Порочная луна

Ладно, может быть, дважды.

Конечно, на самом деле ему пришлось бы задержаться здесь более чем на пять минут, чтобы это произошло. Надеюсь, он скоро вернется, и я смогу попытаться немного пофлиртовать с ним. И под флиртом я подразумеваю вывести его из себя настолько, что он сорвется и прижмет меня к стене. Или к койке. Или к полу…

Черт.

Я стону от разочарования и провожу руками по лицу, заставляя себя перестать представлять грязные мысли о моем надзирателе. Мне следовало бы больше беспокоиться о том, что вывело его сегодня из себя. Я ожидала, что он все еще будет немного зол из-за прошлой ночи, но когда он взвинчен, то обычно действует опрометчиво. Вместо этого он был весь такой деловой. Он едва сказал мне два слова, когда поставил поднос с едой.

Тебе не кажется странным, что я немного разочарована?

Если подумать, то он сказал буквально одно слово — «Назад’. Хотя, думаю, я тоже не была особенно разговорчива. Что-то в выражении его глаз напомнило мне, когда у моего брата бывает плохое настроение, и по привычке я держала рот на замке в целях самосохранения.

По крайней мере, теперь у меня есть моя волчица в компании, даже если она чертовски слаба. Она очень скоро вернется в боевую форму, а это значит, что я должна продолжать свои тренировки, чтобы не выйти из строя, когда придет время убираться к черту. Помня об этом, я начинаю с нескольких легких растяжек, мысленно составляя список круговых упражнений, которые планирую выполнять по мере разминки.

Мой взгляд скользит по интерьеру моей камеры, пока я разминаю мышцы, приземляясь на поднос с завтраком на полу рядом с дверью. Это типичная утренняя еда — крекеры с арахисовым маслом и фруктами, — но на подносе есть кое-что еще, что заставляет меня задуматься.

Срань господня. Это что…?

Я немедленно прекращаю потягиваться и бросаюсь к подносу, чтобы поднять его, пробуя металл на вес ладони.

Это какой-то трюк или это была ошибка?

Если последнее, то это мой счастливый день, потому что Кэм принес мне завтрак с ножом для масла. Я провожу подушечкой указательного пальца по тупому зазубренному краю лезвия, все еще липкому от арахисового масла, и мое сердце колотится о грудную клетку, когда я обдумываю возможности того, как я могу это использовать.

Мои возможности, по общему признанию, ограничены. Нож для стейка изменил бы правила игры, но нож для масла — не самое лучшее оружие. Он не острый, поэтому я сомневаюсь, что смогу использовать его, чтобы пробить себе путь из этой камеры. С другой стороны, он, вероятно, все еще может проткнуть кожу, если я приложу достаточно силы, и моя сила оборотня медленно возвращается…

Сейчас мне просто нужно спрятать его, пока я не решу, как я собираюсь его использовать. Развернувшись, я мотаю головой взад-вперед, осматривая внутренность камеры в поисках достойного укрытия для моего нового сокровища. Я не собираюсь возиться с туалетом — угрозы Кэма насчет ведра было достаточно, чтобы отбить у меня охоту рисковать, — поэтому единственным вариантом остается раскладушка. Подбегая к ней, я приподнимаю край тонкого матраса, засовывая под него нож. Затем я выпрямляюсь и откидываюсь назад, прикусывая нижнюю губу и размышляя, есть ли где-нибудь менее очевидное место, куда я могла бы его спрятать.

Мне приходит в голову идея пропилить небольшое отверстие в матрасе зазубренным краем ножа и спрятать его внутрь. Его будет не так легко найти, если Кэм начнет его искать. И, говоря о Кэме, я внезапно вспомнила о камере, установленной в углу моей камеры. Черт.

Располагая свое тело так, чтобы не видеть угол кровати, я наклоняюсь, чтобы приподнять край матраса и достать из-под него нож. Крепко прижимая его к груди, я забираюсь на койку, стараясь держаться спиной к камере, чтобы, если кто-то смотрит видеозапись, они не смогли разглядеть, что я задумала.

Мой пульс все еще бешено колотится, горло горит при каждом паническом вдохе. Мне придется сделать это быстро, поскольку я рискую быть обнаруженной. Лежа на животе, я приподнимаюсь, пока не могу заглянуть за край матраса, опускаю нож, чтобы начать распиливать винил по нижнему шву.

Кажется, что каждая проходящая минута тянется целую чертову вечность, пока я распарываю шов тупым лезвием, создавая маленькую, незаметную дырочку на обратной стороне матраса. Как только она становится достаточно широкой, я просовываю нож внутрь, и у меня вырывается вздох облегчения, как только он прячется.

Опираясь на предплечья, я откидываюсь назад и сажусь на пятки, прижимая ладонь к груди, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце. Когда стук в ушах стихает, я внимательно прислушиваюсь, нет ли каких-нибудь признаков того, что кто-то спускается в подвал, чтобы поймать меня, но все, что меня встречает, — это блаженная тишина.

Спасибо, черт возьми.

Мой разум все еще перебирает возможности, когда я случайно бросаю взгляд на окно в задней стене моей камеры, и мне приходит в голову идея, которая намного лучше, чем пытаться пробиться отсюда с помощью ножа для масла в качестве оружия. Я уже столько раз проводила пальцами по краю рамки, что практически запомнила каждую канавку, и не раз подумывала о том, что, вероятно, смогла бы открыть ее, если бы у меня было что-нибудь, что можно было бы зажать в зазоре.

Что-нибудь маленькое и плоское, но достаточно прочное, чтобы поддеть.

Что-то вроде ножа для масла.

В ту секунду, когда эта мысль приходит мне в голову, я снова переворачиваюсь на живот, чтобы вытащить нож из дыры в матрасе, которую я проделала, вскакиваю с койки и немедленно подбегаю к окну. Протянув руку над головой, я провожу пальцами по нижнему левому краю оконной рамы, чтобы найти небольшую щель, и просовываю в нее кончик ножа, как только нахожу ее. Стиснув зубы, я тяну вниз, пытаясь высвободить его.

Сначала она не поддается, и мое сердце замирает от тщетности попытки. Я дергаю сильнее, вскрикивая от отчаяния, и мое сердце подскакивает к горлу, когда я внезапно слышу хлопок.

Это вся мотивация, которая мне нужна, чтобы продолжать идти вперед. Перетаскивая заклинившее лезвие на себя, я тщательно работаю над тем, чтобы ослабить весь нижний край оконной рамы, толкая изо всех сил, пока она, наконец, не откроется и не поднимется вверх. Свежий воздух касается моего лица впервые более чем за неделю, и знакомый аромат природы пробуждает мою внутреннюю волчицу от наркотического сна.

Не теряя больше ни секунды, я засовываю нож за пояс шорт и поднимаю руку, чтобы ухватиться за край окна, отталкиваясь ногами, чтобы запрыгнуть наверх. Мне удается упереться предплечьями в выступ, металлические края рамы больно впиваются в кожу, пока я пытаюсь подтянуться.

Мои босые ноги царапают бетонную стену в поисках опоры, когда я начинаю протискивать свое тело через небольшую щель, хватаясь за траву за окном для опоры. Мое сердце бьется так быстро, что кажется, что оно вот-вот выпрыгнет из груди, и я так волнуюсь, что меня вот-вот вырвет. Но я почти на месте. Я так близка.