Портальеро. Круг первый
Шрифт:
Но меня это зрелище не испугало, а скорее обрадовало. Потому что я увидел, как в метре от машины стояла полупрозрачная Маша, с рыжим ёжиком волос на голове, и с ужасом смотрела на уже переставшие дёргаться ноги, торчащие из-под колеса.
— Вобля… — вымолвил кладбищенский работяга.
Я с ним был согласен. Наверное, он имел в виду название реки?
Я как-то ездил в сторону Рязани, там такая речка есть. Это
— Я побёг! — это были следующие слова работяги.
— Куда? — равнодушно спросил я.
— В ментовку звонить.
— Ага… А я домой. Не люблю смотреть на кровь…
— Но, как же… — непонимающе посмотрел на меня небритый собеседник. — Ты ж свидетель…
— Так я же не видел, как произошла авария. А последствия аварии меня не касаются. Пошёл я…
— Угу… — буркнул работяга и убежал куда-то.
Наверное, он спешит сообщить в милицию, что одним уродом на земле стало меньше. А я развернулся, и не оглядываясь зашагал в сторону трамвайных путей. Правда, перед этим не забыл позвать свою призрачную подругу.
— Пойдём, Маш! Нам тут больше нечего делать…
* * *
Маша не шла. Она летала рядом со мной, подлетая то слева, то справа, и болтала без умолку.
— Ты такой молодец! У нас всё получилось! Я смогла! Я свободна! Максик!
— Машенька! — попытался утихомирить это всплеск эмоций я. — Успокойся! Ещё ничего не ясно. Вдруг ты закроешь глаза, а откроешь… И снова те же и там же.
— Что?
— Маша! Я не знаю всей механики того, что происходит. И даже то, что сейчас произошло, было спонтанной и незапланированной случайностью. Всё могло пойти не по плану.
— Но всё же получилось.
— Вспомни, что тебе говорили там, на кладбище, другие люди… Ну, то есть, другие призраки…
— А разве они что-то говорили?
— Говорили. И бабушка мне говорила.
— Про что?
— Ты уже всё забыла? Выходит правду говорят, что нет ничего короче, чем девичья память.
— Перестань. Просто напомни, про что они говорили?
— Про что? Про девятый день, когда душа уходит в загробный мир, а потом про сороковой день, когда душа отправляется…
— Максим! Ну, зачем ты так? Ведь всё же получилось… Я вырвалась…
— Куда, Машенька?
— На свободу!
— Ну, тогда… — решил обломать я её восторженное настроение. — Ты можешь быть свободна. Я вывел тебя за пределы твоего узилища. Ты теперь можешь идти куда угодно, на все четыре стороны!
Маша надолго замолчала, продолжая следовать за мной… Но вдруг она вылетела вперёд, и встала на моём пути.
— Максим! — начала она строгим торжественным голосом. — Нам надо с тобой серьёзно поговорить.
«О, женщины! Коварство — ваше имя!» Сколько себя помню все «семейные» разборки начинались именно с этих слов. И в девяносто девяти случаях из ста, эти слова «Нам надо поговорить!» произносит именно красивый женский голосок.
— А о чём нам с тобой разговаривать, Машенька? Я твою просьбу выполнил. Ты — свободна делать всё, что захочешь. А если ты и дальше будешь разговаривать со мной в таком тоне, то я могу и обратно тебя отправить. Пойдём, провожу, пока ещё не так далеко отошли.
— Ты… ты… — кипела от гнева мелкая полупрозрачная фурия.
— Ну, я… И что дальше?
—
Ты дурак! — наконец выпалила она.— А ты — дура. Вот и поговорили. Ну, что? На этом и разбежимся?
— Нет. — решительно заявила Маша. — Я останусь с тобой!
— Для чего? Чтобы отравлять всю мою дальнейшую жизнь? Встань в очередь! И без тебя желающих полно. Ты мне не сестра и не жена. И даже исходя из того, что я добрый, отзывчивый и местами даже очень бескорыстный человек, но тебе я, Машенька, ничего больше не должен. Так что: «Бай-бай, бэби!»
Я развернулся и пошёл себе дальше, даже не оглядываясь.
* * *
Вот так всегда и бывает в этой жизни. Правильно говорят: «Не делай добра, не получишь зла». Ведь нарывался и не раз, и не два. И в той жизни, вот теперь и в этой тоже.
Кто-то умный сказал когда-то очень давно: «Чем лучше узнаю людей, тем больше нравятся собачки!»
А я пошёл даже дальше, потому что и собачки мне тоже не особо нравятся. Особенно бесхозные уличные барбосы породы смесь бульдога с носорогом. У них жалобно-просящий взгляд, типа «Пожалейте бедную голодную собачку!» Но, когда они сбиваются в стаю, то не стоит поворачиваться к ним задом. Иначе этот твой зад будет иметь счастье получить подлый укус. С людьми — то же самое. Тот, кто вчера зависел от тебя, и кормился с твоей руки, а особенно тот, для кого ты распахнул свою душу нараспашку… Завтра он тебе смачно плюнет в распахнутую душу и убежит кормиться к твоему врагу.
— Макс! Прости! Я больше не буду… — нудела, летящая где-то позади меня Машка.
— Отстань! А то в лягушку превращу… — отмахнулся я.
— Ах, так…
Прозвучало довольно-таки угрожающе, но я лишь усмехнулся. Шагаю себе дальше, даже не оборачиваясь. Но в следующий миг получаю удар в спину, и лечу на асфальт лицом вперёд. Успеваю выставить руки и приземляюсь более-менее мягко. Пострадали лишь коленки заодно со штанами.
Учитывая, что призраков маленьких вредных девочек кроме меня никто не видит, то наверное, со стороны это выглядело, как неуклюжий мальчишка споткнулся на ровном месте.
Пытаюсь подняться, но учитывая, что всё ещё стою на карачках, получаю вполне себе чувствительный пинок по заднице…
«Ах, так…» — думаю я про себя, уже начиная звереть. — «Маленькая дрянь!»
Поднимаюсь, оборачиваюсь, и вижу, как рыжеволосый призрак разгоняется для следующей атаки.
«Ах, ты, полтергейст недоделанный!»
Я резко выкидываю вперёд открытую правую ладонь, и командую:
— Исчезни!
Камень на моём перстне внезапно вспыхивает ярко-алым светом, а призрачный рыжик, носивший при жизни имя Мария Кнопке, исчезает…
«Во, как…» — думаю я и оглядываюсь по сторонам.
Поблизости ничего нет. А тем людям, что спешат куда-то по своим делам, нет никакого дела до мальчишки, который, то падает на ровном месте, то кричит что-то, размахивая руками. Это — Москва. Здесь чудиков и чудаков хватает.
Вредного призрака больше нигде не видно. Значит, исчезла, как я и пожелал. А куда? Да какая разница… Раз перстень сверкнул красным, значит открылся какой-то портал или проход, ну а бестелесную тварь засосало туда. А уж куда она там делась, мне всё равно. Я очень расстроен. Как рояль в актовом зале средней школы, на котором пытаются играть все кому не лень.