Последний интегратор

Но это был тот спорщик, который чуть не толкнул меня в коридоре. Ему было лет тридцать. Он отпустил руку и извинился.

– - Это ведь вы были в Инткоме?
– - спросил он.

– - Допустим, -- сказал я и отряхнул рукав в том месте, за которое он хватался.

– - Меня Игнат зовут.

Я промолчал. Он перешёл на ты:

– - Слушай, я видел, ты шёл к Карапчевскому. Ты, наверное, тоже хочешь работать в Инткоме?

– - Допустим.

– - Допустим, допустим... Слушай, давай поговорим.

– - Там вы не хотели разговаривать, а со мной хотите, -- сказал я, имея в виду его спор с Карапчевским.

– - Там не о чем разговаривать. Слушай, ты хочешь работать в Инткоме, перевернуть мир?
– - Он заранее знал мои ответы и не ждал их.
– - Свобода, равенство и так далее? Это всё хорошие вещи, всё правильные устремления. Но там, -- он показал в сторону бокового входа, -- там ничего этого добиться нельзя. Там всё разваливается, уже развалилось. Карапчевского никто не поддерживает, у него никого не осталось. Только Дианочка-дурочка, да ещё этот жирдяй...

Я развернулся.

– - Слушай, подожди. Вот видишь это здание. Здесь все против Карапчевского. На словах они все за. А на деле они лучше утопятся, чем ему помогут. Он всем надоел со своими громкими фразами, со своей скромностью. Они все ему гадят... Видел на стене надписи? Или нет, их вчера закрасили. Ну, ничего, завтра ещё увидишь. Это кто пишет? Благодарные граждане благодарят за героизм? Это ему говорят: ты здесь не нужен! Он каждую неделю их закрашивает, а краску покупает на свои деньги. Потому что тут даже завхоз смотрит на него, как на второсортного человека. Как на кханда! Да он сам за столько лет превратился в кханда. Видел его волосы? Десять лет назад он был почти брюнетом. Скоро он переселится на Острова и будет жить в их вонючей хибаре и хлебать их вонючую бурду.

Он размахивал руками и кричал. Люди, которые проходили по площади, оглядывались. Я начал понимать. Передо мной диффер. Диффер, вот и всё. Наверное, он хотел сказать всё это Карапчевскому. Но не посмел. И теперь говорил мне.

– - Мне пора, -- сказал я.

Он снова удержал меня. Я разозлился и резко вырвал руку. Будет всякий диффер меня лапать...

– - Слушай, дело проиграно, -- сказал он.
– - Всему конец. Интком скоро разгонят, а Карапчевского...

Он замолчал.

– - Что?
– - не вытерпел я.

– - Что угодно! Снимут, посадят... Или он пропадёт. Как раньше люди пропадали. Ты историю хорошо знаешь? Народ его не поддерживает, чиновники -- только притворяются из-за президента. Получается -- Дианочка и жирдяй, вот и вся его команда. Хочешь быть с ними?

– - Допустим. Это моё дело.

Он хихикнул.

– - Слушай, ты на Дианочку, что ли, запал? Это у Карапчевского такой приём для всех юных последователей. Сначала Дианочка их завлекает, а потом они на всё готовы. За идею. Дианочка втюрилась в Карапчевского, она и жизнь за него отдаст, и в постель ляжет.

– - Да иди ты!

Я его оттолкнул. Он отступил назад и развёл руки, показывая, что не оскорблён тычком и драться не собирается. Я тоже не собирался и быстро зашагал к дороге.

Во время разговора у меня пересохло в горле. В голове крутились слова, которыми надо было приструнить его, но теперь было поздно.

Я перешёл дорогу и направился к главному входу в Луна-парк. Я уже слышал, как играет оркестр. Ребят здесь не было. Я прошёл мимо сфинксов, стороживших высокие ворота, и оказался в тени редких для нашего климата лип и дубов, которые пережили всех правителей и продолжали расти. Я обошёл пока неработающий фонтан с дельфинами. Здесь ребят тоже не было. Этот диффер как будто нарочно меня задержал!

– - Ванька!
– - закричал Артём.

– - Ваня! Ваня!
– - хором закричали Майя и Наташа.

Они стояли у "Гробницы Тутанхамона" и ели сладкую вату. Я пошёл, потом побежал к ним. Всё забылось -- и невменяемый Игнат, и даже Карапчевский.

– - Друг мой, брат мой!
– - с чувством сказал Артём.
– - Больше, чем брат!

Это была цитата из того же фильма.

Я хлопнул его по плечу. Майя и Наташа засмеялись, обняли меня с двух сторон и по очереди чмокнули в щёки липкими от ваты губами.

Приближался Денис со свежей порцией ваты. Я полез к нему обниматься. Он недовольно отстранился и выронил вату на бетонную дорожку.

– - Спасибо тебе, -- обиженно сказал он.

Я поднял палочку с запылённым комком и запихал её в ближайшую урну.

– - Дениска, я тебе сто таких куплю, -- сказал я.
– - Тысячу, миллион!

– - Ладно тебе, -- сказала Майя и обняла Дениса за плечи.

– - Ребята, пойдёмте кататься!
– - сказал я.

– - И жрать!
– - сказал Артём.

Он откусил огромный кусок ваты. Большая часть ваты осталась у него на щеках и на носу.

– - И жрать!
– - сказал я.

Продавщица, которая смотрела на нас через окошко билетной кассы, понимающе улыбалась. Я тоже ей улыбнулся. Я улыбнулся бы любому встречному.

Беззаботное ощущение летних каникул охватило меня. Аттракционы, игровые автоматы, тир, сладкая вата, мороженое, шарики, танцы под духовой оркестр. Завтра будет воскресенье, а впереди -- бесконечная жизнь, полная открытий и перемен.

И тут мне вспомнился мой сон.

ГЛАВА II. АПРЕЛЬ, ПОНЕДЕЛЬНИК

Предсказание невменяемого Игната сбылось. Стена возле бокового входа в мэрию была исписана ругательствами. "Поганки" -- это было самое пристойное.

На двери чернело горелое пятно. В окне -- это было окно первого от входа кабинета -- кривыми зубьями торчали осколки выбитого стекла.

Дверь в первый кабинет была закрыта, и в коридоре было ещё темнее. Во втором кабинете находились двое. Карапчевский со сложенными куполом пальцами вышагивал в узком пространстве между столами, а какой-то усатый толстяк в костюме и галстуке тихо сидел на месте Дианы и просматривал бумаги. Карапчевский метнулся ко мне и пожал руку.

– - Уже слышали, да?
– - спросил он.
– - Ну, какие же они подонки!

Углы его губ от волнения ещё больше загибались вниз.

– - Ничего не слышал, -- сказал я.
– - Что произошло? Там такой разгром.

– - Вы не слышали новости?

– - Я же после учёбы, а потом сразу сюда.

– - Диана в госпитале, -- сказал Карапчевский и поморщился, как от боли.
– - Сегодня утром пришла раньше всех. Вандалы писали свои гадости на стене и жгли дверь. Она их спугнула, потом зашла в ту комнату. Они бросили камень в окно.