Последний властитель Крыма (сборник)

– Хелло, Влад, – услышал он. – Какие планы?

– А что я могу? – завизжал-заголосил советник. – Только из рогатки его сбивать над Москвой…

– Успокойтесь. Все будет о'кей, как натуральная катастрофа, а вы поставите решительный вопрос о высокой аварийности и никчемности этих старых летающих гробов.

Мозговой обмяк. Это было спасение. Но вот поверит ли Первый – Мозговой чуял, чуял своими усишками, что тот подозревает его, подозревает… Впрочем, выхода не было.

– Потяните резину полчаса. – И голос отключился. В кабинете возник дежурный по ПВО.

– Так что будем делать, Владимир Петрович?

– Ждать. Да, да, да, подите вон! – завизжал человечек в шелковой рубашке и в костюме с золотым напылением. – Вон!

4500 градусов по Цельсию

– Генерал, вас. – Майор с вечным пробором в и без того жиденьких, примазанных волосах протянул трубку Айронсайду. – Из Белого дома…

– Что у вас? – услышал генерал сквозь потрескивание и шорох голос помощника президента. – Русский пропал.

– Вообще?

– Вышел из зоны досягаемости! – заорал Айронсайд. – Видим его только со спутника! Через пятьдесят две минуты он пройдет точку невозвращения, и тогда… Или он сможет – если захочет – сесть под Астраханью, или… До самой Москвы подходящих ВПП у них больше нет.

– Так. Развернуть истребители.

– Вы что там, не закусываете?!

– Развернуть истребители. Мы не можем пока среди бела дня сбивать русских с наших самолетов в центре России.

– У них ночь, – пробормотал Айронсайд.

– Приказываю – операция «Звездная пыль», – услышал генерал и решил, что ослышался.

– Повторите! – заорал он.

– «Звездная пыль». Это все.

– А письменный приказ?

– Айрон, – услышал он, – не валяй дурака. Запускай движки, или стреляйся…

Трубка помолчала.

– А как справишься, – раздался в ней голос чуть погодя, – вылетай к нам, прицепим тебе к «фруктовому салату» очередную бирюльку и расслабимся. Как в колледже, о'кей?

И помощник президента США отключился.

5000 градусов по Цельсию

– Алеша, нас собьют?

Надя забралась в кресло штурмана с ногами и поджала их. Нефедов щелкнул рацией, и из наушников полилась тихая музыка – казалось, со звезд.

Надежда – мой компас земной,А удача – награда за смелость, —

полный светлой тоски и нежности, пел женский голос из какого-то иного мира.

– Вряд ли. – Нефедов устало потер виски. – Последнюю станцию слежения мы пройдем через пятнадцать минут, дальше до Москвы – чисто.

– А перед Москвой?

– Я снижусь до 100 метров. Нас не увидят.

– Алеша… А с этих раций можно позвонить на мобильный?

– Кому? – изумился Нефедов. – В принципе да…

– Мама не знает, я когда училась в Москве… Ну… Я встречалась с отцом. Он в «Известиях» работает.

Нефедов пожал плечами.

– Давай номер, – произнес он.

И через пару минут Надя услышала бодренький баритон отца:

– Аллоу…

– Папа! – закричала она. – Папочка, это я…

– Надя, ты?! Откуда?!

– Папа, папочка, я не могу говорить, нас слушают. Ты в Москве?

– Да, на работе.

– Папочка, срочно все бросай и бегом на аэродром!

– Какой?! Тебе опять нехорошо?!

– Нет, нет! На какой мы сядем? – повернулась Надя к Нефедову.

– В Мячково.

– В Мячково, папа! Ты знаешь, где это?

– Знаю. Ты что, в самолете?

– Да. В бомбардировщике. Ядерном.

– Надя! Прекрати меня разыгрывать!

– Папочка! Это правда. Бегом туда, при тебе нас побоятся арестовывать, они не смогут замять дело.

– Надя, ты не в своем уме…

– Это правда. Поспеши! – И Надя откинулась в кресло.

– Алло! Алло! – неслось в кабине, но Нефедов щелкнул ручкой, отключаясь.

Забился головой о гофрированный пол Зубаткин, замычал и затих.

– Все. – Летчик глянул на часы. – До Москвы – чистое небо…

– Это такая у нас оборона? – засмеялась Надя.

– Как видишь, – ответил Нефедов.

…Спутник системы «Black Basket» вел цель, не теряя.

– Three… Two… One… (Три… Два… Один… – англ.) – Мерный голос с Земли вел механический отчет – Zero! (Ноль – англ.)

Двадцатизначная комбинация цифр вспыхнула в электронном мозгу спутника и сменилась второй и третьей.

– Прошу подтверждения, – услышали на Аляске, и еще три комбинации на доли секунды моргнули на табло.

Панель, покрытая керамическими огнеупорными плитами, отъехала в сторону, и к фотообъективам, следившим за ТУ-95, прибавилось дуло электронной пушки.

– Ну, генерал? – с придыханием спросил лысоватый майор. – У меня приказ. Не вы – так я…

Айронсайд с ненавистью оглянулся на белесые зрачки майора и, сняв с шеи ключ, вставил его в открывшееся на пульте звено.

Дежурный полковник повтор его действия.

– Five… Fho… Three… – падали капли отсчета. – Zero!

Генерал и полковник одновременно повернули ключи. Синие огоньки появились на плоскостях бомбардировщика.

– Смотри, как красиво! – повернула к Нефедову счастливое лицо Надя.

– Эти огни сулят нам счастье!

Зеленые змеи заиграли по фюзеляжу ТУ-95, они густели, собирались в жгуты, превращались в молнии.

Летчик и Надя схватились за головы. Струйки крови поползли к подбородкам.

Вспыхнули огнем приборы, лопнули лампочки, кабина погрузилась во тьму, лишь зловеще играли и светились зелено-синие реки по телу машины. Фонарь кабины начал плавиться.

Струи огня прожгли промоины в алюминии.

И машина, огромная усталая машина, построенная в последний год жизни Сталина, прожившая четыре жизни, три из которых были сверхплановыми, содрогнувшись, застонав, заплакав, пошла вниз.