Поручик из Варшавы 2

Генерал тут же отдал распоряжение и вскоре на свет появился приказ…

Подпоручик Северен Маршалек. Отдельный танковый батальон армии «Познань».

Последние несколько часов, каждый из солдат и офицеров батальона был весьма сильно напряжён — чувствовалось, что началось что-то весьма более серьёзное, чем очередные манёвры, на которых мог бы присутствовать сам пан Маршал.

Подтверждение этим печальным мыслям принёс авиационный налёт на Калиш, состоявшийся в районе семи утра. К счастью, артиллеристы-зенитчики свой хлеб ели не зря — наблюдатели вовремя обнаружили опасность, а расчёты орудий, уже занявшие позиции, встретили вражеские бомбардировщики огнём, и пусть, что сбить не удалось ни одну машину противника, главное — германские бомбы были сброшены в поле, и, никаких потерь среди польских военнослужащих или гражданских лиц не было.

После налёта, все сразу как-то посуровели. Как-то разом перестали слышаться шуточки с разных сторон, а с хмурых лиц солдат то и дело читались вопросы: «Как же так, пан командир?». К счастью, в батальоне были опытные офицеры, поэтому капитан Завадский всем и каждому нашёл работу: экипажи бронированных машин, вместе с начальником по технической части, начала буквально вылизывать каждый танк, танкетку и бронеавтомобиль, отыскивая возможные неисправности.

— В бою, ни один из танков не должен встать! Единственная причина, по которой танк может застыть на поле боя, гибель машины или экипажа! — Нравоучительно говорил капитан Завадский.

Подпоручик Северен Маршалек, как и несколько других офицеров штаба, бегали между машинами и контролировали выполнение назначенных начальником штаба батальона работ.

К счастью, к восьми часам утра, из штаба дивизии вернулся командир батальона, который тут же собрал вокруг себя весь личный состав батальона. Танкисты и механики стояли, сидели и лежали везде, где только этого позволяла местность. Комбат залез на свой командирский 7ТР, и, подняв руки, призывая к тишине, начал говорить:

— Панове офицеры, унтер-офицеры, солдаты! Сегодня утром, первого сентября, Гитлеровская Германия объявила войну Польской Республике. Думаю, вы все прекрасно видели попытку налёта германских самолётов на Калиш, который удалось отбить лишь благодаря усилиям и умениям нашей зенитной артиллерии!

Поручик ненадолго замолчал, оценивая реакцию своих подчинённых и беря небольшую передышку. Через несколько десятков секунд, он, похоже, собрался с мыслями, и продолжил:

— К сожалению, не везде пошло по такому сценарию! Как нам стало известно, налётам подверглись города Велюнь, Хойниц, Старогард и Быдгощ. По неподтверждённой информации, в ходе бомбового удара по Велюню погибло несколько сотен человек. В городе большие разрушения.

(Информация, которая была доступна главному герою в штабе дивизии, оказалась неполной. Так, например, в результате первого налёта на Велюнь, было уничтожено около 75 % зданий, погибло более 1 200 человек, в основном — мирные граждане)

Среди танкистов послышались возмущённые крики. Кто-то, кажется, начал креститься, читать молитву.

Дождавшись наступления тишины, поручик Домбровский продолжил уже тише:

— Это война. И мы должны сделать всё, чтобы как-можно меньше гражданских погибло на этой войне. Поэтому, слушай мой приказ!

Все танкисты тут же выпрямились, подтянулись, будто бы на параде.

— Принято решение о формировании двух мобильных разведывательных групп. Состав групп — только добровольцы. В каждую группу от нас идёт по пять танкеток. Повторяю, идут только добровольцы!

С добровольцами проблем не было — практически все пожелали принять участие в разведке.

Подпоручик Маршалек же, как офицер разведки и тактики батальона, попросился возглавить одну из групп.

Сборы были недолгими. Вскоре, к стоянке танкового батальона приехала шестёрка грузовиков. Прискакали кавалеристы. Началась обычная военная рутина…

В каждую из мобильных подвижных групп вошло по три мотоцикла с колясками и установленными на них пулемётами, по пять танкеток ТК-3, взводу пехоты на грузовиках, и, по полусотне улан.

Кавалеристов заранее отправили вперёд, в качестве головного дозора, с приказом — при обнаружении противника в бой не вступать, отступить к основным силам конно-механизированной группы…

Старший стрелок Вильгельм Вебер. 24-й разведывательный батальон 24-й пехотной дивизии.

— По машинам! Вперёд! Вперёд! — Начал размахивать лейтенант Крамер, когда его мотоциклисты вновь сформировали некоторое подобие колонны. — К деревне! Там отдохнёте и придете в себя!

Попрыгав по своим «Цундаппам», разведчики послушно рванули к своей следующей цели, думая, каждый о своём. Или не думая, как Вильгельм Вебер. У него даже возникло ощущение, что мозг, как и все органы чувств, просто отключились, и он, старший стрелок Вебер, солдат 24-го разведывательного батальона, действует сам по себе, как какой-то механизм, даже не думая о происходящем.

Перед самой деревней, колонна разделилась на две ровные половины. Одна из них — начала огибать деревню справа, чтобы заехать в неё с другой стороны, а вторая (в которой оказался Вильгельм) — устремилась напрямик, по дороге.

На улицах было пустынно — оно и понятно, селяне должны были слышать скороговорку шести «машингеверов» и предпочли спрятаться, ожидая, что же будет дальше. Лишь собаки в некоторых дворах шумели, привлекая своим лаем внимание.

Мотоциклы и бронеавтомобиль застыли посреди улицы. Заглушили моторы. Солдаты потянули из-за спин оружие и начали осторожно осматриваться.

Неожиданно раздался выстрел. Одиночный. Пистолетный.

Вильгельм вздрогнул и повернул ствол своего пулемёта вправо — в сторону двора, к которому направился его приятель, старший стрелок Граф.

Клаус, неуклюже оступившись, выронил из рук свой карабин, повернулся направо, и, наведя взгляд на мотоцикл, в коляске которого продолжал сидеть Вильгельм, начал заваливаться на бок. Веберу даже показалось, что он заметил тоненькую струйку крови, стекающую изо рта…

Звук упавшего на притоптанную землю тела, был похож на звук мешка картошки, который какой-нибудь идиот мог сбросить на землю с кузова грузовика. Именно этот звук и стал последней каплей, переполнившей чашу терпения немецких солдат. Позже, составляя рапорт, лейтенант Крамер так и не смог указать, кто первым открыл огонь — да и сами солдаты не могли сказать, всё произошло слишком стремительно.

Длинными скороговорками заговорили установленные на мотоциклах «машингеверы», хлёстко защёлкали винтовки. Кто-то начал кидать во дворы гранаты.

Это было побоище. Гнев возмездия затмил взоры немецких солдат, а мозг отключился. Разведчики начали действовать как слаженный механизм. Все сразу вспомнили занятия по штурму зданий… Неожиданно, пара солдат, вооружившись гранатами, бросилась к окнам ближайшего здания. Разбитые пулями стёкла не представляли для гранат никакого препятствия.

Глухо забухали взрывы.