Порочные занятия

— Что ты получила?

— Ммм… — я возвращаюсь к своей сумке. Требуется несколько попыток, чтобы найти телефон среди всех книг, бумаг и прочего дерьма, но, когда включаю его, появляются десятки уведомлений от профессора Сегала.

Игнорируя их, я нажимаю на главный экран, где над приложением Университета светятся три уведомления.

— Давай же, — она подбегает ко мне. — Если у меня пять, то у тебя точно пять с плюсом.

— Такого не бывает, — бормочу я и запускаю приложение. — Возможно, будет «четыре с минусом», или даже с «плюсом». Я не мыслила ясно с тех пор, как папа пропал.

— Та-ак? — Шарлотта удлиняет слог и кладет подбородок мне на плечо.

Я смотрю на экран, мой желудок падает на пол.

— «Три», — хриплю я.

— Что? — визжит Шарлотта. — Но ты же богиня бухгалтерского учета.

Мои ноздри раздуваются.

— Профессор Сегал поставил мне «три».

Я убью этого ублюдка.

Глава 37

МАРИУС

Кожаное кресло скрипит, когда я наклоняюсь к журнальному столику, локти затекают под неудобным углом, когда печатаю. Это единственное место в кабинете, где я не был с Феникс, и единственное место, где я могу закончить оценивание заданий.

Одним словом, я жалок.

Ее проект по оценке инвестиций был выполнен безупречно, а описание теории включало пункты, не вошедшие в учебники. Она даже адаптировала свои ответы к специфике организованной преступности. Очевидно, ее отец, бухгалтер-мафиози, дал инструкции о том, как управлять финансами незаконного бизнеса.

Однако все остальные написали отвратительно. Я имел несчастье прочитать работу Вира Бестлэссона, которая была плохо просчитана и по пунктам пересказывала учебник Грегга, Уошера и Торнбуша. Для любого очевидно, что он не годится для управления бизнесом.

И даже не хочу вспоминать кузин Грейс. Просматриваю еще одно ужасное эссе и ставлю «три». И это щедрость.

Система выводит другое эссе. Я сейчас на студентах, чьи фамилии начинаются на «Э», и надеюсь, что это будут последние. Перечитываю первый абзац снова и снова.

Ни одно из предложений не задерживается в голове. Ничего не получится, пока мой разум продолжает возвращаться к последним словам, которыми я перекинулся с Феникс. Они бегают по моей голове, как муравьи.

Она использовала стоп-слово. Касаемо не только сессий, но и отношений в целом. Она не дала мне объясниться, но правда о воскресном утре не покажется ей более приемлемой.

— Хватит, — шепчу я. — Это к лучшему.

Резко выдохнув, снова сосредоточиваю внимание на оценках. Этот шутник скопировал и вставил выдержки из интернета и даже не попытался исправить разные шрифты.

— Чему их учат? — бормочу я, готовый подвергнуть весь документ проверке на наличие копирования.

Громкий стук в дверь отвлекает меня от плагиатора.

— Входите.

Дверь распахивается, и внутрь врывается Феникс.

Красные пятна расплываются на ее щеках и над переносицей. Цвет растекается вниз по шее, ключицам и к синему топу с запахом, который одновременно разделяет и демонстрирует ее нагло красивую грудь.

Мой взгляд задерживается на ее стройных бедрах, которые обнажает возмутительно короткая джинсовая юбка. Когда жар приливает к члену, я осознаю свою ошибку и снова перевожу взгляд на ее лицо.

Когда Феникс останавливается, не обнаружив меня за столом, она бросает взгляд на диван, а затем снова на кресло.

— Мисс Шталь? — поднимаюсь со своего места. — Чем я обязан вашему визиту?

Ее красивое лицо затвердевает.

— Я знала, что ты ублюдок-садист, но «тройка» из-за того, что я решила уйти?

— Присядь, — указываю на диван.

Она подчиняется, но хмурое выражение, промелькнувшее на ее лице, говорит мне, что она сделала это рефлекторно, о чем теперь сожалеет.

Я обхожу комнату по периметру и запираю дверь изнутри. На всякий случай, прислоняюсь к твердой поверхности.

— О чем ты говоришь?

Она встает с дивана и сжимает руки в кулаки. Никогда не видел ее такой свирепой. Основная часть моего мозга хочет описать ее как сексуальную кошечку с когтями. Я заталкиваю это дерьмо обратно в тайники своего разума и напоминаю ему о Криусе.

Одна только мысль об этом ублюдке и мой член теряет чувствительность, а разум проясняется.

— Ты поставил мне «три», — она указывает на что-то в приложении Университета.

— Итак, телефон у тебя все же есть, — говорю я.

Ее лицо мрачнеет, когда в моих словах звучит обвинение. В понедельник я провел несколько совершенно безумных минут в агонии, звоня и отправляя сообщения, надеясь, что Криус не свяжется со мной с ее номера с хитрым ультиматумом. Если она злилась, то могла бы избавить меня от страданий и отправить сообщение, в котором просила бы отъебаться.

Секундой позже ее черты становятся резче.

— Дерьмовая оценка — твой способ наказать меня за использование стоп-слова?

Я горько смеюсь.

— Если бы я хотел наказать тебя, то сделал бы это так, чтобы нам обоим понравилось.

Она опускает ресницы, ее соски твердеют, превращаясь в горошины, выпирающие сквозь блузку. Когда она сжимает бедра, что-то глубоко в моей груди удовлетворенно урчит, и жар устремляется на юг. На этот раз никакие мысли о Криусе не могут остановить возбуждение.

Феникс Шталь — воплощение искушения, и знание того, что она наслаждается моими самыми темными желаниями, только усугубляет ситуацию.

— Перестань, — бормочет она.

Я поднимаю брови.

— Что именно?

— Делать эти штуки голосом, — она переводит взгляд на стену. — Это отвлекает.

Мой пульс учащается. Только непреодолимая потребность в ее безопасности удерживает меня на месте. Если я сделаю шаг к Феникс, уверен, что смогу поставить ее на колени. После этого отпустить ее будет невозможно.

Святой ад. Мне нужно вернуться на правильный путь.

— Я поставил тебе высший бал, потому что расчеты были безупречны, и ты продемонстрировала понимание теории, заслуживающее самой высокой оценки.

— Правда? — она смотрит на меня краем глаза.

— Это работа, достойная Лондонской школы финансов, — отвечаю я. — Склонность применять теоретические концепции к реальной жизни, и глубина исследований легко делают тебя достойной кандидаткой на получение степени магистра в любом престижном учебном заведении.