Посланец небес

— Ганна, Ганна, я приветствую твое решение, но это бесполезно. Человек с такой раной долго не живет…

Затопав ногами и чувствуя, как слезы жгут ей глаза, Ганна взорвалась:

— А ты будешь жить! Я не дам тебе умереть! Ни сейчас, ни когда я встречу тебя снова…

Превозмогая боль, Крид смотрел на нее. Ее слова медленно проникали в его мозг сквозь густой туман боли и самосозерцания, сопровождающего уход из жизни, и выдавил легкую улыбку.

— Хорошо, пусть будет по-твоему.

— Все будет хорошо, вот увидишь, Крид Браттон.

4

Ганна с трудом дотащила Крида до пещеры. Он был почти без сознания, и каждое движение причиняло ему нестерпимую боль. Положив наконец его на одеяла, она разожгла костер и оттащила убитых бандитов к выходу из пещеры.

С телом Хола Труэтта она была очень аккуратна. Ганна с нежностью посмотрела на него, и слезы упали на его безжизненное лицо. Он умер, защищая ее. Когда Криду станет полегче, она обязательно похоронит Хола.

Ганна стреножила всех коней, включая и Генерала, сначала расседлав его и стащив мешки на землю. Небольшой кружевной лоскуток привлек ее внимание, и она в растерянности подняла его. Зачем такому человеку, как Крид, понадобилась эта вещь? И вдруг она узнала инициалы, вышитые в уголке. Это была буква «W», которая — если перевернуть и хорошенько присмотреться — может стать буквой «М». Это был носовой платок, который она теребила в ту последнюю ночь в доме пастора Аллена. Должно быть, Крид подобрал платок…

Глаза его были закрыты, а лицо очень бледным. Узнав, что бесчувственный и безразличный ко всему Крид Браттон повсюду возил с собой воспоминание о той ночи, к горлу ее подступил комок. Неужели теперь все поздно?.. Ганна взяла себя в руки, решив, что сейчас не время раздумывать об этом. Она сделает все, чтобы Крид выжил. А обо всем остальном можно будет позаботиться позже.

Она нашла в вещах Крида бутылку виски, нож и запасную рубашку. Затем покопалась в мешках и сумках бандитов. В переметной суме Хола Труэтта — как ответ на ее молитву — оказалась аптечка: иглы и отличные нитки, целебная мазь и немного бинта.

Глубоко вздохнув, Ганна поднялась и подошла к Криду. Он был весь в крови и в полубеспамятстве. Она положила нож Крида в огонь, чтобы прокалить его. Ганна понимала, что от нее потребуется вся выдержка и выносливость, и не была уверена в себе. Уход за больными детьми, лечение от укусов насекомых — это одно. А вырезать пулю из человека — совсем другое.

Нежными прикосновениями кончиков пальцев Ганна исследовала рану. К счастью, основные жизненные органы не были затронуты. Крид чуть приоткрыл глаза и посмотрел на нее.

— Что ты собираешься делать? — пробормотал он.

— Вырезать твою пулю, — твердо ответила она.

Глаза его расширились от удивления.

— Черт возьми, что ты говоришь? Ты когда-нибудь это делала?

— Нет, но видела, как это делается. А теперь помолчи и выпей, — сказала она, протягивая ему бутылку с виски.

Крид прищурил глаза.

— Теперь я точно знаю, что, должно быть, умираю, если ты сама даешь мне виски, вместо того чтобы вылить…

— Только выпей, пожалуйста, до дна, — прервала его Ганна, поворачивая лезвие ножа в мерцающем пламени и молясь, чтобы виски не причинило вреда.

Она знала, что не должна ему давать пить, даже воды, но оперировать Крида в полном сознании было выше ее сил. За спиной послышался его голос с нескрываемой усмешкой.

— Ганна, это и есть тот хирургический инструмент, который ты собираешься применить?

Ганна обернулась к нему.

— Да.

— Где, смею спросить тебя, ты его откопала?

— В переметной суме.

— Я так и подумал. — Улыбка искривила его губы. — Моя милая, глупая Ганна, — это кухонная утварь, а не скальпель.

Ганна снова взглянула на нож в своих фуках.

— По-моему, он довольно острый.

— Для хлеба, может быть. Ты не подумай, что я не хочу, чтобы ты меня резала, потому что из всех, кто хотел бы попрактиковаться в этом на мне, я бы выбрал тебя. Только, пожалуйста, возьми острый нож!

Ганна испуганно и беспомощно посмотрела на него.

— Да где же мне его взять?

— Помнишь тот нож с ножнами племени «Шошоми», которыми ты так восхищалась? Думаю, он больше подойдет для твоей затеи, любимая.

Ганне пришлось согласиться с этим. Она вертела в руках длинное узкое лезвие, попробовала пальцем его остроту и тут же вскрикнула, порезавшись. Она оглянулась на Крида, ожидая его насмешки, но он промолчал.

Ганна вставила длинное лезвие ножа в тлеющие угли. Сама мысль о применении такого инструмента приводила ее в панику. И она еще раз приказала себе собрать всю свою волю. Пока Крид допивал виски, Ганна закатывала рукава. Она тщательно вымыла руки водой из кожаной фляги и насухо вытерла их, судорожно вспоминая все советы Джошуа Макгайра. Но это было так давно…

Опьяненная страхом, Ганна вынула из огня нож. Крид посмотрел на нее, и его рот искривился в усмешке, приведшей ее в дрожь.

— Это обещает быть занимательным и поучительным, — сказал он заплетающимся языком. — Надеюсь проснуться и увидеть, что из этого выйдет…

— И я тоже, — искренне воскликнула она. — Я просто уверена, что все будет хорошо.

На востоке разгорался рассвет, выбрасывая розовые лучи по молочному небу. Ганна сидела, подогнув под себя ноги, и наблюдала, как просыпается мир. Все было позади. Спина болела, в висках больно пульсировала кровь, и она совсем не была уверена в том, что не приложила руку к убийству Крида.

К счастью, он потерял сознание почти сразу после первого же надреза. Его лицо покрылось потом, а губы вытянулись в узкую полоску. Громко застонав, он впал в беспамятство. Теперь пуля была изъята, кровь и гной отсосаны и несколькими стяжками стянута рана.

Слава Богу, что пуля засела неглубоко. Ганна не была хирургом, поэтому теперь только время покажет, помогла ли она ему. Ну почему она никогда не прислушивалась к словам отца?

Вздохнув, Ганна поднялась на ноги и встревоженно посмотрела на Крида. Он был очень бледен, губы почти бескровны. Что будет с ней, если он умрет? Вынесет ли она это? Ганна в сотый раз встала перед ним на колени, убрала со лба мокрые волосы и поправила, как ребенку, одеяло. Сейчас он действительно был похож на маленького мальчика. Казалось, что боги сна убрали всю суровость с лица Крида и заменили ее детской непосредственностью. «Неужели все мужчины выглядят так, когда спят?» — подумала она.