Попробуй меня
Шрифт:
Стайлс прошелся шершавым язычком по поверхности гладкой кожи лица. Разослал мурашки по моему телу. Прикоснулся губами к родинке около нижнего века. Оторвался. Улыбнулся.
Посоветовал мысленно мне покончить с собой.
Советую тебе не задерживаться. – требовательный тон сменился мягким, успокаивающим.
Он обнял меня за талию, и мне ничего не оставалось делать, как автоматически обхватить его за массивную шею и прижаться.
Я дышала запахом его кожи и насыщалась неведомой энергией.
Если мне кто-нибудь скажет, что этот человек не проклятый – я просто посоветую
Пошевеливайся. – мягкий, протяжный тон. – Тебя ждет кое-что в нашей спальне.
Я подняла глаза на него, вопросительно уставившись прямо в глаза.
Сама себе делаю больно.
Стайлс отпустил меня, и мне наконец-таки удалось вдохнуть воздух полной грудью. От этого воздуха в глазах невыносимо защипало. Миллионный раз за день мне стало тяжело и притягательно плохо.
Пятая клубничка, девочка. – Стайлс улыбнулся. – За твое послушное поведение.
Он сделал в воздухе движение кавычек и тут же испарился из ванной, оставив меня наедине со сверкающим лезвием.
В такие моменты кажется, что в нем живет два человека.
Ну, вы понимаете, да?
POV Гарри.
Я чувствовал неземное притяжение. Не знаю, что происходило со мной, да и мне это не интересно вовсе. Я смотрю на то, как она перебирает яркие веночки в красных от холода руках и внутри меня бушуют пожары, разливаются проливы, дымят извержения.
Помню, как я ее увидел в первый раз: она словно плыла мне навстречу, не касаясь земной поверхности. Что-то случилось тогда у меня внутри, я будто переродился. Вот жил человек, один из стада, а потом словно по волшебству стал особенным. Она спасла меня и сделала кем-то важным в этой жизни.
Я хочу, чтобы она всегда была рядом.
Не знаю, любовь ли это, но понимаю, что не хочу избавляться от этого навязчивого чувства. Я выбираю ее и мне неважно, что об этом скажут другие.
Гарри, подойди ко мне. – просит Рикка и я срываюсь с места в одно чертово мгновение, и все это просто потому, что она хочет, чтобы я был рядом. – Скажи мне, тебе нравятся эти веночки?
В ее руках целая горсть этих проклятых венков, и я нихера не понимаю, что за мейнстрим носить их на голове.
Эм, ну.. – я замялся, не понимая, что следует говорить в этом случае. – Неплохо, да, вполне.
Гарри! – она нахмурилась и на мгновение стала серьезной. – Ты даже не посмотрел!
Ну конечно я не посмотрел, малышка. Как я могу смотреть на эти долбанные веночки, когда рядом со мной ты – такая притягательная и такая чертовски наивная.
По детски – наивная.
Мне это нравится.
Тебе нравится красный? Или, синий? – пролепетала она, протянув мне на вытянутую руку два венка.
Я неохотно взял их в руки, даже не посмотрев на них. Мой взгляд устремлен в ее невероятные глаза. Темно-карие.
Ни единого намека на зеленый отлив.
Господи, ты придумал глупые игры. Я не знаю, как в них играть.
Нет, я просто не умею.
Ну так что, нравятся? – Дейвидсон все стояла на своем, требовательно взирая на меня. – Гааааррри!!!
Почему ты боишься доверять чувствам? – не отрывая от нее взгляда спросил я, крепко сжав надоедливые
венки в ладони.– Не смеешь доверять чувствам? Не верить, что чувства остаются, даже если меня нет рядом, даже когда ты уходишь? Ты веришь только в то, что можно потрогать, то, что у тебя перед глазами, правда?
Я покрутил в руке венки и тут же выбросил их в рядом стоящее мусорное ведро.
Но сэр! – возмутился уличный торговец, с жалостью посмотрев на выброшенные украшения.
Я попросила тебя помочь мне с выбором. – процедила она сквозь сжатые зубы и тут же отвернулась от меня в другом направлении.
Я тяжело вздохнул. Снежинки продолжали лететь в беспорядочном направлении, и мне казалось, что Дейвидсон сейчас просто превратиться в ледышку от пронизывающего холода.
Это было невыносимо.
Мы берем все эти долбанные венки, заверните нам, мать вашу, все, что у вас есть! – повысив голос промолвил я и тут же схватил за руку девушку, которая стояла так, будто увидела передо мной не человека, а кого-то из области абсолютной фантастики.
Гарри, я хотела два ве…
А я хотел сто два, дести два, триста два, заворачивайте, заворачивайте, и побыстрее, пожалуйста. – торопил я торговца, который распахнул глаза от удивления и наверняка забыл, что такое речь и как это применяется.
Через пару минут мы шли с набитым пакетом венков с цветами, в придачу к тому же огромным плюшевым медведем, которого, само собой, пришлось тащить мне на себе, и с ярким леденцом бардового цвета, как символ наступающего Рождества и прочей херни, о которой даже думать не стоит.
Ты идиот, Стайлс. – сказала Дейвидсон, крепко держа меня за руку.
Она держала меня за руку.
Она, черт возьми, держала меня за руку.
Я в полном порядке.
И что мне теперь, пойти убиться? – безразлично ответил я, продолжая держать ее за руку.
Я держал ее руку в своей. Ее. Руку.
В своей.
Я по-прежнему в порядке.
Можно просто обнять меня, этого было бы достаточно.
В этот момент башня срывается с тормозов. Все срывается к чертовой матери, и еще к кому-нибудь, я не знаю к кому, клянусь, не знаю.
Я бросаю белоснежного медведя прямо на сугробы и прижимаю ее к себе, посреди улицы, посреди кипящей жизни.
Вокруг поднимается ветер и бесконечно падают звезды, рождаются новые миры и сгорают древние сооружения. Но между нашими телами, спрятанное молчаливыми объятьями, остается то, что одним своим существованием оправдывает все.
Ауч, ты похоже переломал мои ребра. – возмутилась Рикка, когда я наконец-таки отпускаю ее и как ни в чем не бывало продолжаю идти дальше.
Что ж, придется залечивать. – подмигиваю я, даже не посмотрев на нее.
Дейвидсон заливается краской и по-видимому, решает промолчать. Или же просто потрясенная запахом из городской булочной, замирает на месте и втягивает притягательный запах полной грудью, зачем-то щурясь при этом.
Словно ей тяжело дышать.
Я не знаю, что значит этот прищур, поэтому просто останавливаюсь и славливаю ее дыхание.