Последний шанс

— Лазня? — уточнил Иван Иванович.

— Он, — подтвердил Саня, не очень удивленный осведомленностью отца. — Я думал, что найду «колеса» возле мебельного, в крайнем случае, отвезу матрасы трамваем. Нетяжелые. А тут — такой случай. Объясняю: «Так и так, для Екатерины Ильиничны». А для нее полшахты готовы в лепешку расшибиться, особенно из кадровых, из тех, кто с первых дней работает.

Пока все, что рассказывал Саня, полностью совпадало с показаниями Лазни. Встреча случайная, на закрытом переезде. Иван Иванович уже прикидывал, что к чему, как проверить слова Сани. Первое: факт затора на переезде около шести часов. Стояло множество машин — найти водителей... Второе — факт поездки в автобусе. Шофер должен подтвердить: открывал двери, выпускал на переезде желающих. Машина застряла, а остановка — по ту сторону переезда. Он открыл дверцу: «Кому не терпится...»

Иван Иванович не спускал с сына взгляда. Никакой тревоги в поведении Сани не проскальзывало.

— Ты хорошо знаком с Лазней? — поинтересовался он.

Саня не сразу сообразил, что ответить.

— Я же тебе говорил: на одном участке работали. Полгода... Богдан — мужик оригинальный. Записывай все его словечки и мысли — на книгу наберется.

— Мышек подкармливал в шахте — это он?

— Ну да! — обрадовался Саня, что отец помнит его побасенки о друзьях-соратниках.

— А кто кого «зацепил», увидел первым?

— Я шел вдоль сплошного забора из машин. Чертыхался: так плотно стоят — не проскочишь на другую сторону. И где-то уже неподалеку от самого переезда вижу в «жигуленке» знакомую фигуру: молодую лысину на длинном тычке. Богдан свет Андреевич собственной персоной! И понял: проблема транспорта решена. Подошел. Стучу ладошкой по стеклу. Богдан открывает дверцу. Рот — до ушей, хоть завязочки пришей. «Садись, горный. Был бы из тебя добрый шахтер, да махнул стоящее дело на стул в кабинете. Оттарабаню куда прикажешь». Объясняю, мол, два поролоновых матраса для Екатерины Ильиничны. Он отвечает: «Слов нет... Правда, хотелось подзаправиться бензинчиком. Но перетерпим».

— Значит, вы друг друга знаете хорошо? — попросил Иван Иванович еще раз уточнить важную деталь, с которой начиналось расхождение в показаниях Лазни и Сани.

Сын удивился:

— Папка, ты что? Я же только что...

Положив руку на колено Сане, Иван Иванович сказал:

— Твой папка — майор милиции, который расследует преступление. А ты был там рядом в самый кульминационный момент. Слоном, детали происшествия.

Сын улыбнулся. Он все понял. А улыбался Саня редко. Вот хмурился часто. И тогда схлестывались густые брови, черным росчерком отсекая высокий ходановский лоб от остальной части лица. Это была характерная примета Александра Орача. Иван Иванович любил редкие мгновения просветления сына.

— Детали... — Он продолжал улыбаться. — О матрасах я уже говорил. Отоварился и бросил покупку к Богдану на заднее сидение. Вернулся в магазин.

— Зачем? — поинтересовался отец.

— Есть там гостиный гарнитур египетской работы. Красивый, ничего не скажешь. Тридцать тысяч. Овальный стол. Причем не раздвижной. Махина! На двенадцать персон. Стулья. Два длинных бара-буфета и столик на колесиках. Все инкрустировано ценными породами дерева. Я подумал: кто его купит? В коммунальную квартиру такую громаду не втиснешь, для него нужен специальный зал. Спрашиваю продавщицу: «Кто у нас в стране, кроме подпольного миллионера Корейки, может купить такую вещь?» Она отвечает: «Кто именно, не интересовалась, но этот — шестой и последний, а пять уже продано». Тебя, майора милиции, такой факт не интересует? — спросил Саня.

Вопрос смутил Ивана Ивановича своей неожиданностью. Магазин продает дорогую вещь... Вот если бы ее украли — тогда это было бы по его части. А купля-продажа, даже если она незаконная, это, скорее, по линии ОБХСС. Розыск занимается исчезнувшими преступниками. И только.

Но отвечать сыну на вопрос надо. Что он может сказать? Со времен Остапа Бендера и Корейко подпольных миллионеров не убавилось — истина, требующая для своего подтверждения статистических данных. А таких в распоряжения майора милиции Орача не было.

— Почему бы такую оригинальную вещь не приобрести, к примеру, академику Генералову? — предположил Иван Иванович. — Места для гарнитура достаточно, если объединить две смежные комнаты. Зарплата у академика вполне приличная. Кроме того, его монографии издаются за границей...

— Только за такие издания советский ученый почти ничего не получает.

— Ну хорошо, нет крупных гонораров — бывают заграничные командировки, — пытался Иван Иванович укрепить материальную базу Генераловых. — Есть, наконец, люди, которые годами работают за границей и прилично получают.

— Начнем с того, товарищ майор милиции, что из заграничных турне денег не привозят, их предпочитают тратить там. А перепродавать шмотки академику не к лицу. И второе: для тех, кто долго работал за границей, есть специальные магазины типа «Березка», где товары отпускаются по чекам Внешторга. А обеденный стол египетской работы продается в «Акации» за обычные советские деньги. Согласись, что это не те, которые зарабатывают где-нибудь в Алжире или в Конго.

— Соглашаюсь, — признал Иван Иванович правоту сына. — Но прошу учесть, что у Генераловых нет детей, как, например, у Лазни: трое. Каждому по фирменным джинсам — это уже разорение.

— Ты о Богдане не беспокойся, у него заработок — на зависть министру. Но и у него в доме египетских гарнитуров стоимостью в тридцать тысяч нет. Наши девчонки с геологического, — продолжал возмущаться Саня, — ходят на практику в ювелирный магазин. Кристаллографию осваивают: бриллиантовая «двойка» — запонки и брошь для галстука — двадцать тысяч. Для кого это все? В романе грузинского писателя Нодара Думбадзе чайный король, который добавлял в чай всякую «травку» для вкуса, обещал секретарю райкома «за услуги» семьсот тысяч! Откуда у него такие деньги? Но если взятка почти миллион, то какой «навар» рассчитывает получить «заинтересованное лицо»? — требовал Александр Орач. — Приписки, завышение сортности. Государство платило за то, чего на самом деле не было, а мы покупали чай из мочалы. Сколько перепадало «заинтересованным лицам»? И сколько было этих «заинтересованных»?

Орачу-старшему ответить нечего. Не читал он романа Думбадзе. Но сработал в нем профессиональный инстинкт самозащиты:

— Роман — произведение художественное, автор имеет право на обобщения и гиперболизацию.

— Любить человечество гораздо проще, чем одного конкретного человека, нуждающегося в помощи, осуждать преступность как таковую — тоже дело почетное. Но попробуй вскрыть причинные связи чайного короля, который давал взятку, с теми, кто ее брал. Кто помогал давать и брать? И откуда взялась наличность в миллион? Такая сумма не в каждом банке имеется! Найди ответы на эти и аналогичные вопросы — и некому будет покупать столики по тридцать тысяч и запонки по двадцать, незачем будет грабить мебельные магазины. Остап Бендер мучился, как израсходовать миллион, полученный от гражданина Корейко. Ох, трудное это было дело в ту пору. Или, к примеру, в кинофильме «Акселератка»: барышник, спекулировавший крадеными автомашинами, говорит: что нельзя купить за деньги, то можно купить за большие деньги. А что нельзя купить за большие деньги, можно приобрести за очень большие. Это сказано с телеэкрана на сто пятьдесят миллионов зрителей. И все понимают, что если за «очень большие» деньги можно купить недоступные простым смертным удовольствия, то обязательно найдутся такие, которые ради денег пойдут на все. Пока есть стимул — преступления не изживутся, их совершали и будут совершать. И никакая система наказаний не поможет. Чем выше искушение — тем изощреннее само преступление, ибо сладостен запретный плод.

— С проблемами приписок и взяток я в своей практике розыскника не сталкивался, — вынужден был признаться Иван Иванович.

Саня вновь ринулся в атаку:

— Где могут спокойно процветать диспропорции между буквой и духом закона, там обязательно приживется «волевое решение», как принято у нас говорить, когда человек, отдающий обязательные для других приказы, не отвечает за экономические результаты своих распоряжений. Система хозяйственного механизма, в котором главным двигателем является неконтролируемое волевое решение чиновника любого ранга, ведет к диспропорциям в развитии народного хозяйства. На «волевом решении» живится система: «Я — вам, а вы, соответственно, мне». При таком психологическом климате взятки — вполне естественное состояние. Но где-то надо взять деньги на подношения, и в ход идут приписки. «Тысяча тонн чая сверх плана!» А за счет чего? Добавляют травы для «аромата», а на практике — мочала. И чем масштабнее такие приписки, тем внушительнее благодарность «нужным» людям. Таким образом должностное преступление получает статус «умелого руководства», и все майоры милиции оказываются перед этим бессильны.