Последний час надежды

Чёрт, Брюс, ну откуда в спецслужбах могут быть такие люди? Кто может им приказывать, кроме других таких же? У неё что — начальники такие же? Тогда кто на самом деле правит Галлией, да что там Галлией — остальными странами?

Я помотал головой. Она права, я пока не готов, я всё ещё считаю это фокусом, трюком. В голове просто не укладывается, чтобы человек мог подобное.

Я открыл адресную книгу телефона, ещё раз. И обнаружил ещё один адрес, адрес того самого дома — рассказы о котором меня давно уже вводили в прострацию и безысходность.

Я поймал такси и минут через двадцать был уже на месте.

Брюс, Ле-Тесс, бульвар Фламеля, 14, 23 июня 2010 года, 17:00

— Брюс! — матушка моя действительно ни в чём не нуждалась и, увы, тратила деньги на что попало — как я и подумал. Теперь дом стал квинтэссенцией того, чтобы было в нашем домике в Сант-Туаре — нелепый антиквариат, вычурная мебель, множество дорогих безделушек. Дворецкий склонился в глубоком поклоне. Терпеть не могу такого, а ей, я знаю, нравится. — Филипп, распорядись насчёт обеда! — точно, нравится.

И почти сразу же она взялась за старое.

— Брюс, господин Фрейен сообщил мне…

— Мама, — я взял её под руку и повёл в гостиную. Удивительно, но дорогу я знал — откуда? Матушка моя замолчала — наверное, от неожиданности, а может быть оттого, что я довольно сильно сжал её руку. — Я очень рад, что ты беспокоишься за меня, но я веду все дела сам.

— Брюс, я…

— Сам. У меня много консультантов. Я получил высшее образование и долго изучал ювелирное дело. Я умею управлять своей компанией, понимаешь?

— Брюс, как ты можешь говорить со мной таким тоном? — она начинает свой любимый монолог, о неблагодарных сыновьях. Знаю-знаю, мама.

— Мама, — я жестом предложил ей присесть, она подчинилась — видимо, всё ещё не оправилась от шока, — ты в чём-нибудь нуждаешься? Если тебе нужны деньги, или врачи, или что-нибудь ещё, просто скажи. Ты в чём-нибудь нуждаешься?

— Брюс, ты не…

— Просто ответь на вопрос, мама.

Она отрицательно покачала головой. Она пользуется дорогой косметикой, но то, что получается, выглядит вульгарно. Ладно. Это её жизнь.

— Я очень рад, мама, — в дверях появился Филипп, ещё двое слуг внесли подносы. Пахло очень вкусно. Узнаю привычку мамы — есть где вздумается. Пусть так, она здесь хозяйка.

Я дождался, пока всё составят на стол и приготовят. Когда в гостиной остались лишь мы вдвоём, я посмотрел ей в глаза. Взгляд её был настороженным, холодным — словно она думала, её ли это сын?

— Мама, если ты хочешь, чтобы я в следующий раз снял трубку или приехал в гости, не лезь в мою жизнь. Не лезь, — я немного повысил голос.

— Ты не можешь угрожать мне, — это вторая её любимая тема, «я отдала тебе всё, а сама под старость буду побираться». — Ты не смеешь так говорить со своей матерью! Я отдала тебе…

— Мама, — она осеклась. На меня вновь накатила злость. Я поверил, в тот момент полностью и окончательно поверил, что бриллиантовая империя Жюля Деверо — не фантом. — Мама, ты ни в чём не будешь нуждаться. Никто не выбрасывает тебя на улицу и не заставляет побираться, — она отвела взгляд. — Но если ты хочешь, чтобы я приезжал сюда и отвечал на звонки, ты перестанешь каждые пять минут указывать мне, что делать. Иначе я встану и уйду, прямо сейчас.

Она поверила. Теперь она поверила, что я так и сделаю.

— Брюс, — она заплакала. Самое сильное её оружие теперь не пробивало моей брони. Но… прошло всего несколько секунд, и я понял, что это не показное. Я присел рядом с ней а диван и обнял её за плечи. И злость прошла, осталась усталость. Она действительно многое сделала для меня, но от такой заботы можно умереть раньше срока.

Она встала (я встал вместе с ней), ещё раз крепко обняла меня и поспешила прочь из комнаты. Прошло минут десять, я уже начинал беспокоиться, как вновь увидел её — похоже, только что из ванны. Она смыла почти всю косметику, отчего стала выглядеть лучше, и переоделась в старый домашний халат. Я хорошо его помню.

— Ты пообедаешь? — спросила она новым, живым голосом — в нём слышалось, что она устала. Я кивнул. Она улыбнулась и вернулась за стол.

Мало-помалу мы разговорились. О пустяках — я рассказал про происшествие в Университете, она тоже слышала про этот ужас, и её привело в восторг, что я хорошо знаком с наследницей Сант-Альбан.

— Брюс, не хочешь остановиться здесь хотя бы на недельку? Ты постоянно в разъездах…

Я улыбнулся, покачал головой.

— Мама, это моя жизнь. Приеду, как позволят дела.

Когда я отъехал от дома на пару километров, то очень удивился — в первую очередь, своей смелости. Я давно мечтал о подобном разговоре, часто разыгрывал его мысленно. Но чтобы на самом деле…

Камень с плеч. Ещё одна мечта сбылась. И что, стало лучше или хуже? Наверное, лучше. И я сказал шофёру, чтобы тот ехал к «Мажестик».

Брюс, отель «Мажестик», апартаменты «Жасмин», 23 июня 2010 года, 19:30

Ники не было в номере.

Признаться, я отчасти был этому рад. То, что она делала, по-прежнему казалось волшебством, её объяснения мало что изменили. Может быть, даже усилили ощущение, что это волшебство — разум отказывался верить тому, что предлагали. Хотя ничего другого не предлагалось.

Я ходил по гостиной, вокруг фонтана, и понимал, что боюсь. Ники открыла дверь и предлагала туда войти. Если я шагну, пути назад не будет. Если допустить, что она говорит чистую правду, то вся моя предыдущая жизнь. Все мои планы, всё-всё идёт кувырком. Чего всё это стоит, если можно усилием воли создать бриллиантовую империю — а значит, можно так же и отнять её. Чего стоила моя учёба, планы на будущее, если кто-то ещё меняет эти ланы по своему усмотрению.

Могу ли я доверять Ники?

Подумав, я решил, что проще будет доверять. Если она так хорошо может всё менять, то ей не составит труда сделать так, что я увижу именно то, что хочу увидеть.

Телефон зазвонил резко — так, что я чуть не подпрыгнул.

Я не успел поднести трубку к уху, как понял, кто звонит.

— Где Жан, ты, придурок? — голос Длинного.

Паника не приходила. Ты добавил себя, сказала Ники. Того, что я слышал, быть не могло. И не должно: я уже выбрал будущее, и в нём не было Длинного Поля. Длинный сейчас где-то в морге, вместе с другими террористами.

— Не звони больше, — я говорил спокойно и холодно, и сам удивился этому. — Тебя нет, Поль. Ты умер.