Порок сердца

– Что? – со смешком спросила кухарка, щелкая ножом по разделочной доске. – Смотрю, не привыкла ты к такой работе?

Тяжелый вздох был ей ответом.

– Оно и ясно, – согласилась она. – Я сразу по твоим ухоженным ручкам все поняла: белые, нежные, холеные. Такие и не у каждой-то девицы из знати имеются!

Я продолжала молча чистить лук. Шелуха слишком пересохла и ломалась на мелкие кусочки, вместо того, чтобы аккуратно отделяться слоями, что усложняло мою задачу и раздражало.

На завтрак уже приходил народ из обслуги. Быстро поели, перекидываясь шутками и поглядывая на меня, чистящую в углу чуть вялую картошку, с любопытством, и убежали каждый по своим делам. Приблизительно моего возраста оказались Диана, Аркадия и Джонас, который уж слишком пристально смотрел меня, ни капельки не стесняясь. И даже когда я смерила его возмущенным взглядом, он не смутился, а игриво подмигнул. Парень был симпатичный: рослый, широкий в плечах, со спортивным телосложением и мужественным лицом – этакий деревенский мачо. Казалось, он так и фонтанирует здоровьем и энергией: румянец на щеках, густая каштановая шевелюра непокорно топорщиться в разные стороны, глаза задорно блестят. Судя по тому, как горничные нескромно флиртовали, борясь за внимание мастера, стоило держаться от этого экземпляра подальше – не нужны мне проблемы с коллегами.

Не лучше было отношение и со стороны второго и последнего представителя мужского пола – пожилой дворецкий косился на меня с подозрением и неприязнью. Сурово сдвинутые мохнатые седые брови и недовольно поджатые губы говорили о многом. Похоже, вот кто будет следить за каждым моим промахом, чтобы поскорее избавиться от новенькой посудомойки.

Ничего, справимся. В современных офисах есть и более достойные противники – уж я-то знаю по собственному опыту: кем я только не подрабатывала за время студенчества. Вдох – выдох, убрала со стола, помыла посуду и вернулась к корзине с луком. Его нужно было почти в промышленных масштабах: на обед планировались луковый суп и овощное рагу – со свининой для девушек и Урсулы, и без – для нас.

– Я вот все думаю, как же тебя занесло к нам, а? – спросила София, подбежав к печке – каша уже начала подгорать. – Да еще в таком непотребном виде! По тебе не скажешь, что ты из крестьян, да и сорочка твоя уж больно недешевая… Скажи честно, сбежала от жениха, что мамка с папкой сватали? Ну так это не беда – стерпится, слюбится, все ж не в обслуге ходить!

Язык так и чесался ответить: мол, я, тетушка, умерла и прибыла к вам из другого мира. Однако, промямлила другое:

– Не помню я.

Кухарка аж половник выронила – а мыть-то мне придется:

– Как это? Неужто так лихорадило тебя вчера, что и память отшибло?

– Не знаю, – пробормотала, добавив в голос печали и краем глаза заметив, как София подняла половник и снова сунула его в кашу, не ополоснув.

– А имя твое как, хоть помнишь? – поинтересовалась она.

– Кристина, – я не видела смысла придумывать новое.

– Хорошее имя, – сделала комплимент собеседница. – А еще что-нибудь? Сколько лет тебе? Откуда родом? Чем семейство занято?

– Не помню ничего, – опять соврала.

– Эх, бедняжка… – сочувственно покачала головой София и, упершись взглядом в низкий потолок, перекрестилась: – Храни тебя Господь, горемычную.

Когда я, наконец, покончила с ненавистным овощем, руки мои провоняли так, что можно было выбить слезу у кого-нибудь, лишь махнув конечностью в его сторону. Кухарка поручила накрыть в столовой, предварительно показав буфет, где лежит все необходимое. Облегченно вздохнула – это мне больше по душе, хоть я и не сильна в сервировке.

Расставив посуду и серебряные приборы на девять персон, я немного помаялась с тканными салфетками, пытаясь соорудить если не лебедей, то хотя бы что-то иное приличное, и уже собралась вернуться в подвал, как в столовой одна за другой стали появляться заспанные «работницы». Некоторые с любопытством, правда, быстро угасшим, разглядывали меня, некоторые – даже внимания не обратили. Что удивительно, реакция последних неприятно уколола меня: похоже, в их представлении, именно я стояла на несколько ступеней ниже, а не они.

С такими вот мыслями, оставившими осадок, я поспешила уйти вниз. Пока была наверху, успела чуть понаблюдать за девушками. Только одна из них оказалась действительно красива: пышные локоны цвета спелой пшеницы, вьющиеся до пояса, грудь, так и норовившая выпасть из тесного корсета, подчеркивающего осиную талию, и тонкие черты лица, которые немного подпортили слишком пухлые губы. Честное слово, если б не этот отсталый мир, решила бы, что красотка закачала туда ботокс. Остальные девушки, которых я смогла рассмотреть, не отличались выдающимися внешними данными: кто-то симпатичный, кто-то – абсолютно среднестатистический. Единственное, что бросилось в глаза: они не были похожими друг на друга – высокие и низкие, стройные и полные, с разным цветом волос и глаз. Последняя вошедшая вообще была темнокожей с копной мелких кучеряшек, обрамляющих ее голову, словно шарик шоколадного мороженного. Судя по всему, поговорка «на вкус и цвет…» работает и в этом измерении.

Спину нещадно ломило, тело было еще совсем вялым после болезни, да и ранняя побудка энергичности не добавляла, и больше всего в данный момент мне хотелось прилечь и вздремнуть часик или два, но неугомонная София уже приготовила для меня список заданий на вторую половину дня – почистить и нарезать овощи на ужин, помыть посуду из столовой, натереть до блеска бокалы и приборы для сегодняшних гостей. Об отдыхе можно было только мечтать.

Кухарка снова пыталась разговорить меня, пока мариновала мясо, но я не настроена была откровенничать: в голове роилось слишком много вопросов, на которых нет ответа, а посему велик был риск проколоться на расспросах женщины и сказать что-то не то. Этот мир не больно-то и ласковый к «попаданкам» – никакими уникальными способностями меня не наделил, в великие спасительницы всея вселенной не зачислил, и принца на белом коне не вручил. Так что придется держаться пока за то, что есть, а там будем действовать по обстоятельствам.

Но как бы я не храбрилась, стоило только Софии уйти наверх, по щеке предательски скатилась слеза и капнула на разделочную доску, щербатую от частого использования. От жалости к себе и собственного бессилия хотелось выть в голос. Почему я? За что? Из почти журналиста в посудомойку, у которой за душой ни гроша! Я уже готова была разрыдаться, как на лестнице послышался топот.

– Кристина, лови!

В мою сторону полетело яблоко – спелое, румяное и слегка подбитое с одной стороны.

– Чего скучаем, красавица? – Джонас, свесившийся через перила, лучился энергией и бодростью, отчего стал раздражать меня еще больше.

– Спасибо. Работу работаю, – нехотя отозвалась я, помыла фрукт и осторожно надкусила. Сок так и прыснул в стороны, и я на мгновение зажмурилась от удовольствия. Все-таки что ни говори, но развитие цивилизации сильно сказалось на природе – наши фрукты и овощи даже близко не стояли с тем, что росло здесь.

Мастер вразвалочку спустился вниз, приобнял меня, растерявшуюся, за талию и без сантиментов предложил, маслянисто поглядывая на мои губы:

– Сегодня ночью в кладовой.

– А ну-ка кыш отсюда, подлец! – кухарка, появившаяся из ниоткуда, шутливо замахнулась полотенцем, вечно свисавшим с передника, и спасла меня от излишне любвеобильного парня. – Нечего мне девку портить!

Джонас шустро ускакал наверх, подмигнув напоследок, а мои щеки пылали от праведного гнева и смущения. С чего София вдруг решила, что «девка не порченая», я не осмелилась спросить, но, как ни странно, она была права. Как-то так уж сложилось, что в свои двадцать четыре я все еще была невинна. Поначалу мне нравились недоступные мальчики, потом я с головой окунулась в учебу, а ближе к окончанию университета розовые очки сползли с переносицы: мне, к сожалению, попадались именно парни, не обремененные ответственностью и серьезным взглядом на отношения, что отбило всякое желание заводить роман. Карьера – наше все!