Посланец небес

Его глаза сузились. Металлический ящик стал выскальзывать из-под сиденья. Муллэн ногой отправил его обратно и покачал головой.

— Боюсь, что в нашем фургоне слишком много храбрости. Она буйно разрастается, но все равно не достигнет прекрасного волшебного цветка, каким являетесь вы, мисс Макгайр.

Впервые после последнего разговора с Кридом Браттоном Ганна боролась с охватывающим ее желанием быть несносно грубой. Она прикусила язык, чтобы не высказать обидных слов, вырывавшихся наружу, и отвернулась к окну. Мистер Чессман оставался безучастным во время их короткого обмена «любезностями», но теперь он собрал всю свою смелость, чтобы выглянуть в окно.

— О, на их лицах маски…

Но когда бандиты подъехали к фургону и, направив на возницу ружье, принудили остановиться, Ганна уловила в них что-то знакомое.

— Хотите на небо, мистер! — прокричал хриплый голос; слова заглушались маской-платком, ружье с глухим звуком упало на пыльную дорогу. — А теперь выбрасывайте ваши ценности, — послышалась короткая команда.

Ганна прижалась к окну, осмелившись посмотреть на людей. Их было трое, как и говорил мистер Муллэн. Их лица были закрыты так, что только глаза блестели между маской и шляпой, но она чувствовала, что уже видела их где-то, Они были в длинных запыленных пиджаках, выглядевших так, словно в них проехали немалое расстояние, на головах — непонятно почему — знакомые потрепанные шляпы. Внезапно перед глазами снова возник Джубайл — в тот последний день.

При взгляде на этих людей у нее сжалось горло. Только бы фургон не останавливался. Но возница уже стоял на земле с поднятыми над головой руками.

Первым из фургона вытянули Эдварда Муллэна.

— Давай, вылезай! — рявкнул бандит, схватив Муллэна за его вышитый жилет и рывком выдергивая из фургона.

Он повиновался, бессвязно протестуя.

— Одумайтесь! Вы не имеете права! — кричал Муллэн, смахивавший на карикатурного героя.

— Серьезно? А мы вот такие плохие! — прозвучал грубый ответ, и Муллэна пнули ногой.

Когда возница, решив заступиться, выразил свой протест, он тут же получил удар прикладом ружья по челюсти и без чувств упал на землю.

— У вас есть еще что сказать? — спросил бандит, но никто не откликнулся.

Мистер Чессман дрожал, его трясущиеся челюсти напоминали испуганной Ганне сливовый пудинг, который тетушка Энни готовила на Рождество. После непродолжительной паузы, когда бандиты обыскивали багаж, он залепетал:

— У… у меня есть деньги в Канаде! Много денег! Если вы меня отпустите, я отдам вам все…

— Заткнись!

Чессман захныкал, сопя носом. Ганна подумала, если человек падает в обморок только оттого, что его выгоняют из фургона, то что же будет с ним дальше?

Сидя в фургоне, она наблюдала, как они, роясь в багаже, заржали, когда дошли до ее маленького сундучка и нашли там женское белье. Подбородок Ганны гордо поднялся, щеки запылали, когда один из них достал кружевное нижнее белье и принялся грубо комментировать. В этих людях было что-то такое, что подсказывало ей, будто у нее уже была с ними какая-то стычка. Ее мучительное копание в памяти продолжалось до тех пор, пока один из бандитов не посмотрел на нее огромными от удивления светло-голубыми глазами и отвернулся к своим приятелям.

И она узнала их. Конечно…

Это почти парализовало ее, но голова была ясной, и мысли приходили сами собой. Надев маски, Стилман и его люди решили, что их никто не узнает. Какое-то шестое чувство предупреждало Ганну, что для нее будет смертельно, если Стилман или Ропер узнают ее. Она посмотрела на Труэтта с благодарностью. Если другие все еще не вспомнили ее, это уже неплохо. К счастью, кажется, Труэтт разделял ее мнение. Он взглядом скользнул по ней, не проронив ни слова, и Ганна с облегчением отклонилась от окна. Теперь, по возможности, ей нужно было оставаться в тени.

Она откинулась на сиденье и, потянув за поля, надвинула шляпу на лоб, так сожалея, что у нее нет вуали. Где все те женские бесполезные украшения, которые были ей так нужны сейчас? От страшного предчувствия Ганна стала задыхаться. Она молча молилась: только бы Ропер не признал ее. Она не забыла, как он тогда в Джубайле смотрел на нее, как он хотел…

— Сделайте одолжение, мисс, выйдите, — повторил голос, и Ганна в ужасе подняла глаза. Нат Стилман стоял, придерживая дверь. Его тон был любезным, но в нем проскальзывали нотки нетерпения.

Опустив голову, она пробормотала что-то в знак согласия, затем взяла свой ридикюль и, спрятав его в складки платья, вышла из фургона. Почему она была настолько не предусмотрительна, что заранее не убрала деньги? «Это мелочи, Ганна Элизабет, мелочи…»

Когда она сошла на дорогу, все также не поднимая головы и глазами впившись в землю, удары сердца раздавались в ее горле, и дрожь охватила все ее тело. Ганна посмотрела на бездыханно лежавшего в пыли возницу.

— Если вы не против, — проговорил Стилман, потянувшись к ее ридикюлю и пытаясь вырвать его.

Теряя равновесие, Ганна постаралась удержаться на ногах, Стилман подхватил ее.

— Хэй! А я вас узнал, — начал было он, но Труэтт перебил его.

— Как насчет него? — спросил он, указывая на Муллэна. — У него под сиденьем металлический сундук, но он заперт.

— Сорви замок, — сказал Стилман, не глядя в его сторону. Держа Ганну за руку, он притянул ее к себе. — Посмотрите-ка на меня, дорогуша!

Не видя другого выхода, Ганна подчинилась его приказанию. Тяжелый взгляд серых глаз, выражавший жестокость и беспощадность, впился в ее лицо и привел в ужас. Когда Стилман говорил, красная повязка, прикрывавшая его лицо, слегка вибрировала, и она зачарованно уставилась на нее.

— Не узнаете меня? — съязвил он, крепче сжимая ее руку.

— Н-н-нет, — пробормотала она, и ее щеки виновато вспыхнули. Понял ли он, что она лжет! Ну, конечно. Было бы странно, если бы он поверил ей. Почему она не научилась лгать? Почему правда всегда торчала из нее, как иголки из дикобраза?

Пока мысли с бешеной скоростью вертелись в ее голове, Нат Стилман сжал ее в своих объятиях. Огромные голубые глаза, похожие на васильки, взмыли вверх — и он вспомнил их. Там, в маленьком селении, за сто миль отсюда, он уже встречал эту медноволосую девушку. Она также узнала его, более того, она знала его имя. Это было ясно по ее затаенному дыханию и испуганному взгляду.

Стилман отпустил ее руки и хладнокровно проследил, как она откинулась к запыленной стене фургона.

— Дочка проповедника, — ровным голосом сказал он. — Я так полагаю, что «Черноногие» не добрались до вас.

До Ганны не сразу дошел смысл его слов.

— Вы… вы видели, что произошло?

— Видел, как они направлялись в вашу сторону.

— Тогда почему же вы не помогли? Почему же не предупредили нас? — спросила она нетерпеливо.

— И рисковать своими головами? Нет уж…