Последнее отражение

– Что у тебя? – вместо этого спросил он.

– Кое-что интересное, – загадочно отозвалась Крис, выводя на экран какие-то таблицы. – В общем, как я и говорила, я написала программу, которая должна была найти все подходящие смерти за последние три года. Но что для нас подходит? Я проанализировала те три смерти в психбольнице, которые произошли за время работы Антонова – и его отца – в конце девяностых, а также изучила смерть Светланы Мариненко. Выяснилось, что всем девушкам было от девятнадцати до двадцати пяти лет, все самостоятельно шагнули с крыши, не оставив после себя записок. На всякий случай я накинула еще по году возраста и сделала выборку за последние двадцать пять лет, захватила еще тот период, когда Антонов работал в психушке.

– И что нашла? – поторопила ее Лу, поскольку Крис прервалась, чтобы снова выпить колы.

– Похоже, Стефан был прав. После того, как Антонова-младшего уволили, умерли еще две девушки, итого пять. Затем двадцать лет было тихо. Я нашла несколько случаев похожих самоубийств, но редких. Раз в пять-шесть лет. Конечно, это может быть и его рук дело, но можно списать на статистическую погрешность. А вот полтора года назад это началось снова. Первой жертвой была некая Марина Селиванова, потом наша Светлана, затем еще две. Последняя – около четырех месяцев назад.

– Полтора года назад, – задумчиво пробормотал Стефан. – До того, как умер «отец» Антонова. И в девяностых девушки начали умирать раньше, чем умер «дед». Похоже, Пауль начинает готовить себе жертв заранее.

– Если ему надо скинуть лет двадцать-тридцать, то да, логично начать менять внешность чуть раньше, чем займешь место своего «сына», – кивнула Крис. – Как верно заметила до этого Лу, люди могут опознать подмену, если показаться им на глаза раньше.

– Все сходится. В конце девяностых Пауль, будучи «дедом» нынешнего психиатра, решил занять место его отца, а сейчас занимает место его самого. Похоже, он делает так с начала двадцатого века, когда якобы умер. Ведь это очень удобно, даже трупы прятать не надо. Если зеркало способно омолодить его на двадцать-тридцать лет, наверняка оно может и состарить его «сына». Он просто хоронит его вместо себя и занимает его место.

– И все-таки я не понимаю, – нахмурилась Лу. – Зачем ему постоянно занимать место шестидесятилетнего старика? Почему он не заменяет собой более молодых? Какая радость постоянно проживать от шестидесяти до восьмидесяти? Ни тусовок тебе, ни секса с молодыми девицами, ни путешествий.

Стефан и Крис переглянулись, оба улыбнулись.

– Во-первых, шестьдесят – еще не старость, – начал Стефан. – И не все, знаешь ли, получают удовольствие исключительно от тусовок и секса с молодыми девицами.

– Говоришь так, будто тебе самому шестьдесят, – фыркнула Лу.

– И все же Стеф прав, – вступилась в его защиту Крис. – Есть люди, которые любят сидеть дома и читать книги. А путешествовать и в шестьдесят, и в семьдесят можно. И если вспомнить биографию этого Пауля, он имел склонность к мистицизму и оккультизму с юных лет, наверняка книги ему куда интереснее танцев в клубе.

– Во-вторых, – продолжил Стефан, – когда ты занимаешь место тридцатилетнего человека, тебе нужно продолжать его профессию, на определенном уровне поддерживать социальные связи. А в шестьдесят ты уже можешь выйти на пенсию и не превращаться из врача в инженера и обратно. Ну и в-третьих, когда умирает мужчина в восемьдесят, ему наверняка проводят уже не такое тщательное вскрытие, как тридцатилетнему. Особенно если смерть не носит криминальный характер. А зеркало наверняка способно «нарисовать» какие-нибудь проблемы с сердцем или инсульт. Меньше шансов, что патологоанатом догадается, что перед ним не тот человек, за которого его выдают. Вот и выходит, что Паулю со всех сторон выгодно периодически доживать до восьмидесяти и превращаться в шестидесятилетнего. Плюс-минус несколько лет, конечно же. Антонову сейчас около пятидесяти же?

Крис кивнула.

– Но он год назад оставил практику и полностью погрузился в работу в музее. Который, кстати, был основан его отцом, а не им самим, как я сначала думала. Просто он теперь значится владельцем.

Лу подняла руки, давая понять, что приняла их аргументы, хоть и крайне не согласна с таким образом жизни.

– Но это еще не самое интересное, что я нашла, – продолжила Крис. – Четыре, назовем их современными, смерти девушек полиция даже объединяла в одно дело. Вот этот следователь.

Крис щелкнула парой клавиш и вывела на экран снимок. Это был скан какой-то газетной заметки с фотографией. На переднем плане стоял невысокий плотный мужчина в темной куртке и маловатой для него шапке. Он о чем-то разговаривал с другим мужчиной, а еще несколько человек прислушивались к разговору.

– И что? – не понял Стефан. – Я его первый раз вижу.

– Не туда смотришь, – ухмыльнулась Крис, снова нажимая на клавиши.

Фотография увеличилась, и теперь в центре экрана оказался не следователь, а тот мужчина, с которым он разговаривал. Лу прильнула к ноутбуку и грязно выругалась. Стефан по-прежнему не понимал причины.

– Какого хрена? – возмутилась Лу.

– Кто это?

Лу и Крис одновременно повернулись к Стефану.

– Дэн, – первой ответила Крис. – Чувак, утащивший у тебя дневник Ордынского.

– Вы уверены? Может, брат? – предположил Стефан.

– Не-а, – мотнула головой Крис. – Я проверила, нет у него братьев. Так что это точно знакомый нам повар Денис Кочетов.

– Значит, он знаком со следователем?

– Я не удивлюсь, если именно он и объединил смерти в одно дело, – кивнула Крис. – Я проверила биографию следователя, особым умом он не отличается, громких дел за плечами не имеет. А тут взял и объединил обычные, казалось бы, самоубийства. Вижу руку Дэна, если верить тому, что нам о нем рассказывали.

– Шерлок Холмс недоделанный, – проворчала себе под нос Лу.

– Правда, надолго следака не хватило, – продолжила Крис. – Самоубийства действительно объединили, поскольку следователь подозревал, что девушек кто-то столкнул, но, когда погибла четвертая, нашелся свидетель, который видел, как она шагнула сама. Промышленный альпинист залез на крышу страховку закрепить. Говорит, чуть-чуть не добежал, так поймал бы несчастную. И никого, кроме него и девушки, на крыше не было. Может, его бы обвинили, да у него камера на груди была, он блог ведет, вот и снимал. После этого дело было закрыто, все списано на обычное самоубийство. Вот так.

– А Дэн понял, что дело в зеркале, – проговорил Стефан, а когда девушки повернулись к нему, продолжил: – Он не зря написал нам имя именно Мариненко. Его наняли – или он почему-то решил сам, но думаю, наняли, учитывая его биографию, – найти того, из-за кого умерла Мариненко. Ее отец какая-то там шишка, видимо, не смирился со смертью дочери. Сначала Дэн думал, что есть некий убийца, даже подкинул эту идею полиции, но потом каким-то образом узнал про зеркало. И теперь охотится за ним.

– Надо поговорить с ним начистоту, – предложила Лу. – Раз он дал нам подсказку, как выйти на него же, от разговора не откажется.

– Думаешь, он знал, что мы выйдем на него? – усомнился Стефан.

– Уверена, – поддержала подругу Крис. – Ему о нас известно многое. Он знал, что я его найду.

– Что ж, ладно. – Стефан вдруг посмотрел на часы и нахмурился. – Лина не звонила?

Девушки тоже переглянулись.

– Нет, – настороженно ответила Крис.

Лина уехала почти пять часов назад, сейчас была уже глубокая ночь. Она десять раз должна была вернуться, ни один музей не работает в такое время, будь он хоть трижды мистическим.