Последний Персидский поход
Шрифт:
– Так точно, есть, товарищ майор! – ответил Вася по-военному, резко вставая. – Готов прочитать!
– Ну, давай, - замполит подпер кулаком щеку и приготовился слушать.
Василий отступил на шаг назад, и с напыщенно-торжественным, донельзя дурацким выражением лица, как у ведущих на кремлевских праздничных концертах, простер руку и громко объявил:
– Стихотворение… Э-э-э… – другим голосом, потише, - Автора забыл, неважно, Значит, так. Послушайте стихотворение,– пауза, - В исполнении…– пауза, – Заслуженного
От хохота офицеры попадали с лавок.
Виктор Иванович тяжело вздохнул и поднялся из-за стола.
– Ладно, пойду я. Спасибо за угощение. Значит, хлопцы, как договорились, чтобы все в порядке было. Спокойной ночи!
…………………………………….
Замполит шел по коридору модуля, а за ним под гитарный чёс весь офицерский банкет так пел хором местный фольклор, что было слышно сквозь стены и закрытую дверь.
– Эх, куда же ты попал, спецназёр!
Что ни шаг здесь, то дувал, то забор.
За заборами «ханум» и «духтар»,
А над крышами солярный угар…
***
Титры: Анапа. Краснодарский край. СССР.
3 июня 1988 года
Когда молодожены, отягощенные двумя бутылками шампанского, пересекли границу участка Николая Ивановича, последний встретил их на лавочке - той самой, под увитой виноградом решеткой. Тесть «в квадрате» прихлебывал из горлышка «Жигулевское». По его лицу ничего нельзя было прочитать.
– Погуляли? – ласковым тоном приветствовал их он, - Пивка? Холодное!
Из этого капитан СПЕЦНАЗа Коля Кирпич сделал несложный вывод: дед все знает.
– Спасибо, у нас свое, - он вынул из пакета бутылку шампанского.
– По какому такому случаю?
– По торжественному,– Кирпичников снял фуражку, – Николай Иванович…
– Что – Николай Иванович? Между прочим, я потомственный кубанский казак, а знаешь, как у нас, у казаков, заведено было? Когда вроде тебя, такие вот… Подносит жених отцу невесты, тестю то есть, нагайку, и на колени встает. А тот его хлещет, сколько разумеет. Понятно?
– Понятно, Николай Иванович. Только я уже не жених, а муж. И еще: телесных наказаний для офицеров русской армии никогда не существовало, и даже для нижних чинов они были отменены в тысяча восемьсот семьдесят пятом году по Милютинской реформе. Слыхали?
– Слыхал, зятек, слыхал. А, между прочим, кабы не я, фиг бы вас зарегистрировали.
– То есть? – удивился Кирпич.
– То, что есть! Я, между прочим, депутат горсовета! Меня здесь знают и уважают. Когда мне позвонила Нора из ЗАГСа, я дал «добро». Предгорисполкома подпишет вашу «заяву» задним числом. Понравился ты мне… капитан! Да и нагайки у меня нет. Живи не поротый! И… осторожнее там! Маринка у меня одна… - он вздохнул,– Нельзя было по-людски? Ты бы хоть родителям позвонил. Живы?
– Отца нет. Мать есть, ей позвоню.
– Ладно, пошли в дом. Кстати…Олежка, Царствие ему Небесное – Николай Иванович перекрестился,– тут всем уши прожужжал, когда в отпуске был, какой замечательный у него ротный. Ты, то есть. По кличке «Киппич».
Разливая Шампанское по граненым стаканам, дед съехидничал:
– Извини, хрусталя не держим!
Николай Иванович накапал всем точно по 250 грамм.
– Дорогие вы мои! Марина и Коля! Я поздравляю вас! Будьте счастливы, ребята! Кстати, я свою Варюху взял точно так же. Пришел с фронта, в сорок пятом. Капитаном, как и ты. И морда наглая, вроде твоей. Шел мимо госпиталя. Стоит сестричка. Смотрю - ОНА! Схватил за руку, поволок в ЗАГС. Варька еще упиралась… Счастья вам, дурики!
Глава 5
***
Титры: Фарахруд. Провинция Фарах. Афганистан.
3 июня 1988 года
– Равняйсь! Смирно! Товарищ майор, личный состав батальона построен. Больных и арестованных нет.
Петрович, выслушивая рапорт начштаба майора Мертвищева, сохранял бесконечно угрюмое выражение лица.
– Здравствуйте, товарищи!
– Здр-р-р-авия ж-лаем, таарищ майор!
– Вольно!
– Вольно! – отозвался Мертвищев, снова «проглотив» полупочтенное присловье, которое, впрочем, легко читалось на его лице.
Петрович чего-то шепнул начштаба.
Тот скомандовал:
– Старшины! Парко-хозяйственный день - по плану. Офицеры – в учебный класс.
Офицеры поплелись в штабной модуль.
Их завели в «зал» для партсобраниий и совещаний.
– Товарищи офицеры! – подал команду Мертвищев.
Все дружно подскочили.
Вошедший Петрович был угрюм, как никогда.
– Господа, я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятное известие…
– К нам едет ревизор? – бодро отозвался и.о. комроты-1, он же неудавшийся актер старший лейтенант Вася Белкин.
– Еще какой! Из самой Москвы. Сражу сразу: будут драть!
– За что?
– За дурацкие вопросы! Не приведи, Господи… Когда Кирпичников возвращается?
– Вроде, завтра… - Вася хмыкнул, и пожал погонами, - А, может, послезавтра.
– Значит все – на тебе! Ротным станешь, только если я хорошо за тебя попрошу! Понятно? Все свободны. Остаться… начштаба, начразведки, Панченко, Балаганов, Мыльников и Никитин. Все остальные – в парк, кто слиняет оттуда до обеда, пусть хорошенько помолится перед смертью. Ясно?
Когда Ванька-взводный остается с глазу на глаз с комбатом, НШ и начальником разведки, ему становится как-то не по себе. Никитин стоял и думал: зачем он им понадобился? «Знивше за рыбу гроши»? «Дело об убиенном трансвестите»? Чтоб ему черти на том свете угольку подкинули! Петрович выложил перед собой карту-сотку.