Попрощалась юность

– Я не помню его. Сколько ему лет?

– Толик, сколько тебе?

Толик показал сначала семь пальцев, потом загнул еще один, а потом выпрямил два. Филипп попробовал повторить за ним. Руслан посмеялся и сказал, что Толику на самом деле тринадцать. Он разглядывал Филиппа теперь уже при дневном свете.

– Так вырос. Что за татуировки у тебя?

– Да просто, глупости всякие. Можно я зайду к тебе домой?

Руслан будто не слышал.

– Почему ребятам не сказал настоящее имя?

– Им какая разница, Филипп, Максим. Я хочу зайти. Или позови Нину сюда.

– Нет. Ты не можешь зайти. Не можешь и все. Нельзя, чтобы тебя видели.

– Что изменилось?

– Тебя не было десять лет, и думаешь, все так же стоит на своих местах? И все рады тебя видеть? Думаешь, ждали тебя? У всех здесь своя жизнь, и никто о тебе не вспоминал.

– Руслан, пожалуйста.

Руслан тянул время. Он, как будто стоял у двери и не давал Филиппу ответа, может тот переступить порог или нет.

– Скажи, ее нет дома? Когда она вернется?

– Ты можешь сидеть здесь сколько угодно, она не вернется. Она не дождалась тебя. Умерла.

Толик хрюкнул и начал раскачиваться, помогая себе стоптанными кроссовками. Филиппу стало тошно. Скрип качелей задавил его чувством, что так уже было, и не раз. Он как будто оказался на этом же месте десять лет назад, только возвращаться ему некуда. Дверь в дом с красной крышей закрылась перед ним.

Только одно дало ему сил сбежать из дома – уверенность, что его здесь ждут. Хотя бы один человек. И оказалось, что этого человека больше нет. В памяти возник последний вечер перед побегом, когда он сидел на кровати и уговаривал себя не сомневаться. Его гнала в дорогу уверенность, что он найдет здесь защиту. А если бы он знал, что его ждет здесь, хватило бы смелости сбежать от отца? Может, надо было остаться? По крайней мере, он знал, что его ждет дальше. А теперь нет.

– Когда она умерла?

– Ты опоздал на два года. Но, если честно, я этому рад. Без мамы тебя никто не ждет, тебе нет здесь места. Как будто никогда и не было.

– И что мне делать?

– Ты меня спрашиваешь?

Качели продолжали скрипеть. Толик взмывал в небо, хихикая своим радостями, а пыльные шнурки развевались вперед-назад.

Руслан поднялся с лавочки.

– Толик, пойдем.

– Оставишь меня? Мы же не чужие.

– Я так не думаю.

Руслан и Толик ушли, а Филипп все сидел на качелях, глядя себе под ноги.

***

Руслан вошел в дом, убедиться, что Наталья Семеновна не видела Филиппа у двора. Она была в кладовой, и он не стал ничего спрашивать. Если бы она увидела Филиппа, знал бы уже весь город.

С трудом Руслан представлял, что маленькое чудовище выросло в этого юношу. Расположившись за столом в своей комнате, Руслан открыл тетрадь и написал: «Больше всего на свете я ненавижу его (жирно подчеркнул дважды). Больше всего на свете я ненавижу Филиппа Туманова. Ему я жела…» – ручка перестала писать, выведя последние буквы еле заметно. Он вытащил стержень и продул его, затем закрутил обратно и попробовал расписать. Чернила легли волнами на поля тетради, и Руслан обвел: «Ему я желаю смерти». Захлопнув тетрадь, Руслан обхватил голову руками. Просидел неподвижно несколько минут, после чего вырвал лист и, смяв, бросил в стену.

Руслан завел дневник после смерти матери. Школьный психолог посоветовал ему выносить все мысли на бумагу.

«Мама, у меня внутри такая злость», – написал он на чистом листе. И вдруг понял: в детстве в какой-то момент они поменялись ролями. Руслан нарочно обижал Филиппа, зная его страхи. Когда на детскую площадку забегала дворняга, Филипп замирал на месте, зажмурившись, пока кто-нибудь ее не прогонял. Руслан дожидался, когда Филипп останется один на улице, подкрадывался и толкал его на землю. Тот щипался, кусался или визжал, но услышав: «Хочешь посидеть в подвале один? Я тебе устрою, если расскажешь маме», затихал и смотрел на Руслана во все глаза. Руслан мог прижать его к стене дома, выкручивать пальцы, плюнуть в лицо или раздавить жука, а потом смотрел, как маленькое чудовище, тонко скуля, брызгает во все стороны слезами.

Теперь Филипп в его распоряжении. «Я для него почти что бог. Сам могу решать, что с ним будет дальше. Он не знает, что мой папа помог бы ему. Не знает, что и Наталья Семеновна за него, и думает, что он один. Пусть мучается».

Залаял Джим, и Руслан поспешил на улицу. Толик снова вязал засохшую крысу на забор. «Ждет папу. А вдруг проболтается ему?». Он подошел к забору и схватил Толика за руку. Крыса упала в траву со стороны двора.

– Дай! – завопил Толик.

– Слушай меня, если ты брякнешь при папе, что кто-то приходил, я твоих крыс засуну к Наташе в духовку и скажу всем, что это ты сделал. Понял?

Толик вырывался и хныкал.

– Дай! Дай! – повторял он. Из вздернутого носа полетели брызги. По подбородку стекали слюни, а он, хрюкая и булькая, прикусывал нижнюю челюсть.

– Прекращай реветь. Не прекратишь? Хорошо, смотри.

Руслан достал упавшую в траву крысу, помахал у Толика перед лицом. Разломав ее, он одну половину закинул на крышу гаража. Толик замолчал. Он громко шмыгнул носом и уставил один глаз на Руслана. Может Толик и видел Руслана двумя, но Руслан не понимал, потому что левый глаз Толика был направлен в сторону гаража.

– Если разболтаешь при папе или при Наташе, что кто-то приходил, я эту часть засуну в духовку, как и обещал.

Глава 6

Руслан не признался друзьям, как в пятницу проследил за девушками до самого дома, прячась в неосвещенных фонарями переулках, и из разговора Дианы и Лиды узнал, что после экзамена подружки собираются встретиться в шесть вечера у Дианы. В половине шестого он приехал туда, где распрощались девушки, и в один из подъездов вошла Диана.

Жаркий летний вечер собрал на улице ребятню. На площадке дети играли в салки и их крики эхом отзывались от стен пятиэтажек. На качелях висла шумная компания, но Дианы среди них не было. Посмотрев в зеркало и убедившись, что гладко выбрит, а в белых зубах ничего не застряло, Руслан вышел из машины, и, посмотрев по сторонам, опустился на лавочку у подъезда. Прошла всего минута, как подкрались сомнения, которые он гнал целый день. Руслан теребил в ладонях ключи от машины, и, в конце концов, уронил их на асфальт. Подняв их, убрал в карман.

Дети продолжали визжать, гоняя друг друга по площадке. Скрипели качели, и кто-то смачно шлепался, спрыгивая на асфальт. Смотря себе под ноги и тяжело вздыхая, Руслан уговаривал себя успокоиться. Уже поднял глаза на машину, она была в паре метров от него, перевел взгляд на палисадники у домов и дорогу и сердце оборвалось. По тротуару вдоль палисадников шла Диана. Ничто не обременяло ее, она ступала с легкостью, размахивая пакетом и глядя по сторонам. Когда она свернула к подъезду, Руслан застыл и не сделал ни одного движения, чтобы обратить на себя внимание, пока она не протянула руку к двери подъезда. Тогда он понял, что это может быть единственный его шанс, и окликнул ее. Диана обернулась.