Последняя Патриотическая

– Так он исправился!
– заступались мы за него.
– Он в Славянске был. У него три ранения... Больше не пьет!

– Ну, Бог милостив...
– смущалась тогда вахтерша.

Так начались у нас эти бесконечные ночи на шахте. Два-три бойца из нашей разведки, Алекс да Че Гевара. В узкой каморке, с тремя деревянными лавками на компанию - остальные на стульях, с электрическим тэном и чайником, с игрой в дурака или в тысячу. Ночью никто не смотрел за фронтом. У нас были только дневные приборы слежения. И слышать ничего было нельзя. На этой высоте на таких басах играли ночные ветра, что я помню только постоянный рев в ушах.

А потом наступало утро. Мерзлое утро осени. Стояли над степью умирающие бесцветные звезды, дул все тот же холодный ветер, а вдоль дороги раскачивалась, как на балу, и пахла живой и мертвой водою полынь... Мы шли в полный рост по дороге, зная откуда за нами следят. Шли уставшие и равнодушные, обратно в пансионат, не оборачиваясь на фронт. Вчера или позавчера украинский снайпер убил на пограничном "стовке" местного рыбака. Ходил на озеро снимать сети, и был-то один да при веслах - не перепутаешь с "сепаратистом".

Зачем убил? "Голодом они без крови сидят. Фашисты они! Потому и убивают за так. За людей нас не держат", - точно ответил Север.

Еще в одну из ночей нацисты из "Правого сектора" разнесли артиллерией Пристань Отчаяния. Кто-то из взвода Синего специально ездил туда посмотреть, но почему-то не добрался до места.

Кто скажет теперь, как же там Пристань Отчаяния? Неужто ничего не осталось? Куда ж мы пойдем теперь после смерти? Пойдем, собирать ракушки на берег безмолвия...

А пока мы идем по дороге, где, слаще духов, веет сухая полынь... У ворот шахты блокпост с бородатым лесным мужичьем - луганчанами и дончанами из "Лавины". Среди военных топчется с ведром и бидонами женщина. Не старая, но уже и не молода. Сварила на дому, принесла сюда кашу, супы. "Ребята, одна просьба, - поправляет она шерстяной на голове платок, - посуду возвращайте. Вы у меня уже четверные здесь. Я посуды не напасусь". Мужики бережно принимают у нее блюда: "Спасибо, родная!" Рядом с блоком шахтенные казенные гаражи, открытые настежь для света. Как символ тщеты бытия валяется перед ними серая дохлая кошка. Внутри чего только нет, кроме техники. Брошены наземь и волочатся за ногу размотанные кассеты магнитофонов - грошовый багаж прошедшего века. Пережила все века убогая мебель у стен. В углах разбитые чайники и стаканы. На столе журналы рекламы и с рисунком маленький флаг Украины - Янукович Витька над цифрой "2010" - годом, как стал президентом. "Сбежал он, ваш президент", - прохожу я мимо агитки. В закутке железная кровать с рваным матрасом, в головах подушка, на подушке кирзовый рыжий сапог. В комнате сразу четверо настенных часов, на всех разное время. Смотришь с одних на другие и понимаешь, что никакие не врут. Здесь не нужно время. И потому оно кончилось ...Даже кошка сдохла. Семь жизней потратила, дожидаясь, когда сдвинется время. Не дождалась - сдохла.

Вечером Север вызвал Орду: "Ищи своей разведкой место для ПТУРа. Накормим "укропов"!

НЕЙТРАЛЬНАЯ ПОЛОСА

У нас ничего не клеилось с ПТУРом. То мешала "зеленка", то спорили из-за места, то из-за цели. Я снова морозил на шахте и в поле кости, рисовал карту для операции. Сидели мы над ней не по одному часу в день. Но никуда не лез этот ПТУР!.. Ну, не получалось одной ракетой накормить всех "укропов". Промажешь, и больше сюда никого не дождешься. Нужно было врезать наверняка. А это только тесный контакт. Решили: бить всю колонну. Классическая на дороге засада: удар огнеметами, работа пулемета и автоматчиков, бросок к дороге группы захвата, как минимум, один пленный врага, и улепетывать, пока не прилетела подмога.

Всё шло у нас складно, да вот кончилось время передовой, и нужно было возвращаться обратно в пьяную берлогу Сочи. Откуда до нас изредка долетали слухи о "боевых буднях" макеевского отряда: "Да, вчера опять ездили шлюх охранять...", "Лежим на кроватях...", "Пьяный караульный сам в "роботы" сдался...", "Сочи себе новое звание присвоил - полковник..."

Как можно было добровольно возвращаться в этот кошмар? И Орда ежедневно отправлял в ту сторону сказки, что мы скоро вернемся, вот только закончим одну операцию. А с той стороны кипел в приемной у Сочи Находка - мелкокалиберный интриган, что остался без славы: "Это - измена! Они специально сбежали, чтобы предать! Это всё чёрт их седой - Орда! Он у Севера сидит на ушах, а тот его слушает. Они скоро весь твой отряд к себе перетащат. У тебя некем будет командовать... Надо их срочно вернуть! Оружие отобрать! Арестовать если что!.." - и всё в таком духе. И Сочи под напором непьющего оратора потихоньку и сам начал подозревать нас в измене. "Подождем еще, - ворочал он пересохшим с похмела языком: всю неделю обмывали полковника.

– Значит нужны. Я Северу верю". Тогда Находка разливал свое бешенство среди оставшихся россиян: "Мне передали, что они там говорят: мол, мы-то парни крутые на передке, а там в тылах захудалые, дрянь-мужичонки сидят!" И скоро с нами перестали общаться, звонить и писать, оставшиеся на базе "интернационалисты". А затем мы и сами махнули на них рукой: извините, ребята, мы не шалав на Донбасс ехали охранять. У нас получилось от Сочи уйти, и вы сами хозяева своих судеб.

Не дождались разгрома колонны, пропали с шахты Алекс и Че Гевара. Говорят, вернулись к себе в отряд, и там их приняли заново.

Через "нейтралку" туда-сюда весь день ездят местные, кто на машине, кто на велосипеде, а кто и пешком из Новороссии в Украину и обратно. К ним все привыкли, и мало кто обращает внимания. У людей работа в соседних поселках, родственники, дела. Ни мы, ни "укропы" не делаем им препятствий. Лишь иногда просим открыть паспорта. Пришел один местный прямо к Орде: "Дай телефон. Поговорить с тобою хотят". Уже вечером позвонили с той линии фронта. На проводе командир роты майор ВСУ, что напротив. Смеется:

– Мы вас знаем! Видели, как вы у нас под носом лазите... Слушай, я тут сейчас по "нацикам" минами долбану. Вы не вмешивайтесь, если что. Ну, по нам не стреляйте. Идет?

– Идет!
– тоже смеется Орда.
– Встретится надо, командир.

– Завтра на дамбе.

– Значит, созвонимся.

И вот через полчаса украинский "Правый сектор", что окопался вправо по фронту, ловит с небес украинские мины. Откуда им знать от кого. Наконец и от "правосеков" вышла "ответка": пошли в белый свет, как в копеечку нацистские мины. Летит где-то над городом, летит прямо в город, летит и свистит... Бомбят, как картошку солят.

Утром пораньше Орда появился на передовой дамбе - насыпью между "стовком" и оврагом, прихватив с собой пулеметчика Архана. По дамбе до войны шла дорога, сейчас в середине гигантская воронка - взорвали, чтоб не проехала техника. За дамбою поле "нейтралки", дальше поселок, где уже вражеская земля. В поле уже с утра, к нам и от нас, ходят люди. Архан заговаривал с каждым на дамбе по-азербайджански и делал страшнее лицо. Протоптались они с полчаса и ушли.

"Укропы" прикатили в обед. На БТРе, с пехотой поддержки, с двумя флагами на броне - "жевто-блакитным" и белым. Оставили технику с края поселка, спрятали в кустах снайперов и "Утес". Это мы со Связистом всё точно видели с высоты шахты, где под прицелом две стороны. Нас оставил Орда наблюдать, сам же подался на встречу с Доком и Сапогом.

Втроем они идут через поле, по черной дороге в желтой, как масло, степи. Навстречу шагает украинский ротный с двумя своими бойцами. Две сотни метров меж ними, и садится у обочин прикрытие. Орда идет с ротным навстречу друг другу, с поднятыми руками, давно сложив на землю оружие. Оба в зеленых ношенных камуфляжах, в черных вязанных шапках, в голубых десантных тельняшках... Оба одному молятся Богу, оба говорят на одном языке. "Что ж вы, славяне, наделали?.." - гляжу я высоко с голубого неба под ноги в желтую степь. А они идут, идут и идут... Длинные, с поднятыми руками, всматриваясь в лица друг друга... И вот подошли. И вот сразу с размаху обнялись.

– Ну!..
– отступило у нас со Связистом от сердца.
– Встретились русские! Хорошо, что не будем своих убивать!

Связист снимает бинокль, и перебрасывает в руку с плеча автомат.

– Приказ Орды...
– смотрит он на меня и тянет резину.
– Приказ Орды, который тебе велено не говорить. Если что-то пойдет не так, валить всю группу. Его и Сапожника с Доком. Чтоб в плен не попали, - наконец выдыхает Связист.

– Врешь!
– поверил я сразу напарнику.
– Может, что перепутал? Может, только Орду?

Этот сидит с испариной на лбу.

– Может, правда, попутал немного... Может, только его...
– проводит ладонь по лицу бывший старлей.

– Я буду бить по "укропам". И по тебе, если станешь стрелять по своим, - выставляю я в окно автомат.

– С ума сошел, - негромко проговаривает Связист, давая понять, что сам не исполнит приказа.

В середине поля стоят два офицера. Нашли же, где встретится...

– Тельняшку по праву носишь?
– первое, что спрашивает Орда.

– ...По праву, - вдруг сразу захлебнулся майор.