Порочная невинность

– Но я не говорила…

– Ну, конечно, нет. Но ты и не сказала ничего вроде: «Господи боже, что может быть лучше – сегодня лететь в Лондон, завтра – в Париж, затем в Вену или Венецию». Надо сказать, я и сам не прочь бы увидеть все эти Места. Но ты говоришь так, словно тебя это совсем не увлекает.

«Увидеть! – подумала она. – Что можно увидеть, постоянно давая интервью, разрываясь между репетициями, концертами, упаковыванием и распаковыванием чемоданов?»

– В мире существуют люди, которые не считают, что развлечения – цель жизни. – Она почувствовала, как назидательно звучит ее голос, и надулась от отвращения к самой себе.

– При чем тут развлечения? – Он достал сигарету. – Видишь щенка? Вот он бегает и все нюхает вокруг, счастливый, словно лягушка, наглотавшаяся мух. Сейчас он польет твою травку, будет ловить свой хвост, а потом успокоится и сладко заснет. Я всегда считал, что собаки лучше всех понимают, как надо жить. Губы ее дрогнули в улыбке.

– Пожалуйста, предупреди заранее, если у тебя возникнет желание полить мою травку.

Но Такер не улыбнулся в ответ. Он внимательно осмотрел тлеющий кончик сигареты, а потом взглянул на нее, и взгляд его был острым, как нож.

– Я спрашивал у дока Шейса насчет таблеток, которые ты мне давала. Это перкодан? Он сказал, что это очень сильное средство. Интересно, зачем они тебе нужны?

Кэролайн немедленно напряглась и напомнила ему дикобраза, который мгновенно выставляет иголки, если кому-то вздумается бесцеремонно толкнуть его.

– Тебя это не касается! Такер коснулся ее щеки.

– Кэролайн, я спрашиваю потому, что ты мне небезразлична. Она знала – они оба знали, – что он говорил это и прежде десятку других женщин. Но оба знали также, и это смущало обоих, что сейчас он говорит совсем иначе, чем прежде.

– У меня бывают головные боли, – сказала она сварливо и настороженно, презирая себя за то, что не может хотя бы изобразить безразличие.

– Постоянные?

– Ну что ты привязался? Большинство людей страдают головными болями, особенно если они занимаются не только тем, что целыми днями сидят в качалке.

– Вообще-то я предпочитаю хороший гамак, – сказал Такер как ни в чем не бывало. – Но мы сейчас говорим о тебе.

– Отстань от меня!

Обычно он так и поступал. Он был не из тех, кто вмешивается не в свои дела, – особенно если его за это хлопают по носу.

– Не сердись, я просто за тебя беспокоюсь. Я не хочу, чтобы ты нервничала.

Кэролайн чувствовала, что на нее уже надвигается привычная, неотвратимая, как скоростной товарняк, головная боль.

– Нервничала?! – Она опустила голову в колени и рассмеялась, но в этом смехе звучала истерическая нотка. – В самом деле, ну из-за чего мне нервничать? Неужели из-за того, что какой-то маньяк режет женщин и бросает их в мой пруд? Зачем беспокоиться, что Остин Хэттингер опять на свободе и может вернуться и опять выбить мне все стекла? И уж, конечно, мне совершенно ни к чему беспокоиться, что он немножко продырявит тебе голову.

– Да нет, я уже свое получил. – Такер погладил ее по спине, пытаясь успокоить. – У нас, Лонгстритов, так уж получается, что мы всегда в конце концов оказываемся сверху.

– О да! Вижу. Об этом свидетельствуют и синяк под глазом, и разбитая голова.

Такер слегка нахмурился: он почему-то считал, что глаз у него уже выглядит совсем неплохо.

– Через неделю царапины заживут, а Остина поймают и снова посадят в тюрьму. Лонгстритам всегда в конечном счете везет, моя дорогая. Вот, например, случай с кузеном Джереми…

Кэролайн застонала, но он не обратил на это никакого внимания.

– Значит, так. У Джереми Лонгстрита был хороший приятель Дэйви Крокетт, парень из Кентукки. Во время Войны за независимость…

Кэролайн повернула к нему голову, прижавшись щекой к коленям, и слушала очень внимательно. По всей вероятности, этот рассказ был очередным вымыслом, но, странное дело, головная боль почти прошла, и спазмы в желудке утихли.

– Ну вот, а теперь, моя милая, почему бы тебе не взять собаку, а также все, что может понадобиться, и не погостить немного в «Сладких Водах»?

Настороженность в ее взгляде заставила его улыбнуться.

– У нас в доме дюжина спален, а может быть, и побольше, так что вовсе необязательно делить со мной мою; – Он легонько щелкнул ее по носу. – Хотя ты, надеюсь, уже готова признать, что так или иначе, но кончится именно этим.

– Благодарна за ваше великодушное предложение, однако вынуждена его отклонить.

Во взгляде Такера мелькнуло нетерпение.

– Кэролайн, там будет Делла, к которой всегда можно апеллировать, а кроме того, на двери каждой спальни есть надежный замок. Это я говорю к тому, чтобы ты не опасалась попыток с моей стороны влезть к тебе в постель.

– О, пожалуйста, не льсти себя мыслью, будто я сама не сумею поставить тебя на место! Но дело не "этом, Такер. Я просто должна остаться дома.

– Но я не предлагаю тебе поселиться у меня на постоянное житье. – Он сам удивился, что эта идея не кажется ему такой уж невозможной. – Это будет краткий визит – пока Остина опять не водворят туда, где ему следует быть.

– Нет, я хочу быть дома, – повторила Кэролайн. – Такер, пойми, ведь я только последние месяца два живу так, как хочу. А всю свою жизнь я делала то, что мне велели, ездила туда, куда требовалось, и всячески старалась оправдать ожидания других.

– Может быть, расскажешь об этом?

– Нет, не теперь. – И она глубоко, протяжно вздохнула. – Как-нибудь в другой раз. Здесь мой дом, мое место в мире. Здесь моя бабушка прожила всю взрослую жизнь, здесь родилась моя мама, хотя она не любила, чтобы ей об этом напоминали. И мне нравится думать, что я сама достаточно Макнейр, чтобы провести здесь хоть одно лето целиком. – Она снова вздохнула и заставила себя переменить тему:

– Послушай, ты собираешься подарить мне цветы или позволишь им так и увянуть на ступеньках?

Такер решил больше не настаивать: он знал по собственному опыту, что, когда людям не позволяют жить так, как им хочется, они склонны скорее рвать отношения, чем подчиняться.

– Какие? Эти? – Он с невинным видом подал ей букет. Каждый стебель был помещен в маленькую капсулу с водой, чтобы сохранить свежесть. – Не думал, что они тебе понадобятся.

Кэролайн пожала плечами.

– Мне бы не хотелось, чтобы они увяли зря.

– Мне бы тоже: ведь я ездил за ними в самый Роуздэйл. К сожалению, мне пришлось одолжить у Деллы ее машину, – прибавил он небрежно, вдохнув цветочный аромат. – А Делла ничего не даст просто так. Ты бы видела список покупок и всяких поручений, который она мне за это всучила! И в химчистку надо, и на рынок, а в довершение всего – приобрести ночную рубашку для ее племянницы, которая на следующей неделе выходит замуж. Но у мужчины должны быть принципы, и лично я никогда не покупаю для женщины белье, если не состою с ней в интимных отношениях.