После капитализма. Будущее западной цивилизации

Этот спорный элемент широко известен, и он именуется «государством».

Важнейшее обстоятельство, которое делает либерализм антидемократическим и авторитарным, является его привязка к государству как, с одной стороны, важнейшему объекту приложения либеральных рецептов, а с другой стороны, важнейшему инструменту их реализации. Либералы предлагают демократию как форму устройства государства, требуют соблюдения прав человека прежде всего от государства и разрабатывают монетаристскую финансовую политику как политику невмешательства государства в денежное обращение. Именно отрицание государственности делало анархизм до последнего времени нереалистичным учением в глазах большинства его противников. Однако ситуация с государством может измениться, если оно само войдет в фазу кризиса и самоотрицания, дойдет до некоего предела своего развития, а именно это и произойдет, если будет установлено всемирное государство. Именно окончательная тотализация государства должна стать той поворотной точкой, после которой станут реалистическими и оправданными дискуссии об упразднении или по крайней мере радикальном преобразовании самого понятия государственности. Вопрос этот станет актуальным хотя бы потому, что особую остроту приобретет проблема гибкости и разнообразия социального устройства.

Сегодня унифицирующее действие государств на планете во многом компенсируется большим количеством государств. В одних государствах существует смертная казнь, в других — нет. Эта система позволяет человечеству проводить эксперименты, оценивать плюсы и минусы разных решений и не становиться заложником однажды принятой системы действия. Разумеется, унифицирующие процессы идут: во-первых, сами государства ликвидировали разнообразие вошедших в них земель, о чем с горестью писал Константин Леонтьев; во-вторых, государства поддаются моде, и все стремятся заимствовать наиболее прогрессивные решения, недаром Ататюрк заимствовал в Европе и гражданский, и уголовный кодексы; в-третьих, существует унификация традиций и норм на международном уровне, самым «вопиющим» примером чего является законодательство Евросоюза. Тем не менее пока еще сама многочисленность государств обеспечивает общественной системе «человечество» достаточную гибкость. Но, после того как сформируется система общепланетарного правления, во весь рост станет проблема гибкости и защиты многообразия общественной жизни и укладов, подобно тому как сегодня экологи ставят вопрос о сохранении биологического многообразия. Вполне возможно, что унификация общественной жизни на планете обострит проблематику социальной экологии.

Обычное средство борьбы с косностью государства — децентрализация. Именно проблематика децентрализации должна объединить огромное количество левых движений в эпоху после создания мирового правительства — левых движений, начиная от умеренных, требующих расширения демократии, и кончая радикальными, требующими разрушения всемирной государственности. Однако, что может означать децентрализация в планетарном масштабе? Увеличение полномочий тех провинций и территориальных единиц, которые образовались на базе бывших национальных государств? Но почему только их? Данный уровень территориального устройства не является привилегированным, хотя, вероятно, будет вызывать ностальгические чувства. К тому же сам принцип организации власти по территориальному принципу становится все более и более анахроническим. Поэтому как в реальной жизни, так и — в еще большей степени — на уровне идеологии, на уровне «идеальных требований» вопрос будет ставиться о тотальной децентрализации на всех уровнях, то есть и увеличении полномочий и всех территориальных властей, и экстерриториальных объединений, и гражданских институтов, и, наконец, увеличении неких властных полномочий, предоставленных отдельному человеку. В пределе это будет означать превращение рядового гражданина из участника политического процесса и избирателя в носителя власти и законодателя.

Именно тут могут возникнуть условия, чтобы «второе дыхание» пришло анархизму— учению, важнейший посыл которого заключается в том, что нормы, регулирующие жизнь людей, должна устанавливать не централизованная власть — пусть даже и на основании демократических процедур, — а сам гражданин или небольшая самоуправляемая община.

В глазах антиглобалистов (мы понимаем это понятие предельно широко и включаем в него анархистов) либерализм предлагает не реальное самоуправление населению планеты, а диктатуру современной западной элиты, ненавязчиво предлагающей миру свои рецепты и таким образом выполняющей функцию коллективного духовного, политического и даже технологического вождя. Этот образ нежелательного будущего (в глазах некоторых — нежелательного настоящего) предполагает, что, как это и бывает обычно в «классовых» обществах, население делится на дирижирующее меньшинство и пассивное большинство, причем в руках меньшинства находится монопольное право на создание нормативов, предопределяющих образ жизни большинства. Этому обычному образу вертикально управляемого общества должен быть противопоставлен постлиберальный субъект самоуправления, сам выбирающий нормы, по которым он живет, разумеется, не придумывающий эти нормы, а создающий индивидуальную комбинацию норм, заимствуя из информационной среды технологические подробности нормативов.

Антиглобалисты рассматривают либерализм как пропагандистское орудие элиты западных стран, но установление всемирного государства будет означать окончательную легитимацию мировой элиты. При этом либерализм со своей риторикой о демократии и свободе будет оправдывать существование институтов, в которых реализуется власть олигархии. Чисто политической демократии, проповедуемой либерализмом, с точки зрения анархизма недостаточно, чтобы вывести большинство населения из состояния чисто страдательных, пассивных объектов законодательного регулирования со стороны правящих группировок. Для того чтобы вернуть человеку его достоинство, он должен превратиться из «участника» законодательного процесса на основании сложных процедур в реального законодателя, пусть только своей собственной жизни.

Иными словами, реформированная постлиберальная идеология, как это всегда бывает в ситуации «духовной революции», отказывает в доверии формализованным институтам (например, институтам выборной демократии как орудиям выражения воли народа), отказывает в доверии процедурам, поддерживаемым этими институтами, и требует возвращение («делегирование») власти самому человеку, подобно тому как протестантизм требовал возвращения права общения с Богом от церкви к рядовому христианину. Необходима тотальная децентрализация.

Как именно отдельный гражданин мира может выполнять функции законодателя — вопрос второй, но нам хотелось бы указать на некоторые обстоятельства, которые могут сделать более актуальной постлиберальную постановку вопросов. Одно из этих обстоятельств — развитие компьютеров, массовая доступность информационных сетей и информационных ресурсов, а также распространение услуг, предоставляемых «дистанционно», с использованием возможности Интернета. Для будущего государства и, в частности, будущей законодательной функции государства это представляется крайне важным.

Например, важнейшей функцией современного государства является установление норм безопасности для продуктов питания. В большинстве государств мира есть нормы, регулирующие процент содержания вредных веществ в продуктах, и потребитель, конечно, заинтересован в существовании таких норм, охраняющих его здоровье. В условном обществе победившего постлиберализма (неоанархизма) всякий гражданин будет иметь право сам установить для себя собственные санитарные нормы и потреблять только товары, соответствующие этим нормам. Как это может реализоваться технически — вопрос праздный, ибо научные фантасты как ни фантазировали, но Интернет предсказать не могли. И все же есть основания утверждать, что развитие техники может облегчить гражданину возможность быть санитарным законодателем и контролером, поскольку уже сегодня теоретически можно представить себе, как наиболее «продвинутые» в экономическом и техническом отношении категории населения могут жить именно в режиме индивидуальной санитарной нормы. Представим себе, что закупки продуктов человек осуществляет только с помощью Интернета. В этом случае комплекс норм, регулирующих безопасность продуктов питания, может быть заложен в компьютер покупателя, чтобы он руководствовался бы этими нормами как неким фильтром, позволяющим отбирать предложения поставщиков, отсеивая все, что не соответствует индивидуальной норме.

От производителей и продавцов продовольствия в этом случае требуется не соблюдение законодательно установленных норм, а исключительно прозрачность и достоверность информации о своей продукции, ибо, основываясь на этой информации, все потребители будут создавать собственные фильтры, отсеивая более или менее, на их взгляд, приемлемую продукцию. Кто-то будет придерживаться более строгих норм, кто-то установит для себя вегетарианскую диету, кто-то пожертвует качеством пищи во имя цены.

Примерно в этом же направлении двигалась фантазия известного футуролога Тоффлера, когда он говорил о появлении в будущем кредитных карт, настроенных на покупку — или запрет покупки — определенных товаров. Активисты политических движений могут, например, миллионным тиражом выпускать «карты бойкота», которые действуют где угодно, но ими нельзя расплатиться за определенные марки товаров, скажем, за кроссовки «Найк», бензин компании «Шелл», одежду марки «Гэп» и т. д. Жены или мужья могут запрограммировать ограничения на карточке супруга, или же родители могут снабдить детей карточками, с помощью которых нельзя будет купить конфеты, алкоголь, сигареты или фастфуд. Люди с чрезмерным весом, желающие избегать быстрого питания, но не выдерживающие соблазна, могут помочь себе, заблокировав свою карту для расчетов с «Пицца-хат» или «Тейко Белл» и прочими подобными заведениями.

К этому надо добавить, что, разумеется, устанавливая индивидуальные санитарные нормы, гражданин не будет обязан сам их разрабатывать — для этого у него нет соответствующей квалификации. Но он может заимствовать их из информационной среды или купить, так же как сегодня люди покупают программное обеспечение для компьютеров или пользуются рецептами диеты. Вполне правдоподобно предположение, что если человек не хочет думать о составлении сугубо индивидуализированного набора норм, то он может воспользоваться рекомендуемой правительством, одобренной законодательными органами и, вероятно, бесплатной нормативной базой. Однако это не обязательно: при желании гражданин может купить или заимствовать другие нормативные комплексы, созданные, скажем, научными и медицинскими организациями, или специальными экспертными центрами, специализирующимися на написании «альтернативных» законов и правил, или, может быть, добровольными объединениями граждан, специально созданными для этой цели (своеобразными «законодательными кооперативами»). Главное, ликвидируется государственная монополия на написание законов, альтернативные нормы начинают предлагаться различными центрами нормотворчества, и все, кому нужно регулирование своей деятельности — от отдельного гражданина до коллектива, организации или территории любых размеров, — прибегают к помощи альтернативных консультантов-законодателей.

Образцом для подобной фантазии должна служить существующая сегодня во многих странах и на международном уровне система третейских судов (коммерческих арбитражей) — судов, которые не имеют исходных полномочий, которые могут выбрать тяжущиеся стороны для разбора своего дела, но постановления которых стороны обязаны исполнять, если они решили прибегнуть к услугам именно этого суда. В будущем репутация компании может зависеть от ее готовности рассматривать иски против себя в тех или иных негосударственных судебно-арбитражных органах.