Последний из могикан

Индеец поднял весло и указал в ту сторону, куда был устремлен его пристальный взгляд. Дункан взглянул в том же направлении. В нескольких десятках футов от лодки лежал один из низких лесистых островков; он казался таким спокойным и мирным, как будто нога человека никогда не нарушала его уединения.

– Я ничего не вижу, — сказал он, — кроме суши и воды. Это очень красивый вид...

– Тс! — перебил его разведчик. — Да, сагамор, у тебя есть разумная причина для каждого поступка. Это только тень, но она неестественна... Видите, майор, пары, поднимающиеся над островом?

– Это испарения, поднимающиеся над водой.

– Так может сказать ребенок. А что это за темная полоса, похожая на дым? Ее можно проследить до чащи орешника. Она идет от огня, но уже потухающего.

– Ну так подъедем к этому месту и решим наши сомнения, — сказал нетерпеливый Дункан. — Людей должно быть немного, если они могут уместиться на таком клочке земли.

– Если вы будете судить о хитрости индейцев по правилам, отысканным в книгах, то это приведет вас к ошибкам, если не к смерти, — возразил Соколиный Глаз, осматривая примету местности с присущей ему проницательностью.— Если мне дозволено будет говорить, то я сказал бы, что нам остается на выбор: либо вернуться и отказаться от мысли преследовать гуронов...

– Никогда! — вскрикнул Хейворд слишком громким голосом при данных обстоятельствах.

– Ну-ну, — продолжал Соколиный Глаз, делая поспешный жест, чтобы остановить порыв нетерпения молодого человека, — я и сам того же мнения, но полагал, что я должен был сказать все. Значит, мы должны плыть дальше и, если в проливах находятся индейцы или французы, поворотить лодку и пробиться между теми нависшими скалами. Правду ли я говорю, сагамор?

Индеец вместо ответа опустил весло в воду и быстрее погнал лодку. Так как он управлял ее ходом, то это движение ясно выражало его решение. Все сильно налегли на весла и через несколько минут доплыли до места, откуда перед ними открывался весь северный берег острова, скрытый до тех пор.

– Вот они, — прошептал разведчик, — две лодки и дым. Негодяи еще не разглядели нас благодаря туману, а не то мы услыхали бы уже боевой клич... Налегайте сильнее, друзья. Мы уходим от них и почти ушли от их пуль...

Хорошо знакомый треск ружья, пуля из которого скользнула по спокойной поверхности пролива, и пронзительный крик, раздавшийся с острова, прервали его слова и показали, что их лодка замечена. Через несколько мгновений они увидели дикарей, бросавшихся в лодки, которые вскоре заплясали по воде, преследуя беглецов. Насколько мог видеть Дункан, ничто не изменилось ни в выражении лица, ни в движениях трех проводников, только удары их весел стали длиннее и ровнее, и маленькая лодка послушно неслась вперед.

– Держи их на таком расстоянии, сагамор, — сказал Соколиный Глаз, хладнокровно оглядываясь через левое плечо и продолжая работать веслом, — именно на таком расстоянии. У этих гуронов во всем племени не найдется ружья, которое могло бы попасть на таком расстоянии. Ну, а на моего оленебоя можно вполне рассчитывать.

Убедившись, что могикане могут вдвоем поддерживать нужную дистанцию, разведчик решительно положил весло и поднял роковое ружье. Три раза он вскидывал его к плечу и три раза, когда товарищи ожидали выстрела, опускал его, требуя, чтобы индейцы дали приблизиться врагам. Наконец его точный и требовательный взгляд, казалось, был удовлетворен, и, положив левую руку на ствол, он начал медленно поднимать дуло, как вдруг восклицание Ункаса, сидевшего на носу лодки, заставило его снова воздержаться от выстрела.

– Что такое, малый? — спросил Соколиный Глаз.— Ты спас одного из гуронов от предсмертного крика. Есть у тебя какое-нибудь оправдание для этого?

Ункас показал на каменистый берег несколько впереди их лодки, откуда вылетела другая боевая лодка, как раз наперерез им.

Теперь опасность стала очевидной. Разведчик положил ружье и взял весло. Чингачгук направил нос лодки ближе к западному берегу, чтобы увеличить расстояние между собой и новыми врагами. В то же время нападавшие на беглецов сзади напоминали им о своем присутствии дикими криками. Эта потрясающая сцена вывела из апатии даже Мунро.

– Высадимся на берег, — сказал он с видом опытного воина, — и дадим сражение дикарям.

– Кто желает выиграть в войне с индейцами, не должен быть настолько горд, чтобы отказываться от хитрости, — ответил разведчик. — Держись ближе к берегу, сагамор. Мы обходим плутов, и, может быть, они попробуют пересечь нам дорогу.

Соколиный Глаз не ошибся. Гуроны свернули с прямого пути и потеряли на этом в скорости. Лодки скользили на расстоянии двухсот ярдов одна от другой. Теперь это стало состязанием на быстроту. Легкие суденышки двигались так быстро, что вода озера вскипала впереди них, и лодки качались на волнах, поднимаемых быстротой их движения. Вероятно, по этой причине и вследствие необходимости всем быть у весел гуроны не прибегали еще к оружию. Беглецам приходилось делать слишком много усилий, и они начинали уже уставать. Преследователи превосходили их числом. Дункан с беспокойством заметил, что разведчик стал тревожно оглядываться, как будто ища каких-нибудь способов помочь бегству.

– Поверни немного в сторону от солнца, сагамор, — сказал упрямый житель лесов: — я вижу, плуты решили принести одного человека в жертву. Поверни дальше от солнца, и мы поставим остров между собой и ними.

Этот маневр оказался удачным. В недалеком расстоянии лежал длинный низкий остров.

Лодка беглецов прошла вдоль одного берега, преследователям пришлось плыть вдоль другого. Разведчик и его товарищи воспользовались этим преимуществом и под прикрытием кустов удвоили свои усилия, и без того поразительные. Обе лодки обошли последний, самый низкий пункт острова, словно два рысака, несущиеся во всю прыть; беглецы были впереди.

– Ты не зря выбрал именно эту лодку, — сказал разведчик.— Дьяволы снова кладут всю свою силу в весла, и нам приходится отстаивать свои скальпы при помощи кусков оструганного дерева вместо ружей, окутанных дымом, и верного взгляда. Ну, все вместе, друзья!

– Они готовятся стрелять, — сказал Хейворд, — а так как мы на одной линии с ними, то выстрел попадет непременно.

– Так ложитесь на дно лодки, — возразил разведчик, — вы и полковник — тогда будет меньше мишень.

Хейворд ответил улыбаясь:

– Дурной был бы пример, если бы старшие по чину прибегали к уверткам, когда воины находятся под огнем!

– Господи! Господи! Вот оно, мужество белого человека! — вскрикнул разведчик. — Неужели вы думаете, что сагамор, или Ункас, или даже я, человек без примеси какой-либо чужой крови, стали бы раздумывать, следует ли прибегнуть к уловке, когда нельзя бороться открыто?

– Все, что вы говорите, совершенно верно, мой друг, — ответил Хейворд, — но наши обычаи не позволяют поступать так, как вы желаете.

Залп из ружей гуронов прервал этот разговор. Когда пули засвистели вокруг них, Дункан увидел, что Ункас повернулся и посмотрел на него и Мунро. Несмотря на близость неприятеля и грозившую ему лично опасность, на лице молодого воина не было заметно никакого волнения; оно выражало только удивление, что находятся люди, желающие подвергать себя бесполезному риску. Чингачгук, вероятно, был более знаком с понятием белых людей, потому что ни разу не взглянул в их сторону и не отрывал глаз от предмета, к которому направлял лодку. Пуля вскоре вышибла из рук вождя легкое гладкое весло; пролетев по воздуху, оно упало в воду далеко от лодки. Ункас вычертил в воде дугу лопастью своего весла; лодка вильнула вбок, и Чингачгук поймал свое весло, высоко поднял его в воздух, испустил боевой клич могикан и снова принялся за свое важное дело.