Последний поход

Смотреть в глаза остальным тоже.

— Ты чего шумишь? Что это? — удивленно спросил проходящий мимо Лериной каюты Савельев, и поймал подсумок, брошенный Батоном.

— Шмотье Ежи. Ты у нас по загранцам спец. Мне это барахло даром не нужно.

Метеоролог посмотрел вслед удалявшемуся по коридору охотнику, у которого впервые за прошедшие двадцать лет снова недобро заныло сердце.

«Судовой журнал.

Земля королевы Мод. Исследовательская станция „Новолазаревская“.

Время стоянки — … — ые сутки.

Вылазка на русское исследовательское судно „Лев Поликарпов“, застрявшее в леднике в нескольких километрах от материка, ничего не дала. Да и на что мы надеялись, в конце концов? Что старый, практически полностью разрушенный и заброшенный корабль, простоявший в холоде столько лет, сможет послужить источником запчастей для подлодки? Тьфу! Хватаемся, как букашки, за соломинку, лишь бы найти лазейку и выжить любой ценой. Напрасно.

Найденные электрозапчасти и элементы силовых установок не помогли, так как полностью непригодны.

Интересно, что по прошествии стольких лет на борту „Поликарпова“ удалось подключить, хоть и ненадолго, сносное энергопитание. На радость или несчастье — не знаю.

Вновь увидеть на уцелевших мониторах гибель Земли, повторяемую снова и снова в полной тишине… Что может быть страшнее? Будто именно нам было оставлено это послание. Именно мы должны были его увидеть, именно в тот момент и в тот час.

И еще короткая радиосвязь с неизвестным, назвавшимся Поштой из Крыма. Случайность — или очередная подковырка судьбы? Последний подарок умирающего судна перед тем, как оно навсегда погрузилось в вечное безмолвие, став обиталищем новых существ. (Бортовой журнал изъят для уточнения судьбы команды и научного экипажа.)

А ведь мы преодолели столько миль. Столько всего повидали — и вот опять сигнал. До сих пор при каждой новой встрече или весточке становится и радостно, и одновременно не по себе.

Выходит, в самых разных уголках планеты осталось множество выживших. Сколько же их еще?

Недовольство и напряжение на борту растут. Не знаю, сколько еще так продержимся.

Принявший командование судном старший помощник Тарас Лапшов».

Из-за пурги видимость сократилась до нескольких десятков метров. Борт «Грозного» осветили сигнальные маяки.

На собрании, посвященном выходке Леры, не присутствовали только повара, занятые готовкой ужина, и Савельев, следивший за штормом и с подозрением смотрящий на подсумок, который лежал на его откидном столике.

— Как думаешь, что это все-таки за штука? — Паштет еще раз подкинул найденный на тропинке цилиндр на ладони.

— Да термос это заржавевший, — скривился Треска, свежуя очередную рыбину. — Мусор, короче. Выкини на хрен и лучше помоги.

— Интересно, что там, — прислонив к уху емкость, Паштет легонько потряс ее.

— Прокисшая жрачка, скорее всего. Ничего ценного. Почему-то я в этом уверен, — орудуя ножом, фыркнул Треска и, выкладывая наструганное ромбами филе на сковородку, поморщился: — К тому же холодная наверняка.

— А если подогреть? — не желал сдаваться Паштет.

— Ну, попробуй, только хватит меня отвлекать, чувак. Дюжину рыл кормить, а ты тут фигней страдаешь.

— И не открывается, блин…

— Фу, зырь, — послюнив палец, Треска брезгливо провел по конфорке. — Даже плиту не скоблила. Уши надеру. И картошку вон запустила всю.

Он указал в угол камбуза, где на полу были расставлены несколько раскрытых мешков с землей, из которых слабо тянулись жухлые побеги бледно-зеленой ботвы.

— Она же не садовод. Хватит делать из нее девку-чернавку. Может, семена скопытились, лет-то сколько прошло.

— Ага. Еще скажи, что колорадский жук все поел. А кто мицелий [17] в Пионерске только так культивировал?

— Ну, то грибы. Много ли им надо? Грунт, влага и темнота. Сами вырастут. Да там и ферма целая была с оборудованием, и девчонок сколько, вспомни. Как пчелы гудели сутками напролет. Дозрел урожай — высушили или замариновали. Делов-то.

— Грибы, грибы, грибы. Кругом грибы, макароны по-флотски да рыба. Скоро чешуя с хвостом отрастут. От них уже кожа на языке слазит, а изгаляться с вариациями сил давно нет. Доморощенное все, кустарное.

17

Грибница.

— Что делать, не бухти. Я бы тоже от нормального мяса с пивча- рой сейчас не отказался. Или от палки колбаски сырокопченой. Но вариантов иных-то нет, хоть все сусеки перетряси, — заметил на брюзжание соседа Паштет. — А картофле света просто мало и удобрений. Да и где их взять? Электричество ведь не солнце.

— М-м-м, колбаса, — отрываясь от готовки, мечтательно протянул Треска. — Или головку сыра. С нынешней плесенью нажористо бы пошло. И что? Короткий вкусовой оргазм, а потом опять мучайся? Не, не трави душу, чувак.

За стеллажом с кухонной утварью булькнул небольшой самогонный аппарат, собранный парочкой еще в Пионерске, в котором уже некоторое время поспевала брага из сушеной морской капусты и пресловутых грибов с фермы. Рецепт они придумали через несколько лет после войны, когда запасы нормальной выпивки подошли к концу. Многие на борту догадывались о существовании агрегата, но закрывали глаза. В конце концов, праздники у моряков тоже еще были. Хоть и последние. Да и помянуть кого становилось необходимым все чаще.

После того как Лера чуть не разломала все метлой, ее, ненавидевшую из-за дебоширившего по пьянке Батона алкогольное зелье, к этому сокровищу не подпускали на пушечный выстрел.

— Работай-работай, отрада моя, — нежно проворковал Треска и ласково, словно ребенка, похлопал по боку пузатый прозрачный пятидесятилитровый бидон, в котором, пузырясь, поднималась пена. — Трудись.

— Зато ее нашли.

— Ой, милота. Еще бы, — возвращаясь к плите и покручивая сковородку, чтобы по дну равномерно растекся нагретый китовый жир, фыркнул Треска. — Батон за нее всю Антарктику бы перевернул. Пф, дочку себе выдумал.