Последний падишах

— Ай, вай, да что же это будет?!

Рано утром ты стоишь перед зеркалом, надев лучшее платье. Мама твоя шепчет все молитвы, какие только знает, и дует на тебя, благословляя. В назначенное время раздается звонок в дверь. Ты смотришь из окна на улицу: там ждет автомобиль. И ты с таким азартом сбегаешь по ступенькам, что внизу чуть не падаешь.

Из-за обуявших тебя чувств ты не заметила, как доехала до особняка шахской дочери. И лишь увидев этот дом, поняла, куда попала.

— Что за прекрасный особняк! И двор какой огромный! И великолепная старинная мебель!

Шахназ сама вышла встретить тебя и сразу заговорила о том, как поражена твоим французским языком, твоим хорошим произношением, — начала хвалить тебя и восхищаться тобой. Она вела себя так непринужденно и искренне, что очень скоро вы с ней почувствовали себя подругами, и ты приняла ее предложение поплавать в бассейне. Позже ты поняла, какую цель она при этом преследовала. Как женщина, она могла незаметно убедиться в том, что скрытые одеждой особенности твоего тела придутся по вкусу ее отцу. И, очевидно, ты ей понравилась, так как она пригласила тебя через несколько дней посетить ее снова.

Ты возвращалась домой, как пьяная. Не верилось, что ты запросто, как с подружкой, говорила с дочерью властителя страны. Она совсем вскружила тебе голову. Она — Шахназ — была откровенна и темпераментна, и по-французски говорила лучше, чем по-персидски, а еще лучше умела быть гостеприимной.

И вот через несколько дней ты вновь в том же особняке, вы сели за французские упражнения, как вдруг звонит телефон.

— …вот, сообщают, что папа приехал со мной повидаться!

— Сам Его Величество?!

— Сам-сам; он самый и есть!

И тут в комнату входит шах, и подает тебе руку, и начинает с тобой беседовать — этак запросто, обо всем на свете, словно он твой старый знакомый; и с первого же мига ты не сводишь с него глаз. Разумеется, женщины в подобных обстоятельствах хорошо понимают намерения мужчины, но ты была в таком восторге, что вовсе не заметила его оценивающего взгляда, ты была с ним естественна — проста и открыта.

Вы уселись за стол играть в домино. Словно он и не монарх, а ты — не подданная. И посреди игры ты спросила его:

— А помните, как в Париже, когда вы приехали на встречу со студентами, я стояла рядом с вами и задала несколько вопросов?

— Да? Как мило… Но, к сожалению, я этого не припоминаю.

Ты немного встревожилась, но виду не показала. Встреча ваша закончилась столь же просто, и из особняка ты не вышла, а выпорхнула. Тебе казалось, что весь народ на улицах смотрит на тебя одинаково. Словно все они знают о твоей встрече с шахом. И вот, кроме такого детского восторга, никаких других итогов для тебя от этой встречи не было.

Когда ты сказала матери о том, что произошло, глаза ее сверкнули, как алмазы. Вот тогда ты и поняла, что твоя встреча с шахом вовсе не была случайностью… И до чего же ты наивна!

— Глупышка Божья, неужели тебе не ясно, что шах специально, чтобы тебя увидеть, приехал к дочери? Они с самого начала тебя рассматривали как возможную невесту!

— Жениться шаху — на мне? Не поверю. Это невозможно.

Но слова матери заставили тебя во время следующих встреч включать твое женское шестое чувство — и ты поняла, что, и правда, нравишься шаху — а уж он-то своим взглядом завоевал тебя до самых глубин. И теперь его длинные ресницы казались тебе удивительно романтичными, а руки — по-особенному добрыми. Неужели эти шахские руки скоро будут принадлежать тебе и в самые тайные минуты уединения начнут ласкать твое тело? Нет, как можно поверить, что эти руки, держащие штурвал управления всей страной, вскоре наденут на твой палец обручальное кольцо? О, эти милые мужественные руки!

…После следующей встречи ты едва выдержала путь домой. Ведь ты была неуверенной в себе молоденькой девушкой, ты так тревожилась, что шах изменит свое мнение и изберет какую-нибудь другую. Ведь у него немалый выбор!

И вот проходит две, три недели, а от сорокалетнего принца твоих снов — никаких вестей. Скоро начнется новый учебный год, и ты должна возвратиться во Францию. Особых надежд на брак с Его Величеством у тебя уже и нет — но, видно, птица Феникс, приносящая счастье, вдруг опустилась на твое хрупкое плечико, и вот ты получаешь такую весть:

«Лучше, если вы не будете готовиться к поездке во Францию».

Это — сладчайший запрет, который ты когда-либо слышала. И ты продолжаешь ждать. И дни и ночи проходят в мечтах; и вот, наконец, Его Величество сжимает тебе руку и, глядя прямо в глаза, спрашивает:

— Вы согласны выйти за меня замуж?

Без промедления ты отвечаешь:

— Да-а!

Мужественная улыбка тронула кончики его губ, но он, чтобы испытать тебя, с нажимом настаивает:

— Вы отдаете себе отчет, что шахиня имеет тяжелые обязанности перед народом?

Ты опускаешь голову и отвечаешь:

— Да.

Все твои тревоги исчезли. От этого странного по форме предложения выйти замуж — а точнее, от этого экзамена — тебе становится смешно. Но любая на твоем месте ответила бы тем же «Да-а!» В конце концов, какая разница, какими словами падишах делает предложение?

Предстоит еще один экзамен: знакомство с его матерью и членами семьи. Невеста, которой едва исполнился двадцать один год, вместе со своим сорокалетним женихом предстает перед его семидесятилетней матерью… И от каждого ее взгляда на тебя ты дрожишь, словно ивушка. Сестры жениха тоже ведут себя так, будто покупают кожаное пальто: перемигиваются и бросают на тебя оценивающие взгляды. В этой ситуации тебе ничего другого не остается, кроме как с приятным видом улыбаться им всем и ни в коем случае не показывать своего смятения. Но как же измучила тебя эта встреча! Все твои мысли только такие: «Не приведи Боже, чтобы я им не понравилась! Не приведи Боже, чтобы я хоть какую-то мелочь сделала некрасиво! Не приведи Боже…»

Как бы ни рвал душу этот экзамен, но ты его сдала и начала готовиться к следующему. Он состоял в полном врачебном обследовании — на предмет того, способна ли ты к многократному деторождению. Падишах не хотел повторно наступать на те же грабли. Но тут ты не беспокоилась. Как сказала мама, женщины в нашей семье — и с материнской стороны, и с отцовской — всегда были плодовитыми и могли рожать столько детей, сколько душе угодно.

Потому ты со спокойным сердцем позволила врачам заглядывать всюду, куда они хотели, и обследовать все в тебе, с головы до пят, — включая упругость стенок матки и градусы изгиба тазовых костей. Это испытание ты тоже прошла успешно, доказав, что можешь родить падишаху любое количество детей по его желанию. Теперь настал черед следующего экзамена — на демонстрацию красоты, женственности и вкуса.

— Лучше, если вы за свадебными покупками поедете во Францию!

Ты подчиняешься и с огромной свитой, специальным авиарейсом, отбываешь в страну мечты. В ту страну, где еще несколько месяцев назад училась обычная студентка, до странности похожая на тебя; та чувствительная и энергичная девушка жила в обычном пансионе и отрабатывала часы в какой-то фирме, чтобы покрыть расходы на проживание. И вот теперь та же девушка…

По улицам Парижа ты выступаешь грациозно, словно шахская дочь, и повсюду за тобой бегут корреспонденты с фотокамерами. Владельцы магазинов занавешивают витрины, чтобы никто не смог с улицы сфотографировать, как ты делаешь покупки. Народ встречает тебя как принцессу, вместе с тем признавая за свою. Как все это волнительно! Могла ли ты поверить, что движение на Елисейских Полях перекроют ради тебя? Могла ли представить, что будешь покупать все, что захочешь, в любом магазине? По привычке руки твои избегали дорогих вещей, но честь шахской семьи требовала обратного. И у тебя не было иного выбора, кроме как переходить из магазина в магазин и указывать на самые дорогие товары. А магазинам Парижа нет конца, и дорогим вещам — тоже. Недостатка в деньгах ты не испытывала. Достаточно было отправить счета в посольство, и они оплачивались в установленном порядке.