Последний Серафим: Катастрофа шестнадцатилетнего Глена Ичиносэ

— Дзюндзи-кун, несмотря на то, что ты так напуган, моя семья совершенно обычная, так что с тобой все будет в порядке.

Но Дзюндзи даже не повернулся к ней лицом, и вместо него заговорил Микаэла.

— Кто ты?

— Мика, это Миюки Ямада-сан. Молодая леди, которая станет старшей сестрой Дзюндзи, — точно так же ответила за Махиру Аканэ.

— Мне не нужна новая старшая сестра! Я… Я хочу остаться с братиком Микой и сестренкой Аканэ! — закричал Дзюндзи, все еще рыдая. Тут Микаэла снова вытер ему лицо и повернулся к девочке:

— И какая она?

— Очень хорошая, — произнесла Аканэ. Казалось, она была отправлена в этот приют, чтобы стать помощницей Микаэлы.

„Мика-кун, у твоей помощницы плохое чутье“, — пронеслось в голове Махиру.

— Вот как… — Микаэла сузил глаза, затем еще раз внимательно оглядел красивую девушку. — Миюки Ямада-сан, где твои мама и папа?

— Мы подумали о том, что внезапное появление толпы взрослых плохо подействует на Дзюндзи-куна и напугает его, поэтому мы решили, что сперва я приду одна. Папа сказал, что если с ним познакомлюсь я, наиболее из нас близкая ему по возрасту, то это заставит его сердце принять нас и открыться нам чуть быстрее, но… Честно говоря, мне уже шестнадцать, и поэтому я выгляжу иначе, чем дети в этом приюте. Я вовсе не похожа на вас. Это проблема, — ответила Махиру и улыбнулась ему. Она старалась шутить, но ее слова целиком состояли из лжи, и от этого она испытывала тошноту. — Но если моего присутствия здесь недостаточно, и ты все еще беспокоишься о том, что моих родителей здесь нет…

— Нет, все в порядке. Это вовсе не странно, — Микаэла покачал головой, а когда закончил говорить, то присел на корточки. Он встретился взглядом с плачущим Дзюндзи и ласково улыбнулся. — Дзюндзи, она очень хорошая девушка.

— Нет! Я не хочу уходить! — снова зарыдал мальчик.

— Дзюндзи. Вероятно, там ты будешь счастливее, чем здесь.

— Я хочу быть с тобой, братик Мика! — Дзюндзи повысил свой голос до истошного визга.

— Да. Я тоже хочу быть с тобой. Но, Дзюндзи, ты, в конце концов, можешь обрести новую семью.

— Моя семья — это ты и каждый из нас здесь, в этом приюте!

— Я знаю.

— Вот что ты сказал, братик Мика! Ты говорил, что я больше не буду одинок! Что все в этом приюте — моя семья!

— Да. Это верно. Мы всегда будем твоей семьей, твоими друзьями.

— Тогда…

Но, прервав его на полуслове, Микаэла нежно обнял Дзюндзи.

— Потому что мы — семья, я хочу помочь тебе выбрать то, что будет самым лучшим для тебя, Дзюндзи, — он сжал мальчика в объятьях очень, очень крепко. — Дзюндзи, не плачь. Ты ведь будущий мужчина, так что будь сильным и двигайся дальше уверенно. Все будет в порядке. Даже если ты когда-нибудь захочешь убежать, то всегда сможешь вернуться назад к нам.

Заслышав эти слова, Дзюндзи издал такой звук, словно он изо всех сил сдерживал слезы, несмотря на то, что он был совсем маленьким ребенком.

— Братик Мика…

— Да?

— Я не хочу разлучаться с вами!

— Знаю.

— Я хочу быть с тобой.

— Я тоже.

— И даже тогда я должен идти?

— Да.

— Если я не пойду, братик Мика будет разочарован?

Но Микаэла просто покачал головой и ласково ответил ему:

— Нет, я не буду разочарован. Разочарование — это не то, что принято в семье. Но, Дзюндзи, тебе определенно стоит идти с ней. Ты сильный мальчик, и я знаю, что там тебе будет лучше, чем любому из нас здесь.

Тело Дзюндзи снова мелко задрожало. Ему было всего четыре года, но он пытался что-то отвечать на слова, сказанные мальчиком по имени Микаэла. Это говорило о силе его духа и о его хороших качествах. Ему было под силу распознать уровень, за которым он мог ничего не делать со своими желаниями благодаря своему возрасту, но все равно сделал так, как было нужно. Дзюндзи старался изо всех сил, потому что хотел услышать похвалу от названного брата. Но какую притягательную силу имел мальчик-полукровка, зовущийся Микаэла! Он сказал лишь несколько слов, но так сильно запал в душу Дзюндзи, так переполнил его сердце своей нежностью. Он обладал некой харизмой, природным обаянием, о котором не было ни слова в данных о результатах его экзаменов и опытов над ним. Все вокруг были очарованы этим Микаэлой.

— Тогда… Если братик Мика так хорошо думает обо мне, я сделаю все, что в моих силах, — произнес Дзюндзи. Он словно заявил всем своим маленьким телом, что вступает во взрослый мир. Когда он замолчал, Микаэла протянул ему руку и легко пихнул его, чуть касаясь его кулачка костяшками пальцев.

— Хорошо. А теперь ступай, Дзюндзи, — сказал он, радостно улыбаясь. Дзюндзи развернулся, он уже перестал плакать, а затем подошел к Махиру.

— Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, — молвил мальчик. Махиру растянула губы в улыбке.

— Ты тоже обо мне позаботься, — ответила она, кивая.

И тогда Махиру подумала о том, что стараться изо всех сил для того, чтобы стать счастливым — вовсе не удивительно. В мире, где маленькие обещания и большие усилия вознаграждаются сполна, все должно быть прекрасным, так она подумала. К сожалению, этот мир, дни которого были сочтены, был вовсе не таким.

Если бы судьба была к ней справедлива, то любовь всей ее жизни сейчас был бы рядом с ней, и она бы сейчас училась в какой-нибудь старшей школе, но все равно пропускала бы уроки и ела бы скумбрию с Гленом на берегу какой-нибудь реки. А потом заставила бы его съесть горькие внутренности. Он, вероятно, засмеялся бы и сказал: „Ах, Махиру на самом деле настолько своенравная“. Если бы он засмеялся, горечь от внутренностей рыбы перешла бы на его губы и сделала бы их еще более горькими, но Махиру все равно бы вытерпела и поцеловала бы его.

— Пойдем?

Maхиру и Дзюндзи взялись за руки. Мальчик кивнул ей. Он сделал несколько шагов, а потом обернулся. Несмотря на то, что он выглядел так, словно вот-вот заплачет, он изо всех сил старался сдержать слезы. Мика улыбнулся и кивнул.

— Ты молодец!

— Да! — Дзюндзи энергично закивал. Тогда Микаэла обратился к девушке:

— Миюки-сан…

Возможно, она была слишком поглощена мыслями о Глене. Maхиру чуть не забыла о том, кто такая Миюки, и некоторое время колебалась. Ах, да, это же вымышленное имя, которое она использовала.

— Да? — ответила Махиру. Он продолжил:

— Дзюндзи нравится читать книжки с картинками. Он любит приключенческие рассказы, наподобие сказки о Момотаро. Несмотря на то, что он боится призраков… если Вы скажете ему, что он должен стать сильным, как Момотаро, то он наберется достаточной смелости, чтобы спать в одиночестве. Кроме того, он очень трудолюбивый ребенок… Он будет ухаживать за детьми, которые младше него. Его родители плохо обращались с ним и отказались от него, но он вовсе не ненавидит их за это, поэтому…

Дзюндзи вздрогнул всем телом, и крепче сжал руку Махиру. Он снова начал плакать. Maхиру посмотрела на Мику. Он тоже наблюдал за ней, продолжая:

— Поэтому, если Вы забираете Дзюндзи отсюда, пожалуйста, относитесь к нему хорошо. Потому что он любит учиться, и он очень умный, поэтому, пожалуйста, позвольте ему получить хорошее образование. У него уже есть достаточно болезненные воспоминания. Я думаю, что пришло время для того, чтобы дать ему право быть счастливым.

Так сказал Микаэла. Какой умный ребенок. Этому мальчику всего восемь лет. Его прошлое тоже было не совсем приятным. В этом приюте, — в месте, где собирали детей, чтобы сделать их подопытными кроликами в экспериментах, не было ни одного дитя, у которого было бы нормальное прошлое. Но, тем не менее, этот Микаэла по-прежнему хотел, чтобы у Дзюндзи было хорошее будущее. Он чувствовал себя ответственным за счастье Дзюндзи. Но даже если бы это было так… „Независимо от того, насколько они умные, они все еще дети“, — подумала Maхиру. Когда она была малышкой, она тоже думала о подобном. Имела ли она право на счастье? Но такого права не существовало. Если кто-то хочет получить это право, ему придется пренебречь своей жизнью, кричать и плакать, рассчитывая на себя, чтобы получить право на счастье.