Последние дни

Похоже, он сам не верит, что это удастся.

– Что, если он откажется?

– Конец игры.

Вероятно, сейчас я выгляжу как та брюнетка, когда Раффи велел ей проваливать. Я смотрю на него достаточно долго – это шанс сказать, что он шутит. Но в его взгляде нет ни капли юмора.

Я киваю:

– Я заманю его в туалет. А ты делай что угодно, лишь бы он согласился.

Оттолкнувшись от стены, я выхожу из тени и держу цель на мушке.

30

Я не актриса и терпеть не могу врать. До соблазнительницы мне тоже далеко. Трудно практиковаться в искусстве соблазнения, если приходится постоянно возить сестру в инвалидной коляске. Не говоря уже о том, что обычные джинсы и мешковатый свитер не особо этому способствуют.

Я изо всех сил ищу способ привлечь внимание альбиноса, но в голову ничего не приходит.

Пытаясь что-нибудь придумать, я иду в обход зала.

С другого его конца в сторону воинов движется небольшая свита из женщин и охранников. Они следуют за ангелом, который почти столь же прекрасен, как и воины, но в его облике нет ничего угрожающего – светло-каштановые волосы, теплый взгляд, несколько великоватый для таких идеальных пропорций нос. Он излучает радушие и дружелюбие, словно прирожденный политик.

На нем серый костюм по моде двадцатых годов и начищенные до блеска туфли. Из жилетного кармана свисает до пояса золотая цепочка часов. Он то и дело останавливается, обмениваясь с другими ангелами несколькими словами приветствия. Голос у него столь же теплый, как и взгляд, столь же дружелюбный, как и улыбка. Все улыбаются ему в ответ – все, кроме двух женщин, идущих в шаге позади по обе стороны от него. Одетые в одинаковые серебристые платья до полу, они похожи на пару платиновых кубков. Это люди, но глаза их мертвы. Они оживляются лишь однажды, когда Политик бросает на них взгляд.

В их глазах вспыхивает ужас, который они тут же подавляют, словно достаточно лишь проявить робость, чтобы случилось нечто кошмарное. Я почти вижу, как дрожат мускулы женщин, когда они с трудом сдерживаются, чтобы не съежиться перед Политиком.

Эти женщины не просто его боятся. Они напуганы до полусмерти.

Я снова смотрю на улыбающегося ангела, но не распознаю ничего, кроме дружелюбия и искренности. Не заметь я реакции женщин, решила бы, что из него мог бы получиться лучший друг. В мире, где инстинкты имеют огромное значение, кажется весьма странным, что не можешь опознать в ком-либо того, кем он на самом деле является – и о чем известно этим женщинам.

Двигаясь по кругу, мы с Политиком идем друг другу навстречу, приближаясь к кабинке воинов.

Он поднимает взгляд и замечает, что я за ним наблюдаю.

В его глазах вспыхивает интерес, и он улыбается мне. Улыбка его столь дружелюбна, что мои губы машинально изгибаются на долю секунды, прежде чем в голове срабатывает сигнал тревоги.

Политик меня заметил.

Перед моим мысленным взором мелькает образ меня самой, одетой как его девушки-трофеи, с восковым пустым лицом, отчаянно пытающейся скрыть страх.

Чего так боятся эти женщины?

Я спотыкаюсь, не в силах приблизиться к нему еще на шаг.

Передо мной возникает официант в смокинге и белых перчатках. Он закрывает меня от Политика, предлагая поднос с пенящимся шампанским.

Чтобы потянуть время, я беру бокал и пытаюсь сосредоточиться на поднимающихся пузырьках в золотистой жидкости. Официант поворачивается, и я снова вижу Политика.

Наклонившись к столику воинов, он о чем-то негромко говорит.

Я облегченно вздыхаю. Опасный момент миновал.

– Спасибо, – бормочу я официанту.

– Пожалуйста, мисс.

Что-то знакомое в голосе официанта заставляет взглянуть на его лицо. До этого меня настолько отвлекал Политик, что я даже не посмотрела на своего спасителя.

Мои глаза расширяются при виде рыжих волос и веснушчатого носа. Это один из близнецов, Тра или Тру.

В его взгляде нет ничего, кроме бесстрастного профессионализма. Никаких признаков удивления или даже узнавания.

Отлично у него получается. Никогда бы такого не подумала, основываясь на опыте общения с ним. Но ведь братья говорили, что они крутые шпионы Оби. Тогда я решила, что они шутят или преувеличивают.

Слегка поклонившись, он уходит. Я жду, что он обернется и бросит мне озорную улыбку, но он идет дальше, предлагая гостям напитки. Кто бы мог подумать? Я отступаю за толпу, прячась от Политика. Знал ли Тра-Тру, что спасает меня, или это лишь счастливая случайность?

Что он здесь делает? В моей памяти вновь возникает караван Оби, прокладывающий путь к городу. Грузовик, полный взрывчатки. План Оби набрать бойцов Сопротивления, устроив эффектную акцию против ангелов.

Здорово! Просто здорово! Если близнецы здесь, вероятно, они выбирают место для контрудара.

Сколько у меня времени, чтобы вытащить отсюда Пейдж, прежде чем они взорвут это заведение ко всем чертям?

31

После короткого разговора Политик покидает кабинку воинов. К моему облегчению, он идет напрямик через клуб, а не в мою сторону. Похоже, он вообще обо мне забыл, то и дело останавливаясь и обмениваясь приветствиями с гостями.

Все наблюдают за ним. Несколько мгновений никто в толпе возле меня не произносит ни слова, затем начинается осторожный обмен репликами, словно люди сомневаются, стоит ли вообще что-то говорить. Воины за столом с мрачным видом молча пьют. Что бы ни сказал Политик, вряд ли им это понравилось.

Дождавшись, когда шум голосов вокруг вернется к прежнему уровню, я снова подступаю к альбиносу. Мысль о том, что здесь присутствуют члены Сопротивления, вынуждает меня торопиться.

И все же я колеблюсь, оказавшись на краю потока женщин. Вокруг альбиноса образовалась свободная от дам зона, и, как только я в нее войду, меня сложно будет не заметить.

Похоже, ангелов больше интересует общение друг с другом, чем с женщинами. Несмотря на все их усилия, к ним здесь относятся как к модным украшениям ангельских костюмов.

Когда альбинос поворачивается в мою сторону, я начинаю понимать, отчего женщины держатся от него поодаль. Дело не в полном отсутствии пигментации, хотя наверняка и оно отпугнуло бы некоторых. В конце концов, этих женщин ведь не отталкивают мужчины, у которых растут перья на спине и кто знает, где еще. Что значит для них какое-то отсутствие пигментации? Но его глаза… Стоит лишь заглянуть в них, и я понимаю, почему люди его сторонятся.

У него кроваво-красные глаза. Я в жизни не видела ничего подобного. Зрачки – тоже нечто невероятное. Они столь велики, что занимают большую часть глаз, и их окружают розовые кольца радужки, в которых мерцают миниатюрные молнии. Глаза обрамлены длинными ресницами цвета слоновой кости, словно они и без того недостаточно заметны.