Порочный союз

Роуэн неподвижно сидела на пассажирском сиденье. Она не издала ни звука. Она даже почти не моргала.

Мне было неприятно видеть ее в таком состоянии, когда я знал, насколько она сильна. Моя крутая девчонка могла справиться с чем угодно, но видеть, как ее мать подстрелили, было выше ее сил.

Гребаного Стетсона ждали страдания.

Вернувшись домой, я повел Роуэн прямо в ванную и раздел нас. Мы уже собирались войти в душ, когда она вдруг остановилась и повернулась ко мне.

— Моя мама! Мне нужно проведать маму.

Дымка, в которой она находилась, начала таять, позволяя ее мыслям проясниться.

Я обхватил ее лицо ладонями и поцеловал в лоб.

— Твой отец с ней, и он позвонит, как только что-то изменится. Сейчас мы ничего не можем сделать, так что давай приведем тебя в порядок и согреем.

Я пристально посмотрел в ее зелено-золотые глаза, в которых светилась уверенность.

— Она в безопасности. С ней все будет в порядке.

И вот тут-то ее и накрыло. Все эмоции разом нахлынули на нее, вырвав рыдания из ее задыхающихся легких. Сильные, сладострастные рыдания сотрясали ее тело.

Я притянул ее к себе, обхватил ее руками и перенес нас под теплые струи душа. Мы простояли так полчаса. Она прижалась ко мне и плакала, а я шептал ей тихие слова утешения. Мне хотелось бы сделать больше.

Тогда я понял, что нет ничего, что я не сделал бы для Роуэн.

Она стала моей женой из порыва и необходимости, но покорила мое сердце своей чистотой. Для меня она существовала в месте без правил и причин, потому что без нее все остальное не имело значения.

Я всегда думал, что связывать себя с кем-то подобным равносильно слабости, но я чувствовал противоположное, когда думал о ней. С Роуэн в моей жизни, дающей мне цель, я мог покорить весь мир. Все, что ей нужно было бы сделать, это попросить.

35

После душа и еды, на которой настоял Кейр, меня одолела такая усталость, какой я никогда не испытывала. Я прилегла отдохнуть на несколько минут, чтобы проснуться на следующее утро в панике.

— Не могу поверить, что проспала так долго, — ругала я себя, прыгая на одной ноге и пытаясь натянуть джинсы.

Я вскочила с кровати, как только поняла, что произошло, и побежала прямо к шкафу.

— Я должна поехать в больницу и проведать маму. Как я могла оставить их там одних?

Две большие руки мягко прижались к моему лицу с обеих сторон, заставляя меня замереть.

— С твоей мамой все в порядке. Она перенесла операцию и сейчас отдыхает. Я бы разбудил тебя, если бы тебе нужно было быть там.

Он говорил с тем сверхъестественным спокойствием, которое ему так хорошо удавалось, почти гипнотизируя меня звуком своего голоса.

Я ошеломленно кивнула.

— Но мне нужно ее увидеть.

— И мы увидим. Давай поедим и поедем.

Я снова кивнула, но он не отпустил меня. Его взгляд лениво пробежался по моему лицу, и это было так же реально, как любое физическое прикосновение.

— Ты была такой чертовски храброй вчера.

Его слова были теплым одеялом вокруг моего сердца так же, как его поцелуй согревал мою кожу.

— Я была в ужасе, — прошептала я, вспоминая безумный блеск в глазах Стетсона. — Он оказался совсем не тем, кем я его считала.

— Теперь его нет, так что тебе больше никогда не придется о нем беспокоиться.

— Нет?

Я напряглась.

— Я убила его?

Я так беспокоилась о маме, что даже не думала о том, что случилось со Стетсоном. Что бы случилось, если бы я убила его? Меня бы привлекли к ответственности? Это была самооборона, но они все равно могли бы предъявить мне обвинение. И что бы я чувствовала, зная, что оборвала его жизнь?

Клубок эмоций сгущался в моей груди, пока Кейр не покачал головой.

— Остановись, Роуэн. Ты не убила его. Я обещаю.

Он попытался вывести меня из шкафа.

— Давай поедим, и ты сможешь увидеться с мамой.

Я устояла на ногах.

— Но его больше нет?

Что это вообще значит?

Когда взгляд Кейра вернулся к моему, он позволил мне увидеть за его маской беспощадного мстителя — светловолосого, голубоглазого архангела, готового обрушить на него Божий гнев.

Я задрожала с головы до ног.

Прежде чем заговорить, я быстро проанализировала, что я думаю о том, что Кейр только что подразумевал, и обнаружила, что я рада, что он займется этим вопросом. Стетсон и его отец манипулировали бы системой правосудия всеми возможными способами. Я бы провела годы, оглядываясь через плечо. А после того, как я увидела, насколько искажен его разум, я была уверена, что никакая терапия или наказание его не исправят. Лучше покончить с его никчемным существованием, пока он не навредил кому-нибудь еще.

— Завтрак звучит неплохо.

Ухмылка дразнила уголки губ Кейра.

За следующие полчаса я узнала о безумии, с которым Кейр столкнулся накануне, о том, как жена его кузена предала их, и о неожиданном убийстве ее брата таинственным русским. Мне казалось, что я слушаю описание фильма, а не пересказ его дня.

— Это так дико. И мне так жаль Орана. Что будет с Кейтлин?

— Насколько я знаю, это еще не решено.

— А что насчет девушки на чердаке? Мы знаем, вытащила ли ее оттуда полиция?

Я мысленно скривилась, боясь его ответа. Прошло уже несколько дней с тех пор, как я видела ее в последний раз, и если бы Веллингтоны знали, что я была там наверху, я бы не удивилась, если бы они перевезли ее.

— Они вытащили ее прошлой ночью, одновременно взяв под стражу Лоуренса.

Гора беспокойства, которую я несла на своих плечах, рассыпалась в прах.

— О, слава Богу.

— Она подтвердила, что ее привезли в контейнере на корабле, но нет способа доказать, что это был корабль Веллингтона или что он был как-то причастен. На данный момент, похоже, он будет обвинен как соучастник преступлений Стетсона, но ничего серьезного, поскольку он не был главным преступником. Это не идеальный вариант, но, по крайней мере, это хоть что-то.

Да, определенно хорошо, что Кейр позаботился о Стетсоне, потому что это какое-то дерьмо. Может, ему стоит позаботиться и о Лоуренсе?

— Айви! — Промолвила я, а затем посмотрела на Кейра широко раскрытыми глазами. — Она терпеть не может мысли о том, что мистер Веллингтон может спастись.

Он сделал глоток кофе и посмотрел на меня через край своей чашки.

— Я не уверен, радуют или беспокоят эти ваши маленькие разговоры.

Я бы оскорбилась, если бы в его глазах не было веселья.