Порядок в танковых войсках? Куда пропали танки Сталина
Шрифт:
Можно лишь догадываться, как могло бы выглядеть советское наступление против более серьезного противника, чем уже разбитая вермахтом польская армия, в условиях, когда «75 процентов танков стояло из-за горючего», едва переехав советскую границу. «Польский» опыт был учтен и сыграл свою роль при обсуждении судьбы «старых» танковых корпусов на совещаниях в 1940-м. Но куда более важным экзаменом для РККА в том году стал конфликт на монгольской границе.
Бои в районе реки Халхин-Гол начались в мае. 11 мая расположенный на спорной территории монгольский пограничный пост был атакован маньчжурской кавалерией. Еще один бой между пограничными частями произошел 14 мая.
20 мая в бой вступили уже армейские части — стрелковый взвод из состава стрелково-пулеметного батальона 11-й танковой бригады и два эскадрона 6-й кавдивизии монгольской армии переправились на восточный берег реки Халхин-Гол. К вечеру следующего дня японско-маньчжурские части были вытеснены со спорной территории [249] в Маньчжурию.
К этому
249
Основной причиной конфликта стала неопределенность с линией границы между Монгольской Народной Республикой и Маньчжоу-Го — на различных картах она была нанесена по-разному, а каких-либо регламентирующих ее межгосударственных соглашений попросту не существовало.
Свой ход сделали и японцы. 27 мая против советско-монгольских частей был направлен отряд полковника Ямагато — 1618 японцев и 464 маньчжура, 7 орудий и 10 танков, — получивший приказ атаковать и уничтожить части противника на восточном берегу реки Халхин-Гол.
Как и советские, так и японские командиры практически ничего не знали о силах противника и его намерениях. В результате бои 28–29 мая можно сравнить с лобовым столкновением двух верблюжьих караванов — или, говоря военной терминологией: «советские и японские части действовали отдельными подразделениями, часто без связи между собой и вышестоящим командованием». В первой половине дня 28 мая японцам удалось потеснить стоявшие в центре части монгольской 6-й кавдивизии и занимавшую правый фланг роту стрелково-пулеметного батальона. К середине дня бой шел уже в 2–3 километрах от переправы через реку. Тяжелое положение изменилось только вечером, когда к месту сражения начали прибывать подразделения 149-го стрелкового полка. Однако контратака «с ходу» большого эффекта не дала — взаимодействие между частями было плохое. С наступлением же темноты управление потерялось окончательно — ночной бой части вели сами по себе.
Бои затихли к вечеру 29 мая. Полковник Ивенков отдал приказ об отходе на западный берег реки Халхин-Гол. Схожее указание получил и командовавший японским отрядом полковник Ямагато.
С точки зрения нашего интереса к танковым войскам РККА первый этап конфликта ничем особо не примечателен. Советской стороной в этих боях использовались легкие Т-37 и 5 огнеметных ХТ-26, японской — несколько малых танков типа 94 «ТК», по западной классификации скорее бывших пулеметными танкетками. Однако тот факт, что, по сути, «проигравшими» признали себя обе стороны, стоит отметить и запомнить.
Наиболее известный «танковый» эпизод из второго этапа конфликта — атака японского плацдарма на горе Баин-Цаган.
Разработанный в середине июня в штабе Квантунской армии план операции: «второй этап номоханского инцидента», предусматривал нанесение двух ударов по советско-монгольским частям. На восточном берегу предполагалось нанесение отвлекающего удара. Основная же ударная группа должна была переправиться через реку Халхин-Гол и, выйдя к советским переправам, окружить и уничтожить противника.
Первоначально японцы планировали включить в состав ударной группы свои мехчасти — два танковых полка из 1-й механизированной бригады. Однако вскоре выяснилось, что понтонный мост не способен обеспечить переправу танков. Упоминание моста в единственном числе не случайно — мостовой комплект у японских частей в районе конфликта был один-единственный, взять другой, более танкопроходимый, они могли только у противника (и такая возможность японскими командирами тоже рассматривалась). Но в итоге планы все же пришлось менять — теперь танки генерал-лейтенанта Ясуока должны были нанести сковывающий удар по советским войскам на восточном берегу, а ударная группа — 23-я пехотная дивизия с частями усиления — переправиться и замкнуть кольцо окружения.
Наступление японцев на восточном берегу началось в 10.00 2 июля 1939 года. В ночь на 3-е началась переправа ударной группы.
Советских частей, занимавших оборону, на этом участке не было. В перестрелку с японцами вступил монгольский кавполк, продвигавшийся вдоль берега к центральной переправе. «Разумеется, несколько сот всадников не могли задержать начавшую переправляться пехотную дивизию» [250] .
В свою очередь советское командование после начала японского наступления начало стягивать резервы для нанесения флангового удара по группе Ясуоки. После того как стало ясно, что крупные силы японцев переправляются на западный берег, выдвигающиеся резервы были перенацелены для удара по плацдарму на горе Баин-Цаган. Контрудар должны были наносить 11-я танковая бригада, 7-я мотоброневая бригада и 24-й мотострелковый полк. Начало атаки было назначено на 11 часов 3 июля.
250
Симонов K. M.Товарищи по оружию. М.: Художественная литература, 1980.
К сожалению, в реальности все прошло значительно менее гладко, чем на бумаге. Резервные части подходили к Баин-Цагану с разных направлений и в разное время, не имея связи друг с другом и сведений о противнике, разведка также не проводилась. Первым в атаку в 8.30 утра пошел 2-й батальон 11-й
тбр. В 11.30 этот батальон снова пошел в бой, уже вместе с подошедшим 3-м батальоном. Подразделения 24-го мотострелкового полка сбились с пути и не смогли вовремя поддержать танкистов — в атаку они пошли самостоятельно и только в 13.00. В 15.00 в кипевший на горе бой вступил подошедший к месту сражения бронебатальон 7-й бригады. Первая же — и единственная за этот день — скоординированная атака состоялась только в 19.00, кроме перечисленных выше частей в ней также приняли участие спешенный эскадрон и бронедивизион 8-й монгольской кавдивизии. Впрочем, участие 11-й танковой бригады в этой атаке было весьма ограниченным — 5 БТ-5 разведроты и 6 огнеметных ХТ-26. Батальоны бригады к этому моменту принять участие в атаке уже не могли. 3 июля 1939-го 11-я танковая бригада потеряла 77 танков из 133 принявших участие в бою, из 65 бронемашин было потеряно 45. Большая часть потерь была нанесена огнем противотанковой артиллерии — 75–80 %. При этом стоит отметить, что специализированных противотанковых пушек у японцев было не так уж много — воюя против китайцев, японское командование явно не считало противотанковую оборону приоритетной задачей. В японских полках имелось по одной 6-орудийной батарее, 37-мм противотанковая пушка «тип 94», всего 18 орудий на дивизию — и на этом «все» заканчивалось, так как никаких частей усиления противотанковой обороны дивизионного уровня в японской армии не имелось. Для сравнения: в немецкой пехотной дивизии, кроме 12-орудийной противотанковой роты в каждом полку, имелся еще и отдельный дивизион с 36 пушками. С учетом трех пушек в разведывательном батальоне немецкая пехотная дивизия имела 75 скорострельных противотанковых пушек РаК-35/36. Однако даже имевшейся у японцев артиллерии вполне хватило, чтобы изрядно проредить советские мехчасти.Сейчас мы можем лишь гадать, насколько правильным было решение Жукова об атаке японцев. С одной стороны, японский плацдарм на фланге действительно представлял собой огромную опасность для советской группировки на восточном берегу Халхин-Гола. «Было ясно, что в этом районе никто не может преградить путь японской группировке для удара во фланг и тыл основной группировки наших войск» [251] . Игнорировать подобную угрозу было более чем рискованно. Много позже и на другом конце Азии, при возникновении во многом аналогичной ситуации во время так называемой «Войны Судного дня» 1973-го египетское командование не придало должного значения плацдарму, захваченному десантниками Ариэля Шарона. И в итоге переправившиеся через Суэцкий канал главные силы наступавших египтян были отрезаны и окружены, а война закончилась очередным поражением арабской коалиции.
251
Жуков Г. К.Воспоминания и размышления. В 3-х т.
С другой же стороны, танковая атака, особенно в том виде, как это происходило 3 июля на горе Баин-Цаган, на тактическом уровне привела лишь к большим потерям атаковавших. «Раздавленная японская дивизия» [252] , увы, существовала лишь на словах.
Однако, кроме тактического, был еще и оперативно-стратегический уровень. Сам факт атаки советских танкистов нарушил планы японского командования. В условиях, когда к плацдарму уже стянуты резервы противника, продолжение наступления к советским переправам без усиления выглядело слишком рискованным. Японское командование могло лишь гадать, насколько сильно им удалось потрепать советские мехчасти, и не имело информации, найдутся ли у русских новые «козыри в рукаве». Усилить же группировку на Баин-Цагане японцам было фактически нечем — их силы в районе конфликта были ограничены, и все они к этому моменту были уже введены в бой. Оставаться на месте тоже было слишком рискованно — переправа к горе Баин-Цаган была единственным мостовым комплектом, имевшимся в распоряжении японского командования. Одно-единственное удачное попадание советского снаряда или авиабомбы оставляло части на плацдарме в захлопнувшейся мышеловке.
252
Беседа Г. Жукова с К. Симоновым, 1950 г.
В этих условиях вечером 3 июня японское командование приняло решение об отступлении с западного берега реки Халхин-Гол. Атака 11-й танковой бригады обернулась блефом, но блефом удачным, заставившим противника бросить карты на стол. Увы, подобный фокус мог пройти лишь с неуверенным в своих силах игроком. Летом 1941-го немецкие танковые части, отразив советские атаки, шли с плацдармов не назад, а вперед.
На фоне баин-цаганских потерь 11-й бригады обычно теряется тот факт, что наступление японских танковых частей 2–3 июля также нельзя назвать удачным. Хотя японцам не пришлось бросать свои танки «с хода в бой», еще в первой атаке вечером 2 июля пехота 64-го полка почти сразу же отстала от танков. Кроме штатных «сорокапяток» против танков Ясуоки действовали броневики 9-й мотоброневой бригады и 8 БТ-5 из 2-го батальона 11-й бригады, переправившиеся на восточный берег утром 3 июля — прежде чем бригаду «развернули» на Баин-Цаган. В итоге японцы потеряли 45 танков из 73 участвовавших в атаках, не добившись практически никаких результатов, — если, конечно, не считать за таковые сведения о высоких боевых качествах советских 45-мм танковой и противотанковой пушек. 5 июля японские танковые подразделения были выведены из боя и больше участия в халхин-гольском сражении не принимали.