Попробуй меня

Стайлс прошелся шершавым язычком по поверхности гладкой кожи лица. Разослал мурашки по моему телу. Прикоснулся губами к родинке около нижнего века. Оторвался. Улыбнулся.

Посоветовал мысленно мне покончить с собой.

Советую тебе не задерживаться. – требовательный тон сменился мягким, успокаивающим.

Он обнял меня за талию, и мне ничего не оставалось делать, как автоматически обхватить его за массивную шею и прижаться.

Я дышала запахом его кожи и насыщалась неведомой энергией.

Если мне кто-нибудь скажет, что этот человек не проклятый – я просто посоветую закрыть рот.

Пошевеливайся. – мягкий, протяжный тон. – Тебя ждет кое-что в нашей спальне.

Я подняла глаза на него, вопросительно уставившись прямо в глаза.

Сама себе делаю больно.

Стайлс отпустил меня, и мне наконец-таки удалось вдохнуть воздух полной грудью. От этого воздуха в глазах невыносимо защипало. Миллионный раз за день мне стало тяжело и притягательно плохо.

Пятая клубничка, девочка. – Стайлс улыбнулся. – За твое послушное поведение.

Он сделал в воздухе движение кавычек и тут же испарился из ванной, оставив меня наедине со сверкающим лезвием.

В такие моменты кажется, что в нем живет два человека.

Ну, вы понимаете, да?

POV Гарри.

Я чувствовал неземное притяжение. Не знаю, что происходило со мной, да и мне это не интересно вовсе. Я смотрю на то, как она перебирает яркие веночки в красных от холода руках и внутри меня бушуют пожары, разливаются проливы, дымят извержения.

Помню, как я ее увидел в первый раз: она словно плыла мне навстречу, не касаясь земной поверхности. Что-то случилось тогда у меня внутри, я будто переродился. Вот жил человек, один из стада, а потом словно по волшебству стал особенным. Она спасла меня и сделала кем-то важным в этой жизни.

Я хочу, чтобы она всегда была рядом.

Не знаю, любовь ли это, но понимаю, что не хочу избавляться от этого навязчивого чувства. Я выбираю ее и мне неважно, что об этом скажут другие.

Гарри, подойди ко мне. – просит Рикка и я срываюсь с места в одно чертово мгновение, и все это просто потому, что она хочет, чтобы я был рядом. – Скажи мне, тебе нравятся эти веночки?

В ее руках целая горсть этих проклятых венков, и я нихера не понимаю, что за мейнстрим носить их на голове.

Эм, ну.. – я замялся, не понимая, что следует говорить в этом случае. – Неплохо, да, вполне.

Гарри! – она нахмурилась и на мгновение стала серьезной. – Ты даже не посмотрел!

Ну конечно я не посмотрел, малышка. Как я могу смотреть на эти долбанные веночки, когда рядом со мной ты – такая притягательная и такая чертовски наивная.

По детски – наивная.

Мне это нравится.

Тебе нравится красный? Или, синий? – пролепетала она, протянув мне на вытянутую руку два венка.

Я неохотно взял их в руки, даже не посмотрев на них. Мой взгляд устремлен в ее невероятные глаза. Темно-карие.

Ни единого намека на зеленый отлив.

Господи, ты придумал глупые игры. Я не знаю, как в них играть.

Нет, я просто не умею.

Ну так что, нравятся? – Дейвидсон все стояла на своем, требовательно взирая на меня. – Гааааррри!!!

Почему ты боишься доверять чувствам? – не отрывая от нее взгляда спросил я, крепко сжав надоедливые венки в ладони.

– Не смеешь доверять чувствам? Не верить, что чувства остаются, даже если меня нет рядом, даже когда ты уходишь? Ты веришь только в то, что можно потрогать, то, что у тебя перед глазами, правда?

Я покрутил в руке венки и тут же выбросил их в рядом стоящее мусорное ведро.

Но сэр! – возмутился уличный торговец, с жалостью посмотрев на выброшенные украшения.

Я попросила тебя помочь мне с выбором. – процедила она сквозь сжатые зубы и тут же отвернулась от меня в другом направлении.

Я тяжело вздохнул. Снежинки продолжали лететь в беспорядочном направлении, и мне казалось, что Дейвидсон сейчас просто превратиться в ледышку от пронизывающего холода.

Это было невыносимо.

Мы берем все эти долбанные венки, заверните нам, мать вашу, все, что у вас есть! – повысив голос промолвил я и тут же схватил за руку девушку, которая стояла так, будто увидела передо мной не человека, а кого-то из области абсолютной фантастики.

Гарри, я хотела два ве…

А я хотел сто два, дести два, триста два, заворачивайте, заворачивайте, и побыстрее, пожалуйста. – торопил я торговца, который распахнул глаза от удивления и наверняка забыл, что такое речь и как это применяется.

Через пару минут мы шли с набитым пакетом венков с цветами, в придачу к тому же огромным плюшевым медведем, которого, само собой, пришлось тащить мне на себе, и с ярким леденцом бардового цвета, как символ наступающего Рождества и прочей херни, о которой даже думать не стоит.

Ты идиот, Стайлс. – сказала Дейвидсон, крепко держа меня за руку.

Она держала меня за руку.

Она, черт возьми, держала меня за руку.

Я в полном порядке.

И что мне теперь, пойти убиться? – безразлично ответил я, продолжая держать ее за руку.

Я держал ее руку в своей. Ее. Руку.

В своей.

Я по-прежнему в порядке.

Можно просто обнять меня, этого было бы достаточно.

В этот момент башня срывается с тормозов. Все срывается к чертовой матери, и еще к кому-нибудь, я не знаю к кому, клянусь, не знаю.

Я бросаю белоснежного медведя прямо на сугробы и прижимаю ее к себе, посреди улицы, посреди кипящей жизни.

Вокруг поднимается ветер и бесконечно падают звезды, рождаются новые миры и сгорают древние сооружения. Но между нашими телами, спрятанное молчаливыми объятьями, остается то, что одним своим существованием оправдывает все.

Ауч, ты похоже переломал мои ребра. – возмутилась Рикка, когда я наконец-таки отпускаю ее и как ни в чем не бывало продолжаю идти дальше.

Что ж, придется залечивать. – подмигиваю я, даже не посмотрев на нее.

Дейвидсон заливается краской и по-видимому, решает промолчать. Или же просто потрясенная запахом из городской булочной, замирает на месте и втягивает притягательный запах полной грудью, зачем-то щурясь при этом.

Словно ей тяжело дышать.

Я не знаю, что значит этот прищур, поэтому просто останавливаюсь и славливаю ее дыхание.