После третьего звонка

Петр угрюмо молчал и думал, судя по всему, именно так.

– Ну, допустим, пойду я с тобой к прокурору, - продолжал Виктор.
– Что это даст? Да ничего, пустой звук! Посмотрят, как на сумасшедших, только и всего. Соображаешь, парень? И никуда я с тобой не пойду, не надейся! Ишь, выдумал, душу свою неприкаянную, в грехах погрязшую, с моей помощью спасать! Офонарел! Вот водяру допьем и разбредемся! Навсегда, понял? "Мы странно встретились и странно разойдемся!" И чтоб я тебя больше здесь не видал!
– его голос зазвучал с откровенной угрозой.
– Никогда, понял, скотина? Чини лучше унитазы! И поминай Толика в своих молитвах! Иначе ничего не получится. Или ты, может, предпочитаешь иной, более честный способ выяснения отношений? Пожалуйста, сэр, я к вашим услугам:

Ну что ж, нас рассудит пара

Стволов роковых Лепажа

На дальней глухой полянке,

Под Мамонтовкой, в лесу.

Два вежливых секунданта,

Под горкой два экипажа,

Да седенький доктор в черном

С очками на злом носу.

Петр ошалело открыл рот.

– Стреляться хочешь?
– спросил он.
– А пистолеты где брать?

– Ну, это не проблема!
– успокоил его Виктор.
– Было бы желание, а пушки всегда найдутся. Пришли иные времена: стрелялок на любом рынке навалом! И как мы с тобой в юности росли: ствола приличного не укупишь! Сплошная поножовщина! На курок-то нажать сумеешь? Иначе плохо твое дело: я дуэлянт известный, чуть что - и за пистолет, уже многих запросто уложил!

– А не боишься?
– спросил совершенно замороченный, обалдевший Петр.
– Ведь поймать могут! За это статья полагается!

– От судьбы не уйдешь, Петруха, - сказал Крашенинников, закуривая.
– Как не верти! Только статьи о дуэлях в Российском уголовном кодексе пока еще нет: не придумали. Я ведь хитрый! Ну, бутылку мы с тобой уговорили, давай начнем другую. А то скучно сидеть без дела!

Он достал из сумки вторую.

– Пьешь ты...
– поежился Петр.
– Прямо как лошадь. Куда столько влезает!

– Не твоя забота!
– ответил Виктор.
– Тебе повезло - ну и пей на халяву, пользуйся.

– В церковь надо ходить, Витюха, - вдруг брякнул Петр.
– Богу молиться...

– Хрен ли!
– флегматично ответил Виктор, наливая два стакана доверху.
– Ишь, опомнился! Это еще когда надо было делать!.. Нынче поздно, умирать пора, и, к несчастью, без покаяния... Да и грехов-то прорва, кто их теперь отпустит!

И в ту же минуту позвонили в дверь.

17

Крашенинников вздрогнул от неожиданности. Кого черти несут? Впрочем, оно, может, и к лучшему.

Облачко быстро переместилось под потолок. Виктор открыл и похолодел: в дверях стояла Танюша.

– Ты, конечно, совершенно забыл, папа, что мы с тобой сегодня идем в театр, - сказала она, входя и снимая шубку.
– На "Женитьбу Фигаро". А после третьего звонка, между прочим, в зал не пускают.

Только "Женитьбы Фигаро" Виктору сегодня недоставало...

– Ты права, Танюша, я действительно совсем забыл, - растерянно пробормотал он, входя за ней следом в комнату.
– Просто вылетело из головы, как всегда... Извини...

Дочь посмотрела очень недовольно, нарядная и торжественная.

– Я так и знала!
– сказала она.
– У тебя опять неубрано и водка на столе. Здравствуйте!
– поздоровалась она с Петром.
– У меня к тебе очень серьезный разговор, - сказала она, подняв на отца строгие Оксанины глаза.
– До театра. Тет-а-тет!

– Ничего. Можешь говорить при нем, - разрешил Виктор.

– А в театр-то мы поспеем? До третьего звонка?

– Не беспокойся, я все рассчитала, - серьезно сказала дочь и подозрительно покосилась на Петра.
– Дело в том, что звонил Петя.

– Кто-о?
– изумился Виктор.
– Какой еще Петя?

– Ты совсем допился!
– сурово сказала дочь с осуждающими материнскими интонациями в голосе.
– Петя Крашенинников, твой старший сын и мой младший брат! Дошло, наконец?

– Петька?
– еще больше изумился Виктор.
– Ничего не понимаю... Да он с телефоном-то едва справляется... И что он сказал, если уж смог набрать номер?

– Он сказал, - отчеканила дочь, - ты только не волнуйся, что пришла телеграмма из Саратова, из гостиницы... Там в случайно уцелевшей записной книжке нашли твой адрес... Вчера ночью дядя Алеша сгорел в номере... Насмерть... Тетя Аня легла и не встает. Петя не знает, чем кормить Ваньку и как включать газ. Туда мама сразу поехала. И тебе тоже, наверное, нужно туда ехать, папа...

Облачко под потолком тихо шевельнулось.

– Да нет, зачем, раз туда уже мама поехала, - пробормотал Виктор.
– Мы пойдем с тобой смотреть "Женитьбу Фигаро"... Не пропадать же билетам... За такие-то деньги... "Ленком" здорово накручивает, чересчур высоко воспарил в волнующих эмпиреях стихии свободного рынка... Алексис, значит, пьяный заснул и забыл погасить сигарету... Проснуться не успел... Божий человек... Алеша Попович... Танюша! Значит, теперь ты будешь приходить ко мне вместе с Алешкой!

Облачко прижалось к стене. Петр совершенно обезумел, дико вытаращив глаза.

– Какая Танюша? Я?
– строго спросила дочь.
– Ты это о чем, папа?

– Все о том же, - пробормотал Виктор.
– О том же самом - о любви... Хочешь, Танечка, я расскажу тебе кое-что?.. Когда мне было немножко больше лет, чем тебе сейчас, я встретил девушку... Только не полумесяцем бровь... У нее все было совсем не так. Глаза цвета подсолнечного масла и родинка между ключиц... А шапка почему-то без конца съезжала набок... Ты читала такие стихи:

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.

Очертанья столицы во мгле.

Сочинил же какой-то бездельник,

Что бывает любовь на Земле!

Тем бездельником оказался я. Ее звали так же, как тебя - Таня. Но потом вот этот подонок, - Виктор вытянул руку по направлению к Петру, - да-да, не удивляйся, тот самый, что сидит сейчас рядом с тобой!
– встретил нас в лесу... И...
– Виктор замолчал. - Это долго рассказывать, Танюша. "Жил-был художник один, домик имел и холсты..." Я убил свою Таню - так получилось. А теперь она приходит ко мне по вечерам. В виде облачка. Вон, посмотри!
– он указал рукой вверх.

Дочка подняла голову и внимательно, серьезно вгляделась в потолок. Виктор не знал, что она там увидела, но взгляд у нее остался по-прежнему спокойным и задумчивым.

– Бедный папа!
– вдруг сказала она в первом женском прозрении.
– Ты бы все-таки бросил пить! Или хотя бы немножечко поменьше... Сразу отказаться трудно.

Виктор озадаченно уставился на нее. Откуда у него, недоделанного кретина и алкаша, и Оксаны, этой железной леди, появилось неземное волшебное создание, сотканное из воздуха, запаха листьев и утреннего лучика солнца? Какая-то необъяснимая загадка природы! Или, скорее, ошибка! Это, пожалуй, точнее.