Поскольку я живу

Мама уехала на следующее утро после их разговора, и с тех пор единственные звуки, которые раздавались в По?линой квартире на Оболони, рождались под ее пальцами. Она снова стала играть часами напролет, как если бы ничего не случилось, отключая себя от настоящего мира, ставшего в один миг черно-белым. Мир музыки все еще оставался цветным, в него она и ускользала. Но там тоже теперь жила только наполовину.

На подоконник с неба слетела чайка и поглядывала на нее одним глазом, бродя за стеклом, отчего Полине было слышно ее негромкое «топ-топ-топ» из приоткрытой на полупроветривание форточки. Улица в это время еще спала. Рано.

А Полина еще через мгновение вспомнила, почему у нее болит. Сглотнула уже привычно подступившую панику. И подумала, что надо померить температуру – ее последнее время лихорадило. Даже тогда, когда казалось, что она успокаивается. Проходило несколько минут, и тело снова бил легкий озноб. При ее работе – никуда не годится. А работа – это единственное настоящее. Музыка же не предает?

О причинах предательства она не думала. Их не было. И это единственное, что у нее еще хоть как-то получалось, чтобы не сойти с ума.

Поднявшись с постели, она добрела до кухни, сварила кофе, как каждое утро, и вздрогнула от непривычного звука – звонка в дверь.

– Никого нет дома, - пробормотала Полина и уселась на подоконнике – этот, кухонный, был свободен и от чаек, и от нахальных голубей.

Но пришедший не унимался. Позвонил снова. К тому же, в глубине квартиры стал надрываться телефон.

Она нехотя сползла с окна и пошла на поиски агрегата. Глянула на экран. Звонил Стас. В который уж раз за последние дни. Она потерла лоб и решительно приняла вызов.

– Голову пеплом я посыпать не буду, не надейся, - сказала Полина вместо приветствия.

– Так уж и быть, не посыпай, - прорычали на другом конце. – Но дверь ты открыть можешь? Ты дома?

– Чего?

Вместо ответа снова зазвучал звонок в дверь. Уверенный и четкий. Как Штофель.

Его она и увидела перед собой, когда открыла.

– Каким ветром? – поинтересовалась Полина с усмешкой. Стас умел появляться неожиданно – или присутствовать всегда. Он стоял перед ней без багажа, заметно небритый, но выглядел, как и обычно, – будто бы пришел из соседней квартиры, а не пересекал Атлантику, где должен был сейчас находиться вместе с Лёнькой. К слову, Лёньки при нем не наблюдалось.

– Возможно, я открою тебе страшную тайну, драгоценный мой министр, - заговорил он, - но самолеты работают на авиадвигателях, а не с помощью ветра.

Полина отошла в сторону, пропуская его в квартиру.

– И зачем тебя принес авиадвигатель?

– У меня не получалось тебя предупредить, потому что ты не отвечала на звонки. Прости, я пытался. Нам надо поговорить.

– С твоей точки зрения, нам все время надо разговаривать. Лёнька где?

– Остался в Нью-Йорке с няней.

Стас по-хозяйски прошел на кухню. Осмотрелся. Очевидным было то, что и другие комнаты он тоже с удовольствием бы посетил, но пока решил погодить. Сел за стол. Сложил домиком ладони.

– У тебя кофе пахнет. Можно? Я до черта спать хочу.

– Конечно, можно, - Полина принялась готовить, а после, поставив перед ним горячую, дымящуюся чашку – как он любил – присела перед ним за стол и спросила: - Что такого важного заставило тебя примчаться?

– У большинства моих самых идиотских поступков одна причина. Полька зовут. Ходячая проблема, которую я сдуру подобрал уж не помню где. Киев, кстати, увешен твоим кукольным личиком.

– Сам ты кукла! – буркнула она. – Еще и со склерозом.

Штофель усмехнулся. Отпил кофе, поморщился. Если присмотреться к нему сейчас, не в полумраке прихожей, а на ее освещенной солнцем кухне – он и впрямь казался уставшим. И даже, пожалуй, теперь уже тянул на свой возраст.

Не глядя на нее, Стас встал, сунул руки в карманы, оставив в покое свое кофепитие. И дошел до окна.

– Когда я покупал тебе эту квартиру, я не знал, что ты сюда от меня будешь сбегать, а не просто временами работать, - сказал он. – Но вид хороший. Мне еще тогда понравился.

– Мне тоже нравится, - согласилась Полина и спросила с нарастающим беспокойством: – Стас! Что случилось? Ведь что-то же случилось?

– Мы с Лёнькой периодически зависаем на Ю-тубе, - после недолгой паузы, заговорил Штофель. – Он смотрит видосы с мамой, а я рядом сижу, работаю. Позавчера клип смотрели. С твоим бывшим и тобой, - он порывисто обернулся к ней, но всего на мгновение, будто бы желая скрыть свою растерянность, после чего снова вернулся к изучению вида из окна. – Я пытался понять, что это значит, а ты трубку не брала.

Полина в ответ нервно рассмеялась, отхлебнула кофе и проговорила:

– Что ж вам всем так неймется! А с тобой мы вообще в разводе. И я могу сниматься в клипах, с кем захочу.

– Как он к тебе относится? – продолжал гнуть свое Штофель.

– Кто?!

– Иван Мирошниченко. Как он к тебе относится?

– Хорошо, - сказала Полина и посмотрела на Стаса с подозрением. – А что?

– Хорошо! – повторил он за ней. И снова вернулся к столу, притягивая к себе чашку. По всему видно было, что не решается произнести вслух что-то, что так и рвется из него. Потом шумно выдохнул, поднял глаза и спросил: - Тебе так ничего и не сказали?

– Не говори, пожалуйста, загадками.

– Ладно, - Штофель откинулся на спинку стула. Дал себе несколько секунд на передышку и занырнул: - Я не могу быть в этом уверен на сто процентов, потому что не проверял. Но у меня есть все основания полагать, что ты – дочь Дмитрия Ивановича Мирошниченко.

Сказал, и замер на месте, готовясь в любой момент подскочить к ней и внимательно наблюдая за ее реакцией.

Полина вздрогнула и, не моргая, уставилась на Штофеля. Привычный ей мир переворачивался в очередной раз – в который уж за короткое время. Был ли хоть кто-то рядом с ней, кто был бы не в курсе чудовищной правды так же, как и она сама?

– Это потрясающе! – судорожно выдохнула она. – Все всё знали, да? Все знали – и все молчали! Тайное общество молчунов! И какая причина была у тебя? Тоже обо мне заботился? Вечный рыцарь!

– То есть, сказали! – удовлетворенно констатировал Стас.

– Это всё, за чем приехал? Можешь уезжать обратно!

– Я приехал, как только узнал, чтобы ты не натворила глупостей!

– Да вся моя жизнь – одна большая глупость! – выкрикнула Полина. – С самого рождения, оказывается!

– Перестань! Это, во-первых, не было моей тайной. Во-вторых, я очень долгое время сам не был уверен. Согласись, абсурд – воображать, как моя любимая женщина спала с собственным братом. А в-третьих, у меня и сейчас нет доказательств. Поэтому, если ты меня выслушаешь, то поймешь.