Порок сердца

— Давайте-ка садитесь в машину, я знаю, куда вам надо.

— Я никуда не поеду. — Девушка тоже была настроена решительно. — Езжайте своей дорогой, не лезьте в чужую жизнь.

— Ну а если я вас отвезу в одно очень надежное место?

— Зачем мне туда? Мне здесь закончить одно дело надо.

— Поехали! Найдем вместе какой-нибудь выход.

Доктор вытащил из кармана мобильный телефон и набрал нужный номер. Быстро заговорил, не называя никаких имен, боясь спугнуть девушку:

— Доброй ночи, я вас не разбудил? — Разговаривая, он продолжал следить за Катей. — У меня дело срочное, давайте в церкви встретимся. — И, уже обращаясь к Кате, произнес: — Садитесь в машину, навестим отца Пантелеймона.

Говоря эту фразу, он машинально повернулся к своей машине. Увидев, что наблюдение за ней ослабло, девушка мигом попыталась перемахнуть через перила. Григорий чудом успел ухватить Катю за руку, но она и не думала сдаваться — стала брыкаться, крутиться и вырываться.

— Пустите меня, вы не смеете! Никто не может мне помешать!

Григорий молча, не споря с прыгуньей-неудачницей, втянул ее обратно на мост. Ни на миг не разжимая кисть, боясь, что в любой момент Катя попытается прыгнуть снова, он потащил ее к машине. По дороге Катя все пыталась вырваться, попутно лягаясь и тормозя изо всех сил ногами, но, видя, что освободиться не получится, она горько разрыдалась от своего бессилия. Григорий, не обращая внимания на ее припадок, держал ее мертвой хваткой. Около машины Катя ослабла, безвольно дала себя усадить и пристегнуть ремнем.

На центральной площади Коламска не было ни души. Даже напротив ночного клуба — никого, как будто приближающаяся гроза до смерти перепугала всех любителей повеселиться. Григорий остановил машину у главного входа в собор, вышел и помог выбраться Кате. Он подергал двери, но те были закрыты. Тогда он взял Катю за руку и повел ее к боковому входу. Она шла с понурой головой, не обращая никакого внимания на то, куда ее ведут. Сбоку из приоткрытой двери падала узкая полоска света.

— Смотри, нас уже ждут.

Они открыли дверь, навстречу им вышел отец Пантелеймон.

— Я вас жду, Григорий. — Увидев его спутницу, священник очень удивился: — Катерина? Где вы встретились? Я слышал о твоем отце. Прими мои соболезнования.

Катя наконец вышла из ступора, подняла свое бледное заплаканное лицо и взглянула на священника:

— Он что?… — После чего она снова опустила голову, ушла полностью в себя, не реагируя на присутствующих.

Пришлось все объяснять Григорию:

— Я ее на мосту подобрал. Похоже, девушка на грани срыва, нырять собиралась.

Но Катя, похоже, все же краем уха прислушивалась к происходящему. Уставшим тихим голосом она сказала:

— Я не на грани, я за ней и прекрасно себя чувствую.

— Не очень-то похоже. — Григорий все так же продолжал держать ее за руку, но Катя этого совсем не замечала.

На отца Пантелеймона сказанное Григорием произвело сильное впечатление, он сперва как-то по-женски всплеснул руками, потом схватился за голову:

— Господи! Как ты могла только додуматься до этого, как такое только в голову тебе пришло?! Какое ты имела право покуситься на святое — на жизнь! Решиться на самоубийство! Да ведь это все равно, что убийство совершить!

Подтверждая его слова, с грохотом захлопнулась дверь.

Отец Пантелеймон, прервав свое выступление, поежился:

— Холодно здесь. У меня чайник сейчас закипит, пойдемте, там и поговорим.

Он провел их внутрь, в уютное помещение, приспособленное для принятия пищи. В комнате был стол, на нем электрический чайник, вдоль стен пучки травы и веники для бани, в углу небольшая печка. Отец Пантелеймон достал из шкафа чашки, вазочку с баранками и глубокую тарелку с темным медом. Когда все расселись, он потребовал рассказать, что произошло.

Катя молчала, сидела, ссутулившись за столом, в состоянии полной прострации и автоматически пила налитый ей чай. Слова отца Пантелеймона будто и не коснулись ее слуха, во всяком случае, она не подала никакого виду, что расслышала хоть слово из сказанного им. Увидев, что от девушки они не дождутся никакого рассказа, говорить пришлось Григорию. Катя же была абсолютно погружена в себя, и в то время, что он говорил, не проявила никаких чувств и эмоций. Григорий нервно потирал руки, покачивался на шаткой табуретке. Отец Пантелеймон, выслушав его, сказал:

— Правильно сделали, что ко мне привезли. Федор, отчим Катин, на днях с собой покончил. Теперь Катя туда же. Что за напасть? Мать у нее тоже в уныние впала, вдвоем им лучше не находиться. Катя, может, расскажешь по порядку про свои приключения, что за беда подвела тебя к такому богомерзкому поступку. Неужто из-за Федора Андреевича?

Катя отвлеклась от своих мыслей и, подняв глаза на отца, совершенно безразличным голосом произнесла:

— А что здесь рассказывать. Все очень просто. Я беременна. Папашка от ребенка отказывается, просит, чтобы я аборт сделала. Вон меня выгнал. Я играть начала, в долги влезла — как отдать, не знаю, мне уже угрожать начали. С работы меня выперли. Мать меня в смерти мужа обвинила. Близкие мне люди либо умерли, либо предали меня. Вот такой рассказ.

— Хорошо хоть на аборт не пошла! Катя, и ты в такой ситуации даже о ребенке не подумала! Душу невинную погубить хотела! Много лет назад Бердяев писал, что самоубийство противно православному человеку! — Поп неожиданно вскочил и зашагал взадвперед по маленькому помещению. — Это все я виноват! Мать твоя просила поговорить с тобой, чтобы ты за ум взялась, из клуба ушла, а я ей говорил — ты девушка умная — сама во всем разберешься. О! Сколько раз я предупреждал всех: держаться надо подальше от этого рассадника порока — вашего ночного клуба! Ведь ходил я по всем кабинетам городской администрации, пороги обивал, просил закрыть его. Знал ведь, что прежде всего детей сбивают с пути истинного! Ведь сколько зла в мир несут подобные богомерзкие заведения. Катя, как начались проблемы — надо было ко мне сразу прийти, вместе как-нибудь решили бы их. Ведь никому я не отказываю, пытаюсь всеми силами помочь! Григорий, неужели я так далек от молодых, что им легче руки на себя наложить, чем прийти ко мне за советом, за помощью? Катя, ты не расстраивайся, мы что-нибудь обязательно придумаем. Я поговорю по поводу твоих долгов, постараюсь договориться. Ты у кого в долг брала?

— У Павлова.

— Ну, с ним-то я легко управлюсь. Но тебе просто нельзя здесь оставаться, дурная компания везде к тебе дорогу найдет. Я знаю, тебе, Катя, надо на время из города уехать. Григорий, нужно Катю в монастырь увезти. Поживет там, придет в себя немного, глядишь, посмотрит на все другими глазами. Пообщается с людьми, там они добрые и обстановка располагающая. Это самое то место, где душу больную излечить можно. Катя, ты меня слышишь? Ты не против поехать пожить в монастыре? Подумаешь над своими поступками, грехи отмолишь.

— Да хоть на край света, мне все равно.

— Григорий, отвезете?

— Прямо сейчас? Да, конечно, у меня впереди два выходных, все равно хотел их в монастыре провести, думал только с утра ехать. А раз надо — поеду сейчас.

— А что время тянуть, нельзя ее отпускать, не нравится мне ее настроение. Я сейчас же позвоню. Катя, ты не бойся, там настоятелем — мой родственник, я тебя в надежные руки передам. Монастырь мужской, но женщины в общине тоже есть. Монастырь пока еще только восстанавливается — строительство полным ходом, так что порядки там не очень строгие: утренний молебен да всенощная обязательно, а все остальное — по желанию. Ну работать, конечно, придется, тебе найдут подходящее занятие. У них там и скотина имеется и огород есть. Община небольшая. Григорий у них часто бывает, будете общаться, помогать друг другу. Григорий, ты готов?