Поручик Ржевский или Любовь по гусарски

– Со спины, - невозмутимо молвила Жозефина, которая знала Наполеона лучше, чем иная мать знает свое дитя, и на которую его выходка не производила ни малейшего впечатления.
– Клеймо у него - на спине, Боня. Это известно всем, кроме тебя... И в бане я с ним не мылась. Как же тебе не стыдно бросать мне столь нелепые обвинения!

Она запустила в него чернильницей и намеренно промахнулась.

Наполеон сразу же умолк и сошел со своей шляпы. У него эти переходы - от припадков бешенства до холодного спокойствия - проходили легко и безболезненно.

– Ну, хорошо, извини...

Он подошел к Жозефине, которая по-прежнему лежала на столе, и в знак примирения поцеловал ее в висок. Она взъерошила ему волосы.

– Мой Наполеон... Ах, и зачем ты женился на этой легкомысленной австрийке?

– Во имя Франции, милая. К тому же Мария-Луиза не такая уж дура... я имею в виду - в постели. Она очень даже сообразительная.

– Перестань! Ты вечно хвалишься передо мной своими любовными победами, будто мне доставляет удовольствие слушать, что у маркизы Костен на попке родинка, мадемуазель Жорж любила, чтобы ей завязывали глаза и руки; что герцогиню Сюше ты ублажал, не отцепив от пояса саблю, а баронесса Витроль большая охотница попердеть. Фу! фу! фу! Впредь, клянусь, я буду затыкать себе уши. Лучше расскажи, как ты собираешься овладеть Россией.

Наполеон снял Жозефину со стола и перенес на постель. Потом, отцепив саблю, прилег рядом.

– Я покорю эту дикую страну, обещаю тебе, Жужу.

Он долго пыхтел и мучился, но накопившаяся за день нечеловеческая усталость давала о себе знать.

– Чем больше мыслей, тем меньше желаний, - угрюмо изрек император.
– От великого до смешного - один шаг.

– Бонапарт, но ты же Наполеон!

– Да, милая, я Наполеон, но, когда я думаю о своей будущей войне с Россией, мне трудно сосредоточиться на любви.

– Тогда представь, что перед тобой лежит Россия. Она это я. Возьми меня, мой узурпатор! Плени меня, покори, овладей!

– Да, ты права, - словно в бреду, забормотал Наполеон, покосившись на пришпиленную к стене карту мира.
– Если представить тебя Европой, то губы твои - Париж, одна грудь - Вена, другая - Дрезден, Варшава - пупок... и вот я уже на просторах России... я приближаюсь к Москве... о боги!.. Москва горит...

– Она пылает, мой милый деспот. Она зовет тебя. Где твоя Старая гвардия? Где твои пушки? Бейте, барабаны! Трубите, трубы! Москва у твоих ног!

И вдохновленный Наполеон Бонапарт одержал еще одну из своих блистательных побед.

Глава 14

Шерше ля фам

В час пополудни император Александр в сопровождении поручика Ржевского вышел из Зимнего дворца на прогулку.

– Простите, государь, - сказал Ржевский, - совсем забыл. Когда я покидал свой эскадрон перед отъездом в Питер, майор Гусев просил передать, что он всегда готов лечь за ваше величество.

– С Лизкой?!
– вспыхнул царь.

– Пардон, кажется, я не так выразился. Майор Гусев собирался лечь костьми на поле брани.

– Ах вот как. Что ж, это хорошо, - рассеянно пробормотал царь.
– Гусятину я предпочитаю без костей.

Они немного помолчали.

– Откровенно говоря, поручик, - проговорил царь, поигрывая лорнетом, - я до сих пор не могу понять, почему моя супруга, рожая, звала именно вас. Почему не Пресвятую Богородицу?

– Мое имя на устах у многих женщин. Ее величество могли наслушаться разговоров обо мне. И в бреду что-то привидилось. Я, конечно, сам никогда не рожал, но представляю, какие это острые ощущения.

– Ох, Лизка! Ведь не испанка же, не француженка в конце концов. И откуда в ней столько прыти?
– Император нервно оправил мундир.
– Довольно об этом. Мои подозрения на ваш счет окончательно развеяны, и я больше не держу на вас зла. Но запомните, поручик, пока я жив, вам не бывать ротмистром.

– Но почему, государь?

– Потому что я не могу допустить продвижения по службе офицера, который своим примером может разложить мне всю армию. Гусар должен прежде всего думать не о женщинах, а об лошадях.

– Одно другому не помеха. К тому же у них так много общего.

– В самом деле?
– приставив к глазам лорнет, император с интересом взглянул на поручика.
– Поясните вашу мысль.

– Длинные волосы, лебединая шея, стройные ноги, округлый живот, широкий зад...

– Как я понимаю, вы описываете свой идеал лошади?

– Нет, государь, женщины. Но особой разницы я не вижу.

Александр покачал головой.

– И все-таки вы ошибаетесь, поручик. Женщина - это, скорее, кошка.

– Лошадь, ваше величество.

– Кошка.

– Лошадь, ваше величество.

– Да что вы всё заладили: лошадь, ваше величество, лошадь, ваше величество!
– рассердился царь.
– Вы что, обзываетесь?

– Простите, государь, я не хотел вас обидеть, - смутился Ржевский.
– Я думал, в споре рождается истина.

– В споре может родится только болтовня!

Миновав Дворцовую набережную, у Прачешного моста они свернули на Фонтанку.

– Одна мысль не дает мне покоя, поручик, - сказал Александр.
– Как вам удается так легко сходится с женщинами?

– Да проще пареной репы, ваше величество. Обычно я подхожу к смазливой барышне и говорю: "Мадам, позвольте вам впендюрить".

– Но так можно и по морде получить!

– Можно и по морде получить... а можно и впендюрить!

Царь усмехнулся.

– Вы мужественный человек, поручик.

– Не жалуюсь.

– Оригинальные у вас приемы...

– Показать?

– Хм, это было бы занятно. Хотите прямо сейчас?

– Я хочу всегда!

– Тогда вперед, поручик. Вокруг столько женщин - вам и карты в руки.

Ржевский наметанным глазом быстро присмотрел себе подходящую кандидатуру среди встречных дам. Приклеив к своему лицу лукавую улыбку и выпятив грудь, поручик направился наперерез высокой худощавой женщине лет тридцати.

Царь остался на месте, приложив к глазам лорнет.

– Любопытно, любопытно, - бормотал он.

Женщина при ближайшем рассмотрении оказалась выше поручика чуть ли не на целую голову, но того это нисколько не смутило. Подойдя к женщине вплотную, Ржевский решительно взял ее за руку и что-то тихо произнес.