Последнее испытание

– Да, мне показалось, что он был очень похож.

– И что вы сказали доктору Пафко?

– Я представилась и объяснила, что работаю репортером в «Джорнэл» и занимаюсь расследованиями. Потом я рассказала, что разговаривала с несколькими врачами. Все они сообщили мне, что у них есть пациенты, принимавшие «Джи-Ливиа» чуть больше года, и что эти пациенты внезапно умерли. По мнению этих врачей, причиной смерти могла стать аллергическая реакция. Я попросила доктора Пафко прокомментировать это, в частности, сказать, было ли ему известно о существовании каких-либо докладов о внезапных смертях, которые, возможно, наступили из-за аллергической реакции, связанной с препаратом «Джи-Ливиа».

– И что он вам ответил?

– Поначалу ничего. В течение нескольких секунд он молчал. А потом сказал следующее: «Мне ничего об этом не известно. Я никогда ничего не слышал о внезапных смертях или аллергических реакциях на «Джи-Ливиа».

Именно ради того, чтобы Джила Хартунг привела в суде эти слова Кирила, Мозес и пригласил ее как свидетеля – ведь скриншот с компьютера Кирила доказывает, что он солгал.

– Он сказал что-нибудь еще?

– Спросил, могу ли я дать ему пару часов для того, чтобы он сам все проверил. Он пообещал перезвонить мне до наступления моего дедлайна, то есть до четырех часов вечера по восточному времени.

– Он перезвонил?

– Нет.

– Кто-нибудь еще связывался с вами от имени компании «ПТ»?

– Мне звонил из Нью-Йорка юрист по фамилии Ринджел. Он сказал, что представляет интересы «Пафко Терапьютикс» и занимается проверкой всего того, о чем я сообщила доктору Пафко. Мистер Ринджел попросил меня придержать публикацию материала до того момента, пока он и его коллеги не разберутся во всем как следует.

– И что вы ему на это сказали?

– Я сказала, что поговорю со своим руководством, но оно вряд ли согласится. Тогда он предупредил меня о юридических последствиях публикации ложной информации, способной нанести ущерб компании «ПТ». На этом наш разговор закончился.

«Джорнэл» опубликовал материал. Заголовок «СУПЕРЛЕКАРСТВО ПРОТИВ РАКА ВЫЗЫВАЕТ ВОПРОСЫ» появился на первой полосе делового раздела, причем первый абзац статьи, набранный крупным жирным шрифтом, был размещен в левом верхнем углу, там, где по устоявшейся традиции, ставят главные новости дня. Он гласил: «Врачи стали сообщать о неожиданных фатальных побочных эффектах суперпрепарата «Джи-Ливиа», предназначенного для борьбы с раком. Благодаря этому лекарству акции разработавшей его компании «Пафко Терапьютикс» стали самым лакомым фармацевтическим активом для инвесторов за последние восемнадцать месяцев. По информации врачей, с которыми побеседовал корреспондент «Джорнэл», пациенты, больше года проходящие лечение препаратом, созданным на основе моноклональных антител, стали внезапно умирать. Согласно мнению медицинских экспертов, причиной этих смертей могла стать внезапная аллергическая реакция на «Джи-Ливиа». Доктор Кирил Пафко, который в прошлом был удостоен Нобелевской премии в области медицины, а на данный момент является генеральным директором компании «ПТ», заявил: «Я никогда ничего не слышал о внезапных смертях или аллергических реакциях на «Джи-Ливиа».

На следующий день цена акций «ПТ» упала на пятьдесят процентов. Еще через несколько недель котировки обрушились вообще до каких-то жалких грошей – это произошло после того, как стало известно, что УКПМ сомневается в корректности результатов клинических испытаний «Джи-Ливиа».

Довольный собственной работой, Мозес поворачивается к Стерну и со сдержанной улыбкой говорит:

– Свидетель ваш.

Среди юристов бытует такая пословица: «Если против вас факты, оспаривайте факты. Но если против вас только закон, оспаривайте закон». Поскольку Шестая поправка к Конституции гарантирует подсудимому право противодействовать обвинителям, свидетель должен подвергаться полномасштабному перекрестному допросу. Отказ свидетеля, а именно мисс Хартунг, отвечать на вопросы защиты, которые судья Клонски сочтет уместными, приведет к двум последствиям. Во-первых, мисс Хартунг обвинят в неуважении к суду и отправят в федеральную тюрьму, расположенную на другой стороне улицы. Вторым последствием – и это было бы очень хорошей новостью для Кирила – может стать то, что Сонни, возможно, придется исключить показания мисс Хартунг из протокола и издать распоряжение для присяжных не принимать их во внимание. Фактически Стерны могут даже выступить с ходатайством об аннулировании судебного процесса в связи с нарушением процессуальных норм – в этом случае гособвинению придется начинать все с самого начала.

Чтобы попытаться использовать такую возможность и дезавуировать Джилу Хартунг как свидетеля, Сэнди и Марта затребовали данные о ее телефонных разговорах – с сотового, офисного и домашнего номеров, а также данные с ее компьютера, в том числе ее электронную переписку за тот период, когда она работала над статьей о компании «ПТ». Нью-йоркские юристы специально задействовали частный самолет, чтобы добиться признания требований Стернов незаконными. Однако Сонни не только поддержала эти требования своими предписаниями, но и издала распоряжение о том, чтобы юристы из Нью-Йорка сами привезли документы в суд, объявив, что будет принимать решение о необходимости их предъявления на процессе поэтапно, по мере того, как Хартунг будет давать свидетельские показания.

Как ни странно, дача мисс Хартунг свидетельских показаний уже изменила расстановку сил в зале суда, которая вроде бы казалась довольно устойчивой и ожидаемой. Ее юристы обрадовались бы, если бы она вообще не была подвергнута перекрестному допросу, но Мозес просто не мог поддержать никакие ограничения, которые заставили бы судью аннулировать показания Хартунг. Это создало бы угрозу апелляции со стороны защиты о признании факта нарушения процессуальных норм – и, соответственно, подорвало бы все усилия гособвинения. Многое зависит от позиции, которую займет Сонни. Хотя в прессе об этом упоминают очень редко и неохотно, Верховный суд США уже давно постановил, что репортер не может отказаться давать свидетельские показания по уголовному делу в федеральном суде. Несмотря на это, Стерн не ждет от Сонни, что ее в целом либеральное отношение к представителям защиты в данном случае сыграет решающую роль. Личные симпатии и пристрастия в таких случаях тоже нельзя сбрасывать со счетов. А Сонни Клонски уже более двадцати лет состоит в счастливом браке с колумнистом Сетом Вайсманом, работающим сразу на несколько национальных изданий. На протяжении всей своей профессиональной карьеры он почти постоянно участвовал в юридических стычках и разбирательствах. Дважды его вызывали в суд в качестве свидетеля по уголовному делу. Стернам все это известно, поскольку Марта в обоих случаях была юристом, представлявшим интересы Сета.

– Мисс Хартунг, меня зовут Алехандро Стерн. Мы с вами не встречались раньше?

– Нет, не встречались. Я лишь читала о вас.

Старый адвокат с легкой улыбкой кивает, давая понять, что оценил комплимент.

– А все эти симпатичные люди, сидящие вон там, в первом ряду, они ваши юристы?

– Они юристы газеты, в которой я работаю.

– Вам известно, не хотели ли они обсудить, стоит ли мне в принципе допрашивать вас? Замечу, что против вашего допроса мистером Эпплтоном они не возражали.

Мозес заявляет протест на том основании, что вопрос не имеет отношения к сути дела. Сонни, подняв подбородок, ненадолго задумывается, после чего объявляет:

– Поддерживаю.

– Что ж, очень хорошо, – продолжает Стерн. При этом тон у него такой, что Пинки, услышав его последнюю фразу, сказала бы: «Ну, понеслось».

– Вы сказали, что сообщили доктору Пафко о том, что поговорили с несколькими врачами.

– Да.

– Могу я узнать имена этих врачей?

Все трое юристов, представляющих интересы газеты и сидящих в первом ряду в ложе гособвинения, вскакивают на ноги. Встает и Мозес, находящийся позади них.

– Вопрос выходит за положенные рамки, – говорит Мозес, давая понять, что Стерн спрашивает о том, чем не принято интересоваться на данной стадии перекрестного допроса свидетеля. Сонни, однако, разрешает Стерну продолжать.

Хартунг ненадолго задумывается, после чего говорит:

– Я не могу точно припомнить.

– У вас имеются записи, которые могли бы помочь вам освежить вашу память? – спрашивает Стерн совершенно непринужденно – как человек, не подозревающий, что своими действиями вот-вот спровоцирует Третью мировую войну.

– Да, наверное.

– А где находятся эти записи?

– Кажется, они у юристов.

Проблема в том, что, если мисс Хартунг заглянет в записи, о которых идет речь, то Стерн, а также Мозес, тоже получат право их просмотреть. Юрист по закону уполномочен знакомиться со всеми материалами, которые свидетель использует при подготовке к даче показаний, чтобы иметь возможность определить, что больше повлияло на слова свидетеля – его воспоминания или же сделанные заранее записи. Одна только мысль о том, что юристы, не важно, со стороны обвинения или защиты, будут изучать записи в его блокноте – настоящий кошмар для любого журналиста, поскольку каждый из них печется о том, чтобы его источники не были рас-крыты.