Портал в Империю Русь

– Работайте, – усмехнулся Миронов. – Никто не говорил, что легко быть богом.

– А между тем, – продолжал Лисин, – стремительно растет количество заболеваний проказой. Это можно уже назвать пандемией. По всей Европе уже тысячи лепрозориев. Нам нужны лекарства, я пришлю список.

– Присылай, Иван Матвеевич. Я тебе еще врачей дам… Но много не смогу. На всех прокаженных Европы у меня специалистов не хватит. Давай, своих выращивай.

И Лисин выращивал. В школах уже училось более пятисот учеников – два класса детей дворянства, около пятидесяти человек, и около пятисот детей, отобранных по способностям. В гамбургском филиале Томского университета число студентов уже перевалило за сотню. И это было только начало, строились новые корпуса – и больничные, и университетские. Гамбург становился центром науки и медицины. И в один из дней к Лисину прибыла делегация из Санкт-Галленского аббатства, расположенного в Швейцарии. Это был своеобразный научный и культурный центр средневековой Европы и Священной римской империи со знаменитой библиотекой и монахами-учеными. Делегация попросила разрешения принять на обучение в Томский университет в Гамбурге нескольких своих самых способных молодых монахов.

«Ну вот, началось… Ещё нам тут монахов не хватало», – подумал было Лисин. Но потом подумал еще немного и разрешил монахам попробовать.

– Не знаю, справятся ли ваши молодые люди с нашей программой обучения, – сказал он монахам, – но можно попробовать. Для начала мы отберем тех из них, у которых действительно есть хоть какие-то способности, – и он отправил юных послушников сдавать тест на IQ.

– Ну эти хоть читать и писать умеют, – сказал он своему помощнику Острякову. – Распорядись, чтобы их поселили вместе с другими учениками. И еще – никаких вот этих балахонов с капюшонами. На них смотреть жутко, переодеть их в светскую одежду.

Остряков посмотрел вслед уходящим монахам и рассмеялся:

– Да, выглядят как призраки… Ничего, мы сделаем из них людей.

Глава 10

Культурная экспансия

Князь Балтийский, вернувшись из длительной поездки по Европе, собрал совещание в университете. Выслушав отчеты деканов факультетов и директоров школ, он представил собравшимся своего нового помощника, который только что прибыл на дирижабле из Томска, как раз к началу совещания:

– Знакомьтесь, – сказал Лисин: – Николай Иванович Перверзин, мой помощник, советник по культуре, а также с сегодняшнего дня декан факультета искусств и культуры нашего университета.

Деканы физико-технического и механико-математического факультетов с недоумением переглянулись.

– Сейчас поясню, – Лисин улыбнулся одними уголками губ, что должно было означать милостивое снисхождение. – Великий князь поставил перед нами ряд важных задач: превратить Гамбург в научный и культурный центр, собрать в нем лучшие умы Европы и подготовить их к служению Великой Руси, сделать так, чтобы люди, у которых мозги вообще работают, мечтали бы работать на Великую Русь. Но как бы мы не старались, мы не сможем обеспечить постоянный приток способных учеников в наши школы и в университет, если будем по-прежнему собирать их своими силами. Нужно, чтобы люди сами стекались к нам со всей Священной Римской империи и Англии, – Лисин оглядел собравшихся. Деканы физтеха и мехмата согласно кивнули князю. – Отлично, – сказал Лисин и продолжил: – Поэтому нам так важно сделать наш университет привлекательным во всех смыслах.

Деканы снова переглянулись.

– Во всех смыслах? – вырвалось у одного из них.

– Я предоставляю слово Николаю Ивановичу, – сказал Лисин, – он введет вас в курс дела и ответит на все ваши вопросы. Пожалуйста, Николай Иванович.

И новый декан университета рассказал присутствующим, что Великий князь Руси распорядился открыть в Гамбурге факультет искусств и культуры, а также организовать в Европе ряд музыкальных концертов в качестве рекламной кампании.

– Это будут рок-концерты, эстрадная или классическая музыка? – уточнил молодой доцент Семашко.

– Нет, конечно. Никакого рока и современной эстрады. Да и далеко не вся классическая музыка подойдет для презентации в 13 веке.

Заметив удивленные взгляды преподавателей и чиновников, Перверзин понял, что нужны пояснения.

– Чтобы понять какое-либо явление в искусстве, оценить его или хотя бы получить удовольствие от его восприятия, человеку необходимо быть к этому подготовленным. И я говорю не об образовании, а об опыте восприятия чего-то подобного. Говоря о музыке… Даже от музыки великого Моцарта в этом веке, – Перверзин развёл руками, указывая на пространство и время вокруг себя, – получить наслаждение способны лишь единицы. Остальные услышат какофонию.

– Да ладно… – вырвалось у Семашко.

Перверзин снисходительно улыбнулся:

– Я мог бы отослать вас к соответствующим исследованиям в этой области, но пока поверьте мне на слово, молодой человек, – 99% удовольствия люди получают не от восприятия нового, а от узнавания.

– Но ведь и Моцарт был новатором в своё время, – не сдавался физик.

– Конечно, – кивнул Перверзин. – Но и он обгонял свое время не на века. Скажем так, его новизна составляла где-то процентов двадцать пять. Великий композитор даже не создал ни одного нового жанра, он развивал и усложнял существующие: в оперу внес симфоническую драматургию, серенаде придал более сложную форму, сюиты обогатил драматическими интонациями и так далее.

Перверзин ещё немного рассказал собравшимся о нюансах восприятия искусства, поблагодарил коллег за внимание, и Лисин закрыл совещание, попросив остаться своих помощников, с которыми он создавал университет и организовывал набор учеников, чтобы поставить перед ними новые задачи.

В Германии в то время большой популярностью пользовались миннезингеры – авторы-исполнители любовных песен, на юге Священной Римской империи – трубадуры и труверы. В остальном преобладала духовная музыка. Композиторские школы только-только начинали складываться, профессиональная музыка начинала звучать и при аристократических дворах, но тоже была возвышенной, а если сопровождалась пением, как, например, многоголосные мотеты, то со стихами духовной тематики. Французский композитор того времени Иоанн де Грокейо писал о мотете: «Этот вид музыки не следует представлять в присутствии простого народа, который не способен оценить его изысканность и получить удовольствие от слушания».

– Сейчас в Томске, – сказал Лисин, – по поручению Великого князя собирают певцов, музыкантов и композиторов для десанта в Европу. А мы займемся организацией концертов – как для аристократии, так и для народа.

– И что это нам даст, Иван Матвеевич? – с сомнением спросил Остряков. – Ну развлечем мы аристократов и толпу…

– Нельзя недооценивать культурную экспансию, – усмехнулся Лисин. – Сейчас о нашем университете знают только в учёных кругах, а после того, как мы, по твоему выражению, развлечём толпу, о нас будут говорить во всей Священной Римской империи. На всех площадях и во всех замках.

* * *

Великий князь, как и обещал, прислал в Гамбург ещё медиков и лекарства, в том числе, и для лечения проказы, эпидемия которой бушевала в Европе, – рифампицин, дапсон и клофазимин. Но при этом он распорядился извлечь максимальную выгоду из кампании по искоренению проказы – и политическую, и экономическую. Поэтому Лисин распорядился первым делом лечить аристократов, ведь проказа косила не только простолюдинов, она не различала сословий – болели графы и князья, их родственники и ближайшее окружение. И если простых людей, заболевших этим страшным недугом, изолировали в лепрозориях, то знать, как правило, оставалась в своих замках, заражая своих родичей и подданных. Правда, даже современные препараты полностью излечивали лепру только на начальной стадии заболевания, пока не поражена нервная система и внутренние органы, но в любом случае больные уже через месяц становились не заразными.

Лисин без труда нашел несколько очагов заболевания проказой среди германской и французской знати и направил туда своих представителей вместе с медиками. Цену за лечение назначали весьма высокую, но в каждом случае соответствующую состоятельности аристократа: с кем-то договаривались об оплате золотом, с кем-то об оплате землями – земли эти могли и не понадобиться Великому княжеству, но их всегда можно было продать другому князю или графу Священной Римской империи.

Обычно посланников Лисина встречали с недоверием: почти все в империи знали о могуществе Великой Руси, но проказа считалась особой болезнью – религиозное сознание людей средневековья связывало ее с божьей карой, они больше надеялись на молитвы, чем на лекарей. Поэтому в большинстве случаев приходилось лечить прокаженных до оплаты. А когда больной начинал идти на поправку – зарубцовывались язвы, проходили пятна на коже, улучшалось самочувствие, благодарные пациенты или их родственники платили по договору. Благодарность их стимулировалась ещё и заверением медиков, что если лечение прекратить, болезнь снова вернется.