Последняя ночь майора Виноградова

— За это господин Геллер платит деньги: и полиции — как налогоплательщик, и тебе — как работодатель.

— Я щас пошлю его на хрен…

— Обидчивый какой! Привыкай.

Под внимательным взглядом Геллера журналист сделал вид, что переводит этот обмен репликами. Получилось не слишком убедительно, но хозяин сделал вид, что поверил:

— Вы просили данные по пейджингу. Вот!

Виноградов принял из рук собеседника дискету.

— Тут с начала апреля. Дольше информация не хранится.

— Прекрасно.

— Можете воспользоваться компьютером в приемной. Я прикажу секретарю.

— Спасибо. Вероятно, мы так и поступим. Да, кстати! Кто в вашей семье оплачивает счета?

— Какие счета?

— Телефон, аренда дома, разные взносы…

— Незначительными текущими расходами ведает фру Геллер. Господин Геллер вмешивается, только если траты превышают разумные пределы.

— А часто так случается?

— Нет. Фру Геллер достаточно рационально ведет хозяйство, у мужа нет оснований ее контролировать. Сначала, в первые месяцы жизни в Швеции, случались недоразумения… Господин Геллер надеется, что эти вопросы имеют смысл. В противном случае их можно расценить как бестактность.

— Прошу прощения! Но… У госпожи Геллер достаточно карманных денег?

— Слушай, я даже переводить это не буду! — изумился Олаф. — Где ты видел бабу, которой бы хватало карманных денег? Может, у вас в Сибири…

— Ладно, вопрос снимается. Давно ли в доме эта экономка, фрекен Эльза?

— Достаточно давно. Она работала еще у родителей господина Геллера.

— Вот как?

— Она из нелегальной доперестроечной эмиграции. Бежала с острова, кажется, Саарема, на лодке. В те времена легко было получить статус беженца, а потом и гражданство — тем более что ее отца расстреляло НКВД. Он был… как это… пособник оккупантов.

— Я примерно так и подумал. Представляю, как они жили с госпожой Геллер!

— Да. Отношения были сложными. Но господину Геллеру не хотелось расставаться ни с одной из них.

— Скажите, «мерседес» был застрахован?

— Странный вопрос. Естественно. В цивилизованных странах принято страховать имущество. А у вас?

* * *

Зябко поежившись — со стороны залива основательно поддувало и, несмотря на яркое солнце, простуду можно было подхватить в пару минут, — Владимир Александрович сунул руки в карманы. За спиной, в гулкой тишине «Аквариума», остались лупоглазые глубоководные чудовища, мерное колыхание морской зелени, световые блики, блуждающие по искусственному мрамору пола. Там же, впрочем, осталось и некоторое количество крон, уплаченных за билет.

Немноголюдные в этот час дорожки острова были вымыты вчерашним дождем, пространство, свободное от наползающих друг на друга музеев, уже вовсю потрясало свежей весенней листвой.

— Эй, это вы? Я не обозналась?

— Видимо, не обознались.

— Точно! Надо же… Смотрю и думаю — он, не он? Приятная неожиданность.

Как же, неожиданность! Такая, знаете ли, из числа хорошо отрепетированных. Впрочем, к подготовке этой случайной встречи приложил кое-какие усилия сам Виноградов. Например, оставил на автоответчике семейства Геллеров сообщение, что после двенадцати будет в полиции, чтобы поделиться выводами, а до того — зайдет к рыбкам стокгольмским, попрощаться. На русском языке, причем говорил так, что если бы господин Геллер раньше всех магнитофон включил, то все равно попросил бы перевести.

— Я тоже рад. Катаетесь?

— Заезжала к подруге. Подвезти?

— Да, собственно, время есть. Но все равно спасибо.

Владимир Александрович обошел беленький «гольф» и уселся рядом с госпожой Геллер.

— Не бойтесь! — засмеялась та, перехватив настороженный взгляд Виноградова, брошенный на задние сиденья. — Нет там никакого страшного злодея. Никто удавку не накинет и шприц с ядом не вколет.

— Это бодрит, — смутился Владимир Александрович. — Значит, еще поживу.

— Некоторое время.

Госпожа Геллер произнесла это совершенно серьезно, выдержала паузу и лишь потом снова зашлась смехом:

— Эх, мужчины!

Машина свернула по набережной направо, в сторону парка Нобиля.

— Мне, вообще-то, в полицию. Нужно.

— Сам говорил, что время есть. По пиву? Я плачу, грех не угостить соотечественника.

— Ты же за рулем?

— Здесь можно.

— Уговорила!

В крохотном, стиснутом между двумя наполеоновской еще постройки домами дворике, прямо на вымощенном булыжником пятачке пестрели матерчатые зонты. Стандартные пластиковые кресла пустовали, только в углу, рядом с доской-ценником, мирно дремали над своим кофе три старушки.

Быстро принесли заказ.

— Ну?

— Что «ну»?

Так же незаметно, как произошел переход на «ты», сменились роли. Теперь не жена хозяина говорила с клерком, скорее запутавшаяся путана пришла на встречу с умудренным жизнью оперативником.

— Сколько я должна, чтоб ты не лез в мои дела?

— Деловой подход! А как ты думаешь?

— Зависит от того, как далеко ты зарылся в это дерьмо.

— Сложно спорить. Вообще-то шантаж — не мое хобби.

— Тысяча баксов!

— Это даже не смешно.

— Две?

— Зачем обижаешь?

— Слушай, у меня трудности с наличкой. Можно договориться, что часть сразу, а остальное… в виде стипендии.

— И камеру на двоих. С видом на Северный полюс.

— Да тебя убить дешевле, сволочь!

Виноградов сделал вид, что напряженно прикидывает, потом отрицательно покачал головой:

— Вряд ли.

— Хорошо. Рассказывай. Потом посмотрим. — Госпожа Геллер пригубила пиво, затем аккуратно отодвинула бокал, оставив по краю размытый отпечаток губной помады.

— Не могу отказать такому милому созданию. Слушай, детка, сказочку! Приехала ты из своей Луги, поступила учиться. Но на стипендию, как известно, не проживешь, соблазны замучат.

— При чем тут это?

— Сама знаешь. Тебя ведь за блядство выперли?

— За академическую неуспеваемость.

— В данном случае, это одно и то же. Интересно, муж твой об этом периоде жизни знал?

— Пролетаешь, дорогуша! Господин Геллер — человек благородный, полюбил и все простил.

— А я не этого, нынешнего, имею в виду.

— Что?

— Я про первого мужа. Некто, если не ошибаюсь, Ян Колосовский… Гражданин Польской Республики — везет тебе на иностранцев. Не спорь! У меня есть выписка из загса.

— Ну и что?

— Жили вы вместе недолго, но, надеюсь, счастливо.

— Это не преступление.

— Конечно! Ты путанила потихоньку, муж сбывал в Питере ворованные автомобили. Те самые, которые перегонял из Германии его приятель. Напомнить, как приятеля звали?

— Давай.

— Звали его Здислав, фамилия — Войтович. Для друзей — просто Зденек.