Последний Герой. Том 4

А Грач шёл дальше по коридору и уже знал: в его Большой Круг скоро войдёт ещё одна женщина. И, может, из всех его «послушниц» эта будет самой дисциплинированной.

* * *

Грач отпер нужную дверь, тихо зашёл и сразу прикрыл её за собой. Плотно, чтобы никто случайно не заглянул. Свет включать не стал — утреннего света из окна хватало, да и так меньше лишних глаз.

Быстро заглянул под диван, там — рюкзак, тот самый. Проверил — оружие на месте. В шкафу, среди аккуратно сложенного постельного белья, лежали пачки денег. Он собрал всё в тот же рюкзак, застегнул молнию.

На полке на стене оказалась стопка виниловых пластинок. Грач потянул одну, провёл пальцем по обложке, присвистнул.

— А неплохо Макс устроился… — пробормотал он.

Коллекция явно была раритетная, редкие издания. Не похоже на обычную комнату в общаге.

Он убрал пластинку на место, взял рюкзак.

— Ничего, — усмехнулся про себя, — на даче поживёт… сортир на улице, печка дровяная — хлебнёт настоящей деревенской жизни.

Когда всё было собрано, он вышел в коридор и начал запирать дверь.

— А вы кто? — раздался за спиной молодой женский голос.

Грач обернулся. Из соседней комнаты вышла девушка в коротком махровом халатике. Миловидная, волосы чуть растрёпаны, но глаза усталые, с тенью хронического недосыпа. Из-за её спины, из приоткрытой двери, доносились детские голоса. «Молодая мамаша», — отметил он про себя.

— Я друг, — кивнул Грач в сторону комнаты, которую только что закрыл. — А вы кто?

— А я соседка, — ответила она, глядя на него внимательно, с явным подозрением.

Оно и понятно: видела, как незнакомый мужчина выходит из комнаты без хозяина, да ещё и запирает её на ключ.

Соседка явно была дотошной. По глазам читалось: вот-вот позовёт комендантшу.

Но Грач чуть улыбнулся — мягко, спокойно, так, что в её взгляде что-то дрогнуло.

— А вы слышали про Большой Круг? — спросил он негромко, почти доверительно.

Вопрос был настолько неожиданным, что девушка на мгновение забыла, что собиралась поднимать тревогу. Она растерянно моргнула, прижимая полы халатика, и почему-то вдруг поймала себя на том, что ей интересно, что же это за «круг» такой.

* * *

Я осмотрелся. Дача оказалась из тех, что на первый взгляд ничем не выделяются. Таких по стране тысячи: шесть соток, обнесённых сеткой-рабицей, за которой в углу дичала старая слива, рядом — вишня и кривобокая яблоня, уцелевшая после всех ураганов. Парник, когда-то гордость хозяина, давно покрылся сорняком и врос в землю, ржавые дуги уже будто бы стенали, прося разобрать его.

Сам домик — двухэтажный, с низким потолком и печкой-буржуйкой в углу. Стены тонкие, рамы деревянные, стекло в одно полотно. Жить тут зимой — замёрзнешь, но до первых холодов сгодится. Внутри пахло старым деревом, чуть прелой тканью и чем-то знакомым, из детства — смесью дачной пыли и яблок.

Мебель советских времён: массивный стол из натурального дерева с отбитыми углами, шкаф с кривыми дверцами, которые закрывались, только если прижать их рукой, тяжёлые стулья с облезлым лаком. В углу — видавший виды диван с накидкой непонятного цвета, который в девяностые называли «гобеленовым».

Но самое любопытное было на низком столике. Стояла игровая приставка «Денди» с жёлтым картриджем, на котором едва читались буквы «Super Mario».

На тумбе — магнитофон «Sharp» с двумя кассетными гнёздами, гордость любой компании в начале 90-х. На полке стопка аудиокассет: «Кино», «Алиса», «ДДТ», «Наутилус Пампилиус», «Любэ»…

Я вытащил одну, чёрную, с белой наклейкой. Подписано от руки: «Наутилус — Зверь». Вставил, нажал «Play». Лента зашуршала, и в колонках зазвучал хрипловатый голос Бутусова.

Я смотрю в темноту, я вижу огни.

Это где-то в степи полыхает пожар.

Я вижу огни, вижу пламя костров.

Это значит, что здесь скрывается зверь.

Я присел на край дивана, слушал и кивал про себя. Слова ложились на моё нынешнее состояние.

Дом этот для меня стал теперь даже не убежищем, а временной норой. Здесь я мог отдышаться, собрать мысли и начать действовать. Надолго задерживаться не собирался. Но пока… пока я в своём укрытии, и охотник ещё не знает, где его добыча. И сам станет добычей для Зверя.

* * *

Зазвонил мой новенький кнопочный телефон, тот самый, что достал мне Грач.

— Да, Оксана, — ответил я, прижимая трубку к уху.

— Макс, это ты? Опять новый номер? Макс, что за херня происходит? Ты где вообще?

— Ну… извини, Окс. Даже тебе я сейчас не могу сказать. Не потому, что не доверяю, а наоборот — для твоей же безопасности. Чтобы потом никто не мог предъявить, что ты покрываешь беглого преступника.

— Вот именно, Макс, — в голосе звенела тревога, — преступника. Ты что творишь?

— Стопэ, стопэ… спокойно. В камеру я не пойду и не собираюсь. Там у меня руки будут связаны. Ты же мне веришь, что я ничего такого не делал?

— Конечно, верю. Но мы подтянули бы адвоката. Есть у меня знакомый… Зачем?..

— Не нужен мне никакой адвокат. Знаю я эти игры. Бульдог под меня копает, причём серьёзно. Не верю я в эту сказку, что он такой правильный и честный, просто «выполняет работу».

— Тогда почему он такой рьяный? — по голосу слышно было, как Оксана нахмурилась, пытаясь сложить в голове картинку.

— На меня поступил заказ.

— Какой заказ?

— Ну сама подумай. Сначала меня пытались убрать, подорвали машину. Теперь Бульдог вдруг берётся за меня. Уверен, что в СИЗО для меня уже был бы приготовлен сюрприз. И вряд ли я дожил бы до встречи с твоим дорогим адвокатом. Так что, Оксан, готовься работать. Только в некотором другом роде. Будем разгребать всё это дерьмо.

— О господи… Кто хочет тебя убрать?

— Знал бы, сам бы его… устранил, — выдохнул я.

— Убил? — удивилась она.

— Образно, — отрезал я, не желая нагнетать. — На мой новый номер звони только с телефона, который дал тебе Грач. Больше никуда с него не звони. Он тебе для связи со мной только.

— Знаю я, — фыркнула она, — не маленькая девочка. Макс, я за тебя боюсь.

— Да ладно… не впервой, прорвемся, — усмехнулся я.

Про себя подумал: бывало в жизни всякое, и подставляли меня по-крупному. Как говорится, битый волк. А волк, как ни крути, остаётся волком. Переделать меня в забитую шавку или шакала никому не удалось.