Последний час надежды

— Ничего, — она положила ладонь поверх моей. — Я справлюсь. Спасибо Брюс. Идём наверх?

— Можно, я сначала поужинаю?

— Можно поужинать там, — она встала, наклонилась и обняла меня за шею. — Хватит сил подняться?

* * *

Я засиделся за компьютером. Общая картина постепенно прорисовывалась, но кроме мелких текущих вопросов я почти ничего не знал о своих стратегических планах. А надо их создавать, если не вспомню.

Ники постучалась — тихо-тихо.

— Входи, — позвал я. Сидел в том самом халате. И она была в том самом.

— Работаешь?

— Уже нет, — я закрыл компьютер, отодвинул его подальше. — Пора отдыхать. Что будет завтра, Ники?

— Будем я и ты, — она села рядом. — И остальной мир. Тебе ещё нужны мои записки?

Я кивнул. Подумал хорошенько и кивнул.

— Я постараюсь сам справиться, — пояснил я. — Если бы их и не было, я всё равно бы постепенно всё понял. Это ведь в самом деле моё дело.

Она улыбнулась.

— Хорошо, записок больше не будет.

Ладно. Подумаешь! Ловит меня на «слабо»? Посмотрим ещё!

— Умница, — она придвинулась вплотную. — Всё, хватит о работе. Ты нужен мне, прямо сейчас.

— Для чего, Ники?

Она упала навзничь на покрывало и рассмеялась. Смеялась долго-долго.

— Сейчас будет гроза, — она перекатилась, стремительно уселась, оказалась у меня за спиной. — Обожаю грозу, Брюс. А ты?

Глава 9. Калейдоскоп

Брюс, отель «Мажестик», апартаменты «Жасмин», 26 июня 2010 года, 13:00

— Полотно — как река, — Ники взмахнула руками над головой. — А мы плывём по ней, кто как умеет.

Я наслаждался новым днём. Вчера я почти совсем научился вовремя спрашивать нужные вещи у нужных людей. И всякий раз знание, кого о чём спросить, приходило за пару секунд до того, как я принимал решение. Прямо ясновидение! От этого захватывало дух.

— Плыть по течению могут и люди, и тени, — Доминик махнула рукой в сторону окна; в поток людей, живых и исполненных цели. Но я видел, несколько минут назад, что все они — почти все — могут быть только декорациями, марионетками, а кукольный мастер может появиться в любой момент и нет способа, нет возможности не подчиниться. — Но идти куда хочется могут только люди.

— Против течения тоже? — усмехнулся я.

— Для людей нет такого понятия, «против течения», — Доминик сняла очки и перестала улыбаться. — Для людей течение движется туда, куда нужно.

И вновь накатило. Люди вокруг становились полупрозрачными; только Доминик осталась плотной и подлинной; официанты вокруг, посетители ресторана; коридорные, полицейские, даже цветы в кадках и на стенах утратили плотность. Я опустил взгляд, голова начала кружиться, и обнаружил, что и мои ладони теряют форму и плотность, что сквозь них я вижу идущий волнами мозаичный пол. Я испугался, мгновенно взмок от того, что не сразу пришло на ум, сразу же всё кончилось.

— Ты будешь бояться, — она вновь надела очки и грустно улыбнулась. Грусть длилась недолго. — Ты проснулся, как просыпаются немногие. Если тебе не указать дорогу, ты испугаешься и сделаешь всё, чтобы заснуть снова. И больше не проснёшься.

— Ты знаешь дорогу? — голос не повиновался, стал угловатым и скрежещущим. Не моим голосом.

— Я могу только указать, — она протянула руку. — Нет времени, Брюс. Ты не можешь поверить своим чувствам, а на тебя уже охотятся. На всех охотятся, кто проснулся.

Я медлил. Чувствовал, что Ники начинает сердиться, что ещё несколько мгновений, и она опустит руку. Опустит руку и навсегда исчезнет из этого мира. Может быть, будет проходить за спиной, невидимая и неощутимая, как прошла за спиной того человека, которому не дала упасть под машину. А может быть, будет той силой, что толкнёт меня под…

— Я не толкну, — то ли услышал я, то ли привиделось. Но губы её шевельнулись.

Рука весила сотни тонн, поднять её было непросто. Всё прежнее протестовало, кричало и требовало опустить руку, убежать, скрыться туда, где нет людей, где нет никакого их признака, где никто никогда не найдёт.

— Найдут, — на этот раз голос был мой. Голоса, кажущиеся и подлинные, умолкли. И короткой паузы свободы хватило, чтобы принять её руку.

Она кивнула, встала — я встал вместе с ней — и кивнула головой в сторону лифта.

* * *

Я ходил по гостиной — с фонтаном посередине, со спартанским убранством. Когда отсюда успели всё вынести, я не знаю. Не осталось ничего пышного, вычурного, утомляющего взгляд. Фонтан, шепчущий успокаивающие песни, паркет под мрамор под ногами, три кресла по углам.

И всё.

Она появилась за спиной у меня, бесшумно, но на этот раз я ощутил её появление. Я вначале подумал, что это халат, но потом нужное слово пришло само — Ники облачилась в спортивную одежду. В ту, в которой я видел её всего раз или два в прошлой жизни. Я смеялся, вместе с другими — пытается казаться самураем, смотрите, вот потеха…

Она протянула мне бокал с водой. В той жизни там было что угодно, кроме воды. Я отказался, хотя в горле пересохло.

— Смотри внимательно, — приказала она и взяла меня свободной рукой под локоть.

Я не сразу понял, что она делает. За миг до того, как бокал лопнул у неё в руке, я понял, что она сдавливает его, сжимает в руке всё сильнее и сильнее.

Я не скажу, что боюсь вида крови. Крови за последние несколько дней повидал, на всю жизнь хватит. Но когда осколки звонко поскакали по полу, а ладонь словно инкрустировали стеклом, мне захотелось отвернуться. Ники сжала мне руку так, что я едва не вскрикнул.

— Смотри, — велела она, и не было сил не повиноваться. Кровь стекала по всей ладони, пряталась ручейком в рукав, украшала пол крохотным алыми цветками. Мир вздрогнул и поплыл.

Её руку словно заволокло туманом, и мне показалось, что осколки весело подпрыгнули с пола, соединяясь в бокал, а кровь вернулась в жилы, едва успев до того, как закроются и пропадут раны.

Она держала целый бокал. Я сумел сглотнуть. Болел локоть, там, верно, будет синяк, так она его сдавила.

— Он… целый, — произнёс я. Доминик кивнула.

— Ты сломала его, — не то спросил, не то сообщил я. Она снова кивнула.

— Возьми, — она протянула мне бокал. Я принял его, бокал хранил тепло её пальцев, лёгким туманом подёрнулась сияющая стенка — она хранила дыхание Доминик.