Последний выбор

— Боюсь, у нас уже не осталось сил, чтобы куда-то выбираться.

— Сможете вырезать проход?

— Пожалуй.

— Тогда обещанные сто грамм я оставлю тут, снаружи. Не одобряю эти ваши дегустации, но в данном случае можно сделать исключение. Поприветствовал бы вас лично, но, судя по лежащему тут ковчегу, рекурсор открыт. Не хочу потом, как некоторые, железными пальцами щёлкать. Прощайте, Основатели, вряд ли мы ещё встретимся в этой линии причинно-следственных связей.

Удаляющиеся шаги. Тишина.

— Как он нас назвал? — озадаченно спросила Ольга.

— Ушёл… — сказал Артём. — Странный он какой-то… Не обманет?

— А нам есть, что терять? — спросил я и включил УИн.

На крышке брошенного нами ковчега стоит цилиндрический, оправленный в металл пузырёк. Действительно, граммов на сто, как и обещал этот Конг. Странное прозвище.

— Это Вещество, — уверенно опознала посуду Ольга.

Мы разлили на троих по крышечкам фляг и выпили. Ни вкуса, ни запаха, как всё здесь.

— И что, теперь я, типа, бессмертный? — поинтересовался я, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Мне определённо становится лучше — постепенно уходит давящая усталость, не дававшая жить и дышать.

— Нет, конечно, — ответила Ольга. — И доза мала, и однократного приёма недостаточно. Но здоровья прибавит. Может, на несколько лет дольше отпущенного природой срока проживёшь.

Я подумал, что в нашей ситуации это звучит чистым издевательством, но ничего не сказал. Если кто-то питает надежду отсюда выбраться, то кто я такой, чтобы её лишать. Но понимаю, почему за это Вещество такая давка по всему Мультиверсуму — я как будто и не тащился целый день по этой серой мути. Снова могу встать и идти, кажется, сколь угодно долго. И даже неприличные мысли возникают при взгляде на филейную часть вылезающей в прорезанную дыру Ольги. Забавные у него побочки…

— О чёрт, — упавшим голосом сказал Артём, когда мы выбрались из обломков гондолы наружу.

— Ой бля, — согласился с ним я.

Хранитель советовал «не пугаться», но у меня получается плохо. Четыре фигуры в осточертевших балахонах. Ненавижу эту моду. Но от этих прямо тащит какой-то мерзостью. Говорят, многие плохо переносят присутствие Хранителей? Так вот — они по сравнению с этими ребятками просто котики и зайчики.

— Чёрные, — констатировала Ольга. — Стоило предполагать. Не думала только, что они могут притащиться за рекурсором даже сюда.

Рядом с «людьми в чёрном» — две чёрных же, размером с телёнка, собачищи. На шеях широкие ошейники, морды недобрые, пасти как у крокодилов, а в глазах никакого уважения к человеческой жизни. Я всю жизнь больше любил котиков и теперь понимаю, что не ошибся.

Но самая прелесть — жуткая и большая, как шагающий экскаватор, тварь, с руками-лезвиями и шипами по всей поверхности. Она покрыта разводами чёрной и красной крови, и сразу становится ясно, что местные зубастики не хотели уступить обед добровольно. Но шансов у них не было. Трупы отсутствуют, наверное, он их просто съел.

— Это что за инфернальный цирк? — спросил я, с трудом преодолевая желание завопить и убежать обратно. Заварить себя в канализационном отстойнике и там спокойно сдохнуть, в темноте и безопасности.

— Это Чёрные, — сказал Ольга.

— Вижу, что не голубые.

— Никто не знает, что они такое. Но если достаточно долго размахивать рекурсором без ковчега, то они непременно появятся. Сами, или вот такое чудо пришлют… — она показала на помесь противотанкового ежа с паровой молотилкой.

Не эта ли зараза во времена оны устроила разгром грёмленг в Гаражищах, и, заодно, соседский гараж разнесла? Хорошо, что я её тогда не увидел, там бы и помер с перепугу.

— Эй, — сказал дрожащим голосом Артём, — если что, вы тогда сами первыми начали! И собачку вашу я не со зла в машине запер…

Чёрные ничего не ответили.

— Может, это и не те, — успокоила его Ольга. — Но рекурсор я им не отдам.

Она прижала к себе ковчег, в который вернула фигурки, но никто и не пытался его отнимать. Чёрные расступились, и за ними обнаружилась низкая широкая повозка. Она стоит на загнутых вперёд широких полозьях, немного напоминая сани Санта-Клауса — если бы Санта никогда не мыл их от печной копоти. Приглашающий жест понятен без пояснений — нам предлагают занять места в гужевом транспорте. Надеюсь, они не собираются запрячь туда своего шрайкопотама?⁷

⁷ Шрайк — персонаж тетралогии «Песни Гипериона» Дэна Симмонса. Шипастая и очень неприятная тварь.

Нет, повозка оказалась сродни нартам — в неё ловко запрягли двух собак, зацепив их ошейниками за одну оглоблю по центру передка. Прогулка на собачьей упряжке — это последнее, чего я ожидал от нашего безнадёжного предприятия. Великое Сраное Мироздание, какой невыносимый сюр!

Собачки трусят ровно и быстро, сани легко скользят по усыпавшей этот мир трухе, Чёрные, не отставая, движутся рядом. Двое справа, двое слева. Они не бегут и не идут, а как будто плывут, касаясь земли только краями своих дурацких балахонов. А вот их жуткий комбайн по переработке зубастиков остался сзади и за нами не побежал, за что ему большое спасибо. Наверное, новый урожай ожидает. Приятного ему аппетита.

Ехали долго, и если бы не вызванная приемом Вещества бодрость, я бы успел соскучиться. Но мозги прочистились, голова работает. В ней прокручиваются варианты и комбинации, факты укладываются на свои места, выстраиваются выводы, перебираются, проверяются и отбрасываются прогнозы. И чем выше валидность результатов, тем меньше они мне нравятся. Мне не хватает данных, но их всегда не хватает в критических пиках, тут либо иди от экстраполяции, предполагая, что текущий тренд устойчив, либо гадай, бросая монетку. Я бы бросил, но у нас три варианта, а у монетки две стороны. Да и нет у меня монетки. Поэтому буду считать мои выводы верными, а вероятность приблизительно в 75% — приемлемой. Это выше, чем 50% при монетокидательной методике.

В общем, когда мы приехали, я свой выбор уже сделал.

Странное, треугольное в плане здание облизано разрушением до полной потери отделки. Голый выветренный бетон, с бурыми следами от сгнившей арматуры. Когда-то это, видимо, была башня, курган обломков вокруг намекает, что над огрызком первого этажа возвышалось что-то ещё. Может быть, даже архитектурно-прекрасное, теперь не понять.

Сани встали у входа — очевидно, что нам туда. Всё решится здесь и сейчас. Проём сохранил прямоугольную форму — стена настолько толстая, что как её ни грызло время, а большая часть уцелела. Противоатомная просто стена. Короткий коридор-тамбур — и дверь. Железная бункерная дверь, с баранкой привода кремальер и железными стопорами-прижимами. Рыжая, облезлая, передний броневой лист источен до мелких дырочек, как пороги старого «жигуля». Но стоит. Видимо, была ещё наружная, и она сгнила не так давно, сохранив от разрушения эту. На стене рядом видно место, где висела железная табличка, на которой, наверное, было написано, что там, внутри. Но время сохранило только ржавый прямоугольный контур на бетоне. Ничего, сейчас сами посмотрим.

Я взялся за колесо привода — и оно осталось у меня в руках, отделившись от оси без всякого усилия. Отбросил в угол, где железка переломилась от удара об стену, осыпавшись кусками. Тлен и труха. Придется браться за УИн.

За упавшей в облаке бурой пыли дверью — прилично сохранившееся помещение. Мёртвый спёртый воздух говорит о том, что срезанный нами гермозатвор сохранил свою герметичность. Здесь ничего не менялось ту бездну времени, которую он стоял закрытым. Я ожидал какой-то готики, мистики, алтарей каких-нибудь, магической символики, перевернутых пентаграмм — но нет. Пусто, скупо, утилитарно.