Порочные занятия

Хотя мои глаза закрыты, солнечный свет ударяет по сетчатке, как хлыст. Я поворачиваюсь в постели и стону.

Зачем пить больше одного раза в жизни, если похмелье такое дерьмовое? Комната вращается в направлении, противоположном моим внутренностям, и у меня перехватывает дыхание.

— Только не говори, что тебя снова вырвет, — говорит глубокий, ровный голос, который скользит по моей коже, как бальзам.

— Хм? — приоткрываю глаз, но его заливает свет.

Моргая, я перевожу взгляд и вижу обнаженного татуированного профессора Сегала, стоящим у моей кровати.

Только это не моя комната.

Все такое чистое, такое стильное, цвета слоновой кости.

— Профессор? — пытаюсь сесть, но агония ударяет в голову.

— Полегче, — он налетает сверху и крепко обхватывает меня за спину, удерживая в одном положении, пока я сажусь.

Его прикосновение успокаивает расшатанные нервы, а запах кожи и красного дерева возвращает к реальности. Я в доме профессора Сегала. Это комната, в которой он сидел в субботу вечером, когда мы впервые переписывались.

— Как я сюда попала? — хриплю.

— Ты была пьяна, и я забрал тебя возле «Кампус Кафе».

— Зачем? — утопаю в плюшевых подушках.

Профессор Сегал не отвечает какое-то время. Я поднимаю голову и всматриваюсь в его суровые черты. Он равнодушно смотрит на меня, как в моменты, когда студенты задают глупые вопросы в классе.

Пот выступает на лбу. Что я говорила? Мой разум воспроизводит последние несколько секунд.

— Ты смотришь на меня так потому, что ответ очевиден?

Он поднимает бровь.

— Эй, — если бы я могла собраться с силами, чтобы ткнуть его в грудь, я бы это сделала, но мои руки налились свинцом. — Если девушка напивается, то это не означает, что ее нужно похитить.

— Никто не похищает, как ты красноречиво выразилась, то, что уже ему принадлежит.

Моя кожа натягивается, хотя не могу сказать, то ли это из-за напряженности его взгляда, то ли из-за его заявления о собственности. Воспоминания прошлой ночи просачиваются сквозь какофонию боли. В основном это Аксель и Вир, флиртующие со сцены, и свидание профессора Сегала с доктором Раринг.

— Что ты делал с лектором по маркетингу?

— Мы разговаривали об этом прошлой ночью, — отвечает он, его голос наполнен мрачным весельем.

— Я не помню.

— И вряд ли вспомнишь.

Мои зубы клацают.

— Вы были на свидании?

— И с доктором Ксандером за компанию?

— Не знаю, — взгляд падает на одеяло цвета слоновой кости, сделанное из крошечных шелковых квадратиков.

Фух. Мои легкие сдулись под натиском смущения. Я веду себя слишком капризно, особенно, если учитывать, что нас с профессором Сегалом объединяет всего лишь договоренность.

Конечно, он утащил меня с улицы, ведь я, черт возьми, продалась ему за две тысячи фунтов стерлингов в месяц.

— Забудь об этом, — бормочу я.

— Мисс Шталь, — резкий голос пробивается сквозь мое угрюмое настроение.

Я выпрямляюсь.

— Да, сэр?

— Мы с доктором Ксандером планировали выпить по чашечке кофе в субботу. Насколько я был осведомлен, должны были быть только мы вдвоем.

Тяжесть в груди уменьшается, и я наконец могу расслабиться. Смотрю в его смеющиеся глаза и улыбаюсь.

— Как твоя голова? — он спрашивает.

— Весьма дерьмово.

— Возможно, в следующий раз лучше не наливать шнапс в кофе.

Вздрагиваю при воспоминании о том, как пила его. Неудивительно, что сегодня утром я чувствую себя так ужасно.

— У тебя есть аспирин?

— Это последнее, что нужно принимать натощак, — он поворачивается и идет к двери.

— Куда ты уходишь? — спрашиваю я, скользя взглядом по его широкой спине и задерживаясь на тугой заднице под серыми спортивными штанами.

— Хочу принести средство от похмелья, после которого тебя не вывернет наизнанку.

— Э… хорошо, — снова откидываюсь на подушки и осматриваюсь.

Комната могла бы послужить съемочной площадкой для фильма «Красавица и чудовище», только вот она полностью лишена цвета. Единственное исключение, — это серебряное напыление вокруг изголовья кровати и на изогнутых ножках мебели.

Она сдержанная и элегантная, как и сам профессор Сегал, но при детальном рассмотрении оказывается замысловатой и творческой. Богатые карнизы украшают потолок и обрамляют зеркала. Все это гармонично сочетается с красивой хрустальной люстрой.

Это полная противоположность здания, которое я раньше называла домом, там все было разношерстным и грязным. Сердце сжимается при мысли о папе. Не то чтобы я скучала по этому жалкому мудаку, но эмоции, которые я пыталась заглушить выпивкой прошлой ночью, всплывают на поверхность.

Я в самом деле думала, что профессор Сегал отверг меня. В горле становится ком, а глаза горят. Я никогда не плачу. Но когда опускаю голову, на один из шелковых квадратов падает слеза.

— Какого хрена? — тру глаза тыльной стороной ладони, но от этого становится только хуже.

Мягкие шаги разносятся по комнате.

— Все в порядке?

— Да, — говорю я голосом, полным эмоций. — Просто голова болит.

Он ставит серебряный поднос на тумбочку и скользит пальцами мне вверх по шее. Я вздрагиваю, когда он поднимает мой подбородок, чтобы наши взгляды встретились.

— Скажи мне, что не так.

Золотые блики в его глазах горят ярче утреннего солнца, окрашивая радужку в ярко-бирюзовый цвет. Не знаю, в ярости он или раздражен, но я не могу быть причиной его угрюмого настроения.

Мой взгляд падает на острую скулу, и я отвечаю:

— Ничего.

— Я не спрашиваю дважды.

Сглатываю.

— Это действительно не важно, — прежде чем он скажет что-то, от чего у меня по коже побегут мурашки, я добавляю: — Прошлой ночью в моей голове пронеслись всякие глупости.

— Продолжай.

Я качаю головой.

— Папа либо заблокировал меня, либо изменил номер, либо кто-то уничтожил его телефон. Я не знаю. Я увидела тебя с ней прошлой ночью и подумала, что история повторяется. Ну знаешь, в один момент человек увлечен мной, а в следующий уходит и даже не оборачивается.