Последний Персидский поход
Шрифт:
Никитин вынул свой бинокль ночного видения, стал всматриваться в ночь.
Зеленая цепочка духов в окуляре тем временем приблизилась на расстояние полутора километров. Судя по скорости их передвижения, с учетом темноты, можно было судить о том, что они тяжело нагружены. За спинами были хорошо различимы объемистые рюкзаки. Теперь этих «туристов-экстремалов» можно попробовать сосчитать. Что Никитин и стал делать вслух:
– Один, два, три, четыре… пятнадцать, шестнадцать… двадцать четыре, двадцать пять…
Тени в бинокле чуть свернули,
– Тридцать один, тридцать два… Сорок!
Шура шепотом по цепочке раздает приказания.
Цепочка шелестит повторами команд.
Бойцы в темноте занимают свои места, только легкий шорох выдает их передвижение.
– Величко! – чуть слышно окликает Никитин.
– Та туточки я, товарищу старший лейтенант! – шепот ему чуть не в самое ухо.
– Все на месте?
– Так точно, това…
– Перекличку!
По цепочке, удаляясь от Никитина, пронеслось нечто, напоминающее шелест осенних листьев.
– Уси на месте, товарищу…– начал докладывать Величко.
Но Никитин его грубо перебил:
– Да тихо ты! Слушай!
В наступившей полной тишине, если хорошенько поднапрячь слух, можно было вполне отчетливо различить, что по долине шуршит НЕЧТО, не пытающееся скрыть своего присутствия.
Никитин прильнул к ночному биноклю. Вслух сказал:
– Если они будут двигаться с такой же скоростью, как сейчас, то через пять минут втянутся в урочище Кале-Зард, а оно как дырявый карман: вход широкий, выход – узкий. И на выходе – мы.
– Правильно мыслишь, старлей,– одобрил его вывод Шура, и, чуть не поскуливая от возбуждения, стал приманивать противника, - Ну, шевелитесь же, духи, мы вас уже заждались!
Когда колонна духов втянулась в урочище, случилось неожиданное. Едва раздались еле слышные хлопки снайперских винтовок с глушителями, и два духа, в голове и хвосте колонны, рухнули на землю, остальные заметались, не сразу поняв, в чем дело.
Один из моджахедов, шедший в середине цепочки, дернулся куда-то в сторону. Это был последний шаг в его жизни. Страшной силы взрыв потряс урочище Кале-Зард.
Прежде, чем Никитин успел пригнуть голову, по его щеке что-то больно царапнуло.
Тут же нечто увесистое свалилось сверху ему ногу и откатилось в сторону. От грохота заложило уши.
Когда Никитин все-таки решился приподняться, тряся головой, словно лошадь, вышедшая из воды, вокруг стояла все та же кромешная темень. Только более густая после яркой вспышки взрыва. И теперь она еще и звенела, как будто в каждом ухе засело
по невыносимо тоскливому комару.По его щеке стекала кровь. Никитин потрогал ее – так, царапина.
Почти одновременно вспыхнули фары-искатели на всей бронеармаде, все три штуки. Две нацелились вниз, туда, где произошел взрыв, третья медленно прошлась по нашей позиции.
Вспыхнуло сразу несколько фонариков, остро прочертивших лучами темень.
Никитин вспомнил про свой карманный светильник, вытащил его из кармашка «лифчика» и посветил вокруг себя.
Посветил и вздрогнул от неожиданности: прямо под его ногами валялась, вытаращив безжизненные глаза и скаля зубы из-под черной бороды, человеческая голова. Никитин непроизвольно хохотнул от ужаса:
– Так вот, что шлепнулось мне на ногу… Бр-р-р! Всякого уже навидался, но чтоб такое… Представляю, что там, внизу.
Подошел Шура.
От непрекращающегося трезвона в ушах Никитин не сразу расслышал, что орет, наклонившись к нему, Шура:
– Что, оглох, твою мать?
– Да, оглох!
– Я тоже! – кричал в Шура в ухо Никитину, - Проверь своих. И саперов - сюда!
БТР выехать из-за укрытия и направил «Луну» вниз.
Явившееся зрелище было страшным, и вполне достойным кисти Иеронима Босха. Аккурат посреди прохода красовалась приличных размеров воронка – как раз такая, какая образуется после подрыва хорошего фугаса, кило на тридцать тротила. От края мандеха до нее было метров сто. А вокруг нее в таком же радиусе все было усеяно чем-то напоминающим кучи тряпья, но при внимательном рассмотрении обратившимися в человеческие тела и части оных. Живых среди них просто не могло быть. Картина, в целом, была ясна, как день.
– Невезучий дух, имея за плечами не менее 20 кило тротила, наступил на мину, - констатировал прапорщик Гуляев.
– До рассвета вниз никто не лезет, - приказал Шура,– там могут еще остаться мины. «Незабудки» поодиночке не произрастают. Радиста сюда!
Прибежал радист.
– Готовь связь,– приказал Шура.
– А…Что? – громко переспросил тот, – Не слышу, товарищ капитан.
Шура только махнул рукой, отзывая радиста на место.
– Рискуем,– сказал Никитин, - Этот взрыв за десятки километров слышно было. Духи могут примчаться посмотреть, что с их группой стало.
– Бог не выдаст, свинья не съест,– фаталистично ответил Шура, - Ты радиста видел?
Никитин кивнул головой и махнул рукой.
– Тогда тебе бдеть. А меня до рассвета не будить, - с этими словами Шура полез в БТР.