Последнее испытание

Мозес заявляет протест на том основании, что свидетель должен не высказывать свое мнение, а четко отвечать на поставленные вопросы, но Сонни протест отклоняет.

– Я бы описал его навыки как базовые. Если ему нужно было с помощью компьютера решить какую-то нетривиальную задачу, он часто просил сделать это меня или кого-нибудь еще.

– Как вы считаете, со своими навыками работы с компьютером Кирил Пафко смог бы раскрыть базу данных?

Мозес снова протестует, после чего он и Марта подходят к судье, чтобы переговорить конфиденциально. Когда они возвращаются на свои места, Стерн чувствует на себе чей-то тяжелый взгляд. Оглянувшись, он встречается глазами с Донателлой. Сведя черные брови на переносице, она смотрит на него с явной укоризной. В следующую секунду Стерн понимает, что ее расстроил вопрос Марты. Донателла, видимо, рассуждает так: если Кирил не раскрывал базу данных, значит, это мог сделать Леп. Но Марта вовсе не имела этого в виду. Она лишь пытается подвергнуть сомнению весь ход рассуждений гособвинения и их версию происшедшего. Стерн, глядя на Донателлу, тоже хмурится. Похоже, эта женщина скорее сбросила бы с обрыва Кирила, чем допустила бы, чтобы ее сын приблизился к краю меньше чем на милю.

Когда Марта оказывается на своем месте после совещания с судьей и Мозесом, Сонни поддерживает протест федерального прокурора. Однако она разрешает Марте задать следующий вопрос – верно ли, что раскрытие базы данных требует более глубоких навыков владения компьютером, чем те, которые Леп охарактеризовал как базовые.

– Я бы сказал, что да, – отвечает Леп.

Затем Марта задает вопрос, написанный на бумажке, которую ей передал Стерн. Пока Марта конфиденциально общалась с судьей и Мозесом, у старого адвоката возникла одна интересная мысль.

– Между прочим, раз уж мы говорим об уровне компьютерных навыков вашего отца… Вам известен его пароль? – интересуется Марта.

Леп впервые за все время пребывания на свидетельской кафедре улыбается.

– Он чуть с ума не свел всех айтишников, потому что постоянно требовал придумать такой пароль, который он не забудет ни при каких обстоятельствах. Его пароль состоял из восьми цифр «1». Из-за бесконечных препирательств отца с компьютерщиками это сочетание знали все, кто работал в корпусе С.

Учитывая ограничения, которые наложили на защиту Кирил и Донателла, Марта чувствует, что сфера ее действий сузилась почти до нуля.

– Итак, вы работали рядом с отцом с тех пор, как закончили аспирантуру и получили докторскую степень, верно?

– Да.

– Кстати, кажется, мы не выполнили формальное процедурное правило – вы не подтверждали для протокола, что один из присутствующих здесь людей является вашим отцом. Это джентльмен, который находится рядом со мной, мой подзащитный доктор Кирил Пафко?

Произнеся эти слова, Марта, словно дирижер за пультом, взмахом руки приглашает Кирила встать. Сделав это, он, не отводя глаз, смотрит на сына. Леп мешкает несколько секунд, прежде чем дать утвердительный ответ. Марта держит Кирила за локоть, чтобы тот не опустился снова на скамью, а продолжил смотреть на Лепа.

– Будучи и сами выдающимся ученым, имеете ли вы мнение по поводу честности и в целом репутации вашего отца как ученого?

Вопрос задан с большой тщательностью и осторожностью. Марта не сказала «как человека» или «как личности». Адвокаты Лепа пообещали, что при такой формулировке вопроса он скажет то, что нужно. Тем не менее это весьма напряженный момент для защиты, даже при том, что Леп по-прежнему держится вполне дружелюбно – как-никак вопрос может дать команде федерального прокурора возможность начать вызывать таких свидетелей, как Катеб. Взвесив все обстоятельства, Стерн и Марта пришли к выводу, что Сонни воспримет этот вопрос как вполне правомерное для перекрестного допроса действие, а не как попытку защиты открыть дискуссию на новую тему, на которую обвинению придется реагировать.

– Да, – говорит Леп.

– И каково это мнение?

– Самое высокое.

– В том числе и сегодня?

– В том числе и сегодня.

– Спасибо, это все.

– Браво, – шепчет Стерн на ухо Марте, когда она садится на место.

Повторный допрос Лепа представителями обвинения оказывается недолгим. Мозес уязвлен заявлением Лепа о том, что он и сегодня подписал бы заявку на предоставление лицензии. Федеральный прокурор задает свидетелю несколько вопросов. Он пытается заставить Лепа согласиться с тем, что если бы данные на компьютере Пафко-старшего до корректировки были верными, то по инструкции о случаях внезапной смерти следовало доложить. А это сделало бы заявку на объявление лицензии фальшивой. Но Леп говорит, и вполне обоснованно, что инструкции и правила, касающиеся информирования вышестоящих инстанций о серьезных неблагоприятных событиях, весьма сложны и очень многое оставляют на суд заказчика клинических испытаний. Выслушав ответ, Мозес бросает на Лепа недовольный взгляд. Однако федеральный прокурор тоже имеет огромный опыт, который делает его мудрым судебным бойцом. Он, конечно, может продолжать пикироваться и ссориться с Лепом в присутствии присяжных, даже выступать с нападками против него, но это лишь усилило бы впечатление, что, пригласив на процесс этого свидетеля, гособвинение потеряло очки. Мозесу остается лишь утешаться тем, что он мог бы сгладить негативные ощущения присяжных, заявив примерно следующее: «Конечно, сыну хочется верить, что его отец не является лжецом, но как это вяжется с фактами?» Но он, конечно же, этого не делает.

Наконец, задав еще несколько вопросов, Мозес закругляется. Марта отказывается продолжить перекрестный допрос Лепа. Сонни позволяет Лепу сойти с подиума и объявляет перерыв на ланч.

Присяжные медленно, один за другим, тянутся к выходу. Леп, выйдя из-за свидетельской кафедры, прямиком направляется к отцу, который, широко раскинув руки, заключает сына в объятия. Леп издает возглас, в котором явственно слышится душевная боль, и тело его начинает сотрясаться от рыданий.

Некоторые из присяжных, еще не успевшие выйти за дверь, останавливаются и наблюдают за этой сценой. Стерн чувствует, что должен вмешаться – ему кажется, что все это не на пользу Кирилу. С другой стороны, такое выражение эмоций вполне естественно для двух мужчин, которые воспринимают все происходящее как пытку. Немного придя в себя, Леп вытирает лицо бумажной салфеткой. Затем, найдя в зале жену, он вместе с ней устремляется к выходу. Донателла идет следом, отставая всего на шаг.

21. Иннис возвращается

В выходные федеральный прокурор и его люди снова внесли изменения в свой список свидетелей. Они решили вызвать в суд юриста УКПМ, чтобы он дал показания по поводу многочисленных нормативных требований и инструкций, которые должны противодействовать попыткам фальсификации результатов клинических испытаний. Женщина-юрист, представляющая управление, должна будет выступить в суде в понедельник днем, после завершения опроса Лепа, назначенного на утро. Ясно, что ее показания, по замыслу гособвинения, должны стать противовесом показаниям доктора Робб, которая признала, что, если исходить из свежей информации, препарат «Джи-Ливиа» является безопасным и может быть выпущен на рынок.

Юрист Управления по контролю качества пищевых продуктов и медикаментов Эмилия Дэш будет задействована в процессе в спешном порядке, без той предварительной работы со свидетелем, которая обычно проводится. Поэтому Марте предоставляется прекрасная возможность показать себя и как следует потрепать свидетельницу обвинения в ходе перекрестного допроса. Оказывается, мисс Дэш не известно о том, что в 2012 году УКПМ выпустило Белую книгу, в которой делался вывод, что число неблагоприятных событий, которые случаются в ходе клинических испытаний, очень часто занижается. Затем выяснилось, что одно из «нормативных требований», которое, по мнению мисс Дэш, нарушили компания «ПТ» и Кирил, – на самом деле всего лишь директива УКПМ и, соответственно, на юридическом языке может квалифицироваться лишь как пожелание. Поскольку компании фармацевтической отрасли встречают в штыки любые попытки УКПМ вводить новые правила и инструкции, управлению зачастую приходится публиковать свои инициативы в виде неких руководящих указаний. Производители лекарств, которые заинтересованы в том, чтобы получать лицензии на свои препараты, стараются выполнять эти указания – когда это им удобно или хотя бы не создает дополнительных проблем. Но в зале суда становится ясно, что разница между тем, что происходит на практике, и тем, чего требуют закон или же некие расплывчатые рекомендации, очень большая. Похоже, к концу разговора мисс Дэш также начинает это понимать и чувствует себя смущенной и озадаченной.

Когда в понедельник днем Сонни откладывает возобновление заседания после утренних слушаний, Стерн приходит к выводу, что день складывается более благоприятно для защиты, чем он ожидал с утра. Он возвращается в свой офис в сопровождении Сесила Джонаса, старшего партнера фирмы, базирующейся в федеральном округе Колумбия. Он защищает интересы компании «ПТ» в ходе новых тяжб с УКПМ, которые связаны с попытками управления отозвать свою лицензию на «Джи-Ливиа». Сесил приехал в округ Киндл понаблюдать за ходом процесса. Своими успехами в ходе перекрестных допросов свидетелей от УКПМ Марта в значительной степени обязана тому многочасовому инструктажу, который провел с ней Сесил.

Но каким бы профессионалом ни был Сесил в знании тонкостей законодательства, касающегося фармацевтических производств, это вовсе не делает его экспертом в том, что происходит непосредственно в зале суда, хотя он и не хочет этого признавать. Пожалуй, самое неприятное последствие той помощи, которую предоставили Стернам многие крупные юридические фирмы, защищающие интересы «ПТ» и Кирила в делах по многочисленным гражданским искам, – это необходимость долгими часами выслушивать всевозможные советы старших партнеров по поводу того, как нужно выстраивать защиту в ходе уголовного разбирательства. Почти никто из этих советчиков ни разу не работал по уголовному делу. Все они – успешные «переговорщики», то есть адвокаты, поднаторевшие в процедуре досудебного урегулирования претензий. Но в том, что касается работы в зале суда перед жюри присяжных, опыта у них почти никакого. Поэтому Стерну они кажутся похожими на мальчишек-старшеклассников, которые, когда Стерн еще учился в школе, очень любили рассуждать в раздевалке о премудростях секса, делая вид, что знают о нем всё. Последив какое-то время за ходом процесса, Джонас, похоже, решил, что Кирила вот-вот оправдают. Стерн мягко разубеждает его в этом.