Последний полет Гагарина

— Спасибо, товарищ полковник!

— Вольно. Свободен.

Алла недоумевала потом, когда нас везли к самолёту.

— Чем тебе так приглянулся этот сиротка? Рекомендацию обещал…

— Я ему доверяю как самому себе. Извини дорогая, не могу объяснить почему.

Потому что это — последняя и единственная «красная линия» в наших отношениях. О попаданстве не скажу даже жене.

К нашему с ней возвращению в Москву в «Правде» появилась разоблачительная статья, не назвавшая ни единой фамилии, кроме наших с Леоновым, но сильно нагнетавшая напряжение перед партсъездом. Сообщалось о расследовании КГБ подрыва самолёта с Комаровым и Мачульским, а также о попытке отравить нас с Алексеем во время лунной экспедиции. Оказывается, злодеяния были звеньями заговора ряда высокопоставленных товарищей, недовольных отходом от волюнтаристски принятых решений прежним руководством Президиума ЦК КПСС, а главное — препятствующих линии партии по развитию социалистического рынка в отечественной экономике.

Слово «волюнтаризм» служило индикатором и прямым намёком на Хрущёва и его сторонников. Шелепин не желал действовать в духе тридцать седьмого года, когда всех подозрительных арестовывали, затем Генеральный прокурор Вышинский с пеной у рта требовал перед судом «расстрелять изменников Родины как бешеных собак». Поколение экс-комсомольцев намеревалось дать бой сторонникам Хрущёва прямо на съезде, закрепив успех, достигнутый на прошлогодней партконференции, но не ценой беззаконных репрессий.

Нелюбовь к таким склокам и дрязгам у меня в крови, но открутиться не мог. Тем более был назначен (формально — избран) делегатом съезда, а мой доклад значился в повестке дня.

Текст составлял сам, мне его правили в аппарате ЦК, но всё равно кое-что сказал несогласованное.

Я упирал, что стратегические задачи выполнены, мы — абсолютные лидеры в освоении космоса (продолжительные аплодисменты), поэтому пришло время технические достижения поставить на службу каждому советскому человеку, и чтобы он ощутил толк от них в самое ближайшее время — у себя на столе и в своём кошельке. Минут семь посвятил развитию рыночных отношений, что космическая отрасль СССР в ближайшее время станет частью общего рынка стран социалистического содружества, а услуги по созданию и выводу на орбиту спутников связи, метеоспутников и другой полезной нагрузки начнём выгодно продавать государствам, не имеющим столь развитой ракетно-космической техники.

— Думаю, наши предложения заинтересуют даже представителей американских фирм. Советские ракеты мощнее, летают дальше и выше созданных в США, поэтому сотрудничество с нами сулит существенную прибыль. Как тебе такое, Вернер фон Браун?

Наконец, я остановился на удешевлении полётов, отчитался о выполнении решения партконференции по удалению из космической техники дорогостоящих в эксплуатации и крайне вредных гептиловых поделок, а также, несколько поспешая впереди паровоза, задекларировал переход к возвращаемым ступеням ракет-носителей.

После меня выступали Суслов о задачах идеологии и Брежнев о восстановлении институтов советской власти и управления, пострадавших от волюнтаризма. Оба, консерваторы до мозга костей, боялись идти совсем уж наперекор новому ветру.

Я видел, что пока идут официально контролируемые процессы. Сторонники Хрущёва суетились в перерывах и кулуарах, но никто ничего резкого не сказал с трибуны.

Первая ласточка раздора, пока ещё размером не с Ту-114, а всего лишь с Ан-2, пролетела при обсуждении поправок в Устав КПСС. Если предложения по наименованиям — Генеральный секретарь и Политбюро — особых эмоций не вызвали, то норма об ограничении сроков полномочий была встречена «старой гвардией» в штыки, не только касательно десяти лет для первого лица, но особенно для членов ЦК. Получалось, что эта «старая гвардия» сталинской закваски строем отправится на пенсию. В итоге поправка относительно десяти лет для Генерального секретаря прошла с обратным действием, обрезав время пребывания в должности Шелепину на четыре года, остальным десятилетний срок только начнёт отсчитываться с переизбранием состава ЦК, и то продавилось с большим трудом. Были и другие поправки.

Поскольку основные решения в стране принимаются от имени этого органа, формируемые в Политбюро, ранее — в Президиуме, основное Ватерлоо развернулось вокруг персонального состава Центрального комитета. Выступил Шелепин, предложил голосовать списком, в него вошёл весь прежний Президиум, добавилось несколько человек, ставших Первыми секретарями ЦК союзных республик, новый министр обороны и ещё ряд ответственных товарищей.

А вот здесь поднялся бунт на корабле, желающие выступить рвались к трибуне, всё это напоминало худшие кадры из Думы Российской Федерации, когда Жириновский брызгал на оппонентов водой, или вообще из парламента Украины, где депутаты устраивали потасовки.

Неожиданно прошло ультрадемократическое предложение Келдыша, видимо, что-то просчитавшего заранее: каждый депутат съезда получает полный список участвующих в нём и отмечает птичкой сто семьдесят пять человек, достойных, по его мнению, заседать в ЦК, потом повторить ту же процедуру для кандидатов в члены ЦК.

На раздачу, заполнение четырех с чем-то тысяч бюллетеней и обработку результатов ушло полдня, результат работы огласил председатель мандатной комиссии Иван Капитонов, сам он мало чего решал — точность подсчёта обеспечили люди Келдыша, а отсутствие фальсификаций и мухлежа — Семичастного.

— Наибольшее число голосов — три тысячи одиннадцать — набрал депутат от партийной организации Военно-воздушных сил коммунист Гагарин Юрий Алексеевич.

А что вы хотели? Звёзды на то и звёзды — популярные мы. Что не означает компетентности.

Я внимательно слушал дальше, отмечая, что Шелепин, Семичастный, Косыгин, Келдыш, Громыко и Вершинин в первой сотне, хоть до меня им ой как далеко. Приближаясь к концу, Капитонов мрачнел всё больше и больше, не находя собственной фамилии. Отложив листки в сторону, жалобно простонал в микрофон:

— Ну нельзя же так!

Ему могли бы вторить другие товарищи: Брежнев, Хрущёв, Кириленко, Суслов, Андропов, Подгорный… С ними уходила целая эпоха. Я понял, что депутаты, а их значительную массу составили представители трудовых коллективов, предназначенные отработать статистами-одобрятелями, больше ориентировались на председателей передовых колхозов, директоров крупных предприятий, известных учёных, представителей шоу-бизнеса, в данном контексте причисляю себя к последним, писателей и прочих творческих работников, врачей, а не на старую партноменклатуру.

Шелепин с места:

— Кто за то, чтобы утвердить результаты выборов в состав ЦК КПСС на основании листов опроса, прошу поднять мандаты! Кто против? Воздержался? Решение принято.

Против подняли красные прямоугольники довольно многие — порядка десяти процентов, немыслимо много для всегда единодушного съезда. В пользу нового списка проголосовало многократно больше.

Партия и страна обновлялись стремительно.

Меня радовало наличие в составе избранного ЦК хозяйственных руководителей, они точно не все оставят посты на предприятиях, работа в Центральном Комитете будет для них общественной нагрузкой, для меня тоже. Я не задержался в Центре подготовки космонавтов, перескочив сразу на генеральскую должность в командовании ВВС, став заместителем Каманина по военно-космическим программам. Иными словами, «главным по тарелочкам» всея СССР. Партийная карьера ничуть не привлекала. Ну её… Я — лётчик-космонавт, пусть и осевший на земле, к радости моих близких.

И почему так не могло остаться на долгие годы?

Глава 19

Эпилог

Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник, сокрушался баснописец Иван Крылов. Живи он на полтора века позже, добавил бы: и уж совсем огорчительно, если космонавт начнёт читать лекции по политэкономии социализма.

Ну а куда деться, если я один на планете знаю, куда нас заведёт извилистая тропа. Может, где-то спрятались другие попаданцы из будущего, во всяком случае, следы их воздействия не заметил.