Поручик из Варшавы

– Налево, до выхода из парка. Я покажу!

Мне бы отказаться, но нет – мне стало интересно, поэтому я послушно двинулся с девушкой туда, куда она меня повела.

Пару раз нам попадались гуляющие парочки. Один раз это был молодой солдат со знаками отличия какого-то интендантского подразделения, шедший под ручку с какой-то миловидной панёнкой. Второй же раз на глаза нам попалась парочка девочек студенческого возраста в лёгких платьях ниже колен, о чём-то увлечённо беседующих.

По улицам Познани мы петляли недолго – уже через несколько минут нырнули во внутренний двор одного из старого здания, расположенного неподалёку, после чего вошли в аккуратный подъезд и поднялись на второй этаж.

Анна достала небольшой ключик из своей сумочки и отворила замок, после чего открыла дверь, и первая вошла внутрь. Я двинулся следом, осмотрев на всякий случай лестницу – мало ли, в ловушку попадать как-то не хотелось.

Дверь я запер изнутри и на замок, и на цепочку, после чего двинулся следом за связным.

Анна меня уже ждала в большой комнате, по центру которой стоял большой круглый стол.

– Мне было велено привести вас сюда. – Холодно произнесла девушка. От недавней теплоты в голосе не осталось уже ничего. – Эта квартира будет использоваться для встречи с вами.

Анна развернулась через левое плечо, и, сделав несколько шагов в сторону, оказалась перед небольшой старинной работы тумбочкой, открыла верхний ящик и достала оттуда пакет, завёрнутый в обёрточную бумагу, после чего вернулась ко мне и положила его на стол передо мной.

– Мне сказали передать это вам.

Недолго думая, я разорвал обёрточную бумагу и вывалил содержимое на стол.

Увиденное меня несколько… удивило.

Две полных банковских пачки с купюрами в сто злотых каждая.

И лист бумаги. На этот раз слегка измятый, должно быть, от соседства с такими крупными деньгами. Впрочем, сложен он был также аккуратно, вдвое. Раскрыв его, я прочёл:

«Используй эти деньги с умом. Живи. Радуйся жизни.

С уважением, Робеспьер.»

Две пачки. В каждой по тысяче купюр номиналом в сто злотых (об этом говорилось на этикетках). Итого – двести тысяч злотых. Сумма огромная. Помнится, мне, гражданский вариант мотоцикла Sokol 1000 стоит около 4 200 злотых, что равняется примерно 800-м долларам США. По нынешним курсам – на столе передо мной целое состояние.

– Вы же не просто так мне эти деньги даёте? – Глухо из-за пересохшего от волнения голоса, спросил я. – Что вы от меня хотите?

– Всё просто. – Улыбнулась Анна, довольная, должно быть, произведённым эффектом. – Моим друзьям нужно знать, что происходит. Нам хорошо известно, что вы в хороших отношениях не только с командующим армией «Познань» генералом Тадеушем Кутшебой, но и с самим маршалом Эдвардом Рыдз-Смиглы.

В этот раз уже удивился я. Нет – узнать о моих более чем «тёплых» отношениях с генералом Кутшебой труда уж точно не составляло. Да и о беседах с маршалом Рыдз-Смиглы узнать тоже несложно – вон, на руке у меня часы наградные, да и на одной из совместных фотографий я с ним засветился (и когда только снять успели? А вспышка где?). Но вот кто может знать и откуда о наших «доверительных» отношениях с генералом Кутшебой?

– Что именно вы хотите узнать?...

Глава 13. Странные дела.

С Анной мы расстались довольные друг-другом. Она была уверена, что завербовала меня, а я удостоверился, что Робеспьер работает всё-таки на германскую разведку. И что характерно – с меня даже расписку о сотрудничестве брать не стали. А всё почему? Да потому что сняли на камеру, как я считаю и беру деньги, пряча их в небольшой саквояж из жёлтой кожи, принесённый посланником от Робеспьера.

Как они это сняли на видео? Да предельно просто. Хотя и утверждать я точно не могу. Пока не могу, но предположить – как-раз могу. Вначале я обратил внимание на книжный шкаф по левую руку от меня, а также на то, что в самом начале нашей беседы один из томов трудов великого германского философа Фридриха Ницше стоял среди своих собратьев, а незадолго до того, как на стол легли деньги, он, вдруг, переместился чуть в сторону и лёг горизонтально. Конечно, объектива видеокамеры мне заметить не удалось, но, когда я скорчил рожу в ту сторону, где предположительно находилась громоздкая по моим пониманиям скрытая камера, Анна вдруг вздрогнула и побелела лицом.

– Что же вы, Анна? – Краем губ улыбнулся я. – Предупредили бы заранее, я бы в парадной форме пришёл, а не в полевой. На записи бы красиво получился…

Укоризненно покачав головой, я аккуратно спрятал деньги в саквояж и уточнил:

– Я так понимаю, в данный момент ваших друзей интересует численный состав армии «Познань»?

Девушка в очередной раз побледнела, и, как мне показалась, стала белее мела. После секундной заминки, подтвердила:

– Вы правы, поручик. Также наши друзья обеспокоены появлением танковых частей в составе этой армии. И они бы хотели знать точное количество этих частей и на что они способны.

– Я вас понял. – Едва заметно киваю я. – Но мне бы хотелось понимать, как между нами будет организована связь?

– Каждый вторник, четверг и субботу я бываю в Большом Театре имени Станислава Монюшко. Спросите у билетных касс, как найти Анну, играющую Берту в «Эврианте». Меня позовут.

Целовать даме ручку я не стал – не того полёта птица. Всё-таки это она сделала всё, чтобы меня завербовать. Если, конечно, не считать самого Робеспьера, с которым я виделся всего один раз – под Парижем.

Перед тем, как покинуть квартиру, я аккуратно выглянул из-за занавески и оценил обстановку на улице, чем вызвал лёгкую улыбку у Анны. Ничего необычного мне заметить не удалось – по тротуарам ходили припозднившиеся прохожие, медленно покачиваясь на неровностях дороги прополз длинноносый автобус.

Медленно развернувшись и бросив короткий взгляд на девушку, подумав про себя – «Хороша, чертовка!» – я быстрым шагом направился к выходу.

Наобум выходить из квартиры тоже не стал – слегка приоткрыв дверь, и, прислушавшись к шумам в подъезде и своими ощущениям, быстро оглядел лестницу, и, наконец, вышел в подъезд. Каких-то полминуты шагом, и я оказываюсь на улице. Ещё пара минут обычным прогулочным шагом, и, оказавшись на остановке, сажусь в обычный автобус и с каждой секундой удаляюсь от места встречи.

Наблюдения за собой, кстати, я так и не заметил, хотя, по-моему, оно должно было быть. Веры в то, что мне просто так доверят такую огромную сумму я не верил уже сам.

Идти к месту жительства с такой большой суммой наличности было максимально глупо – тут же можно нарваться на вопросы от Терезы и её папеньки, поэтому я направился в расположение батальона.

На дорогу потратил минут тридцать. За всё это время никто так и не заинтересовался саквояжем в моей руке, что меня весьма сильно обрадовало.