Поручик из Варшавы 2

Солдаты, вооруженный гранатами двигались от дома к дому, уничтожая всех, кто попадался на глаза, не различая ни женщин, ни детей.

В себя лейтенант Крамер пришёл минут через десять, а когда понял, что произошло, выхватил из кобуры пистолет, расстрелял его в воздух, после чего начал бегать от солдата к солдату, давая пощёчины и пытаясь прекратить вакханалию.

— Шайзе! Прекратить стрельбу!

Сделав несколько шагов в сторону, Крамер оказался перед унтер-фельдфебелем, который судорожно передёргивал затвор своего карабина. Дав тому пощёчину и схватив за грудки, лейтенант заорал в лицо подчинённому:

— Фельдфебель! Прекратить! Немедленно прекратить стрельбу!

Пришедший в себя унтер-офицер (в данном случае не звание — а положение в военной иерархии, грубо говоря, сержант/старшина) посмотрел в лицо лейтенанта осмысленно-испуганным взглядом, вытянулся, после чего гаркнул:

— Слушаюсь!

Освободившись из захвата Крамера, фельдфебель достал из кармана свисток и набрав в лёгкие воздуха воспользовался этим гениальным приспособлением, чтобы привлечь к себе внимание.

— Сукины дети! Прекратить стрельбу! Прекратить стрельбу!

Постепенно разведчики начали приходить в себя, и, минут через пять наступила долгожданная тишина.

— Осмотреться! — Подал, наконец, голос лейтенант. — Проверить личный состав! Сообщить о потерях! О расходах боеприпасов!

Выращенные в любви к порядку немцы послушно начали осматриваться. Пара солдат и санитар тут же бросились к лежавшему на земле бездыханному телу старшего стрелка Графа. Туда же направился и Вильгельм.

— Не жилец. — Коротко сообщил санитар, и снял с головы свой шлем. Следом за ним повторили и другие бойцы.

Неожиданно, на другом конце деревни, с той стороны, где должны были занять позиции остальные разведчики, раздался одиночный винтовочный выстрел. В ответ ему скороговоркой заговорили сразу два пулемёта, раздались несколько хлестких винтовочных выстрелов.

Разведчики тут же схватились за оружие. Взревел двигателем Sd.Kfz.221 и медленно пополз по улице, объезжая мотоциклы. Следом за ним устремились пятеро солдат с карабинами. Остальные начали занимать позиции на улице. Свою позицию занял и старший стрелок Вильгельм Вебер, но вначале, прежде, чем упасть на пыльную землю, он бросился к мотоциклу, снял с крепления пулемёт и захватил короб с патронами, после чего, наконец, лёг в небольшую ямку, удобно расположившеюся буквально в паре шагов от мотоцикла.

На земле Вебер провёл минут пятнадцать, всё это время Вильгельм то и дело бросал взгляд на тело своего друга.

— Расслабьтесь, парни! — Вдруг послышался голос унтер-офицера, который был со второй группой. — Война закончилась! Какая-то польская свинья решила пострелять по доблестным солдатам Рейха из своего ружья!..

После осмотра, выяснилось, что германские разведчики своей беспорядочной стрельбой убили двадцать трёх человек гражданских и одного полицейского, который и открыл огонь из своего табельного «Нагана» по немецкому солдату, попытавшемуся войти к нему во двор.

А второй единицей оружия владел немолодой седоусый мужчина. Чем он руководствовался, когда из своего охотничьего карабина обстреливал воинскую колонну — неизвестно. Но за его дерзость поплатилась вся семья. Сына — просто расстреляли, а вот с нестарой ещё женой и дочерью, вначале порезвился лейтенант Крамер, а потом и оставшиеся солдаты его взвода, которым как воздух требовалось сбросить пар…

Историческая справка:

Для тех, кто попытается оправдать немцев, захочет мне сказать о том, что в сентябре 1939-го года немцы ещё «не оскотинились» и не могли в первый день войны устроить массовое уничтожение гражданского населения, сообщу, что только по данным Википедии (которая, конечно, не аргумент, но она тоже признает), вермахт совершил 311 массовых казней польских военнослужащих и гражданских лиц. Кроме того, в этот период, различные германские структуры с ведома военного командования провели 764 казни, в которых погибли 24 тысячи польских граждан.

Приведу примеры расстрелов гражданского населения вермахтом в сентябре.

Так, например, второго сентября 1939-го года, в городке Старогард были казнены 190 человек, 40 из них — евреи.

3 сентября 1939-го года, в Свекатово казнили 26 поляков.

4 сентября 1939 года, 42-й пехотный полк расстрелял больше 1140 граждан Польши в городе Ченстохов.

В деревне Кайетановице, 5 сентября 1939 года, 72 мирных жителя были убиты в отместку за двух немецких лошадей, убитых дружественным огнём. 72 человека за двух лошадей, которых немцы сами же и убили!

И это лишь малая часть!

А теперь пару слов о расстрелянных военнопленных!

1 сентября 1939 года, пленные польские военнопленные были расстреляны в местечкаъ Пильзовице, Чухуве, Гаралтовице, Бойкове, Люблинце, Коччице, Завишче, Орнотовице и Выри. Как видим, расстрелы военнопленных также носили массовый характер.

Польский историк-социолог Тадеуш Пиотровский, считает, что в первый день войны немцами было казнено около 1 000 польских военнопленных. Американский историк Тимоти Снайдер, считает, что более 3 000 военнопленных было расстреляно в первый день.

Так что, всех немцефилов — прошу заткнуть глотки. «Беспределить» немцы начали задолго до начала войны — на своих же гражданах. А потом — на поляках, французах и прочих европейцах продолжили. Про Советский Союз я вообще молчу.

Поэтому, говорю сразу! Того, кто будет хоть как-то оправдывать германские военные преступления — полетит в бан. Обещаю.

Глава 4. 1 сентября 1939 года. Вечер

Подпоручик Северен Маршалек

Несмотря на все приготовления и ожидания, встреча с противником произошла неожиданно и только стечение обстоятельств позволило произойти всем описываемым событиям так, как они произошли. День уже подходил к концу, и, подпоручик Маршалек, отдавший приказ на отдых и приготовления ужина, едва не пропустил появление противника. Впрочем, упущение это было не только на офицерах, но и на часовых, которые просто не ожидали, что подходящая с востока колонна может быть вражеской.

Впереди колонны катили несколько мотоциклов с колясками, поднимая высокие столбы пыли на дороге, которые не позволяли рассмотреть очертания идущих следом грузовых автомобилей.

Какое-то непонятное предчувствие у Северена появилось в тот момент, когда один из танкистов принёс ему банку разогретых консервов и кружку крепкого чая. Несколько минут подпоручик не мог понять, что же с ним не в порядке, после чего, отставив еду, и, поправив на голове полевую фуражку, решил проверить посты.

Уланы, расположившиеся секретами со стороны вероятного появления противника, докладывали, что всё спокойно:

— На дороге нет никакого движения, пан подпоручик! — Степенно оглаживая пышные усы, доложил немолодой вахмистр.