Последствия больших разговоров

– Макс, иди сюда, не могу же я целоваться с посторонним мужиком!..

– Я сверну тебе башку!

– Это же бред! Придумай другой план!

– Какой?!

– Не знаю! Я не буду этого делать! Да меня полгорода знает!

– Прекратите орать, вдруг она нас слышит!..

– Что вы как дети?! Это же не на самом деле! Никто не узнает!..

– Но я-то буду это знать!.. Ладно, если уж целоваться, то я буду с Ванькой, он хоть симпатичный...

– Не зря я всегда замечал, что ты как-то странно на меня поглядываешь!..

– Как вам не стыдно!..

– Артем, ты ж у нас специалист, мусечка ты наша! Иди сюда!..

– Мой бойфренд меня убьет!

– Хватит!

– страшным голосом рявкнул Михаил.
– Человек погибает, а вы!.. Живо целуйтесь!

Его крик раскатился по окрестностям, словно удар грома, и все зачем-то посмотрели на небо. После чего, мучительно сморщившись, приступили к выполнению "мерзкого плана", и наступила тяжелая, душная тишина.

План Оружейника сработал на тридцатой секунде. Воздух вспорол тонкий дребезжащий гневный вопль:

– Ироды, что ж вы делаете... на кладбище!.. господи прости, да что ж вы творите, святотатцы!..

Михаил мгновенно бросил Шталь, которая ойкнула, шмякнувшись на землю почти с двухметровой высоты, и, развернувшись, с внезапной отвагой ринулся навстречу зеркальному существу, из распахнутого рта которого несся абсолютно человеческий, негодующий голос. Он успел отмахать с пяток метров, и тут существо дернулось всем телом, словно кто-то невидимый изо всех сил встряхнул его за плечи, и перед ним образовалось густое, искрящееся облако в форме человеческого тела, оставив за собой перепугано-возмущенную пожилую женщину с растрепавшимися волосами и окровавленной рукой, ткущей перед собой мелкие крестные знамения. Облако, сверкая и переливаясь, рванулось навстречу Михаилу, и в нем, стремительно сменяя друг друга, мелькало бесчисленное множество человеческих лиц, искаженных болью и яростью. На несколько секунд оно застыло перед Оружейником, густея на глазах, мелькавшие в нем лица обрели четкость черт, и за это мгновение Шталь, потрясенно смотревшая на клубящееся зеркало, увидела в нем злое лицо Михаила, но зеркальный Михаил казался моложе, чем его живой двойник. Лицо Оружейника сменилось испуганным детским лицом, и Эша не без труда узнала Сашку-Модистку, которой на вид было лет восемь. Тут же на нее наплыло лицо незнакомой черноволосой красотки, обнажившей в злом оскале великолепные зубы, а следом в зеркальном облаке вновь закружился целый хоровод лиц, и в какой-то момент Эше показалось, что в этом хороводе мелькнуло ее собственное лицо. Ее - и в то же время не ее - и дело тут не в том, что лицо, пролетевшее в зеркале, принадлежало девчонке не старше шестнадцати. Тугие каштановые косички - да, черты лица - да, но только не эта почти маниакальная злоба в хищном прищуре глаз и не гримаса отвращения, изуродовавшая губы. У Эши Шталь просто не может быть такого выражения лица. Никогда не было.

Так что это не могла быть Эша Шталь.

Михаил гигантским прыжком отскочил назад, кто-то, кого Шталь не разглядела, тем временем выбежал из оцепления и, подхватив старушку, помчался обратно, а воздух вокруг зеркального облака помутнел, в мгновение ока обратившись густым белесым туманом, и безумная пляска зеркальных человеческих лиц утонула в нем, скрывшись с глаз и принеся тем самым Эше несказанное облегчение. Белесый клубящийся сгусток медленно поплыл вверх, разрастаясь и разрастаясь, в нем несколько раз едва заметно мелькнули зеркальные лепестки, словно машущие руки утопающего, но туман лишь прогнулся, но не прорвался, не дав лепесткам пробиться наружу.

Потом облако начало сжиматься с той же стремительностью, что и росло. За несколько секунд оно сгустилось до размеров футбольного мяча, в нем что-то прозрачно хрустнуло, а затем к облаку устремилась жаркая пылающая птица, выпущенная Говорящим с огнем, и облако окуталось пламенем - настолько ярким, что Эша невольно закрыла глаза рукой и сунулась лицом в землю. Сверху дохнуло страшным жаром, потом раздался некий всасывающий звук, похожий на вздох великана, а затем наступила непривычная, звенящая тишина, прошитая далеким воробьиным чириканьем - мирная, покойная тишина, в которой не ощущалось больше никакой опасности.

Эша открыла глаза и осторожно подняла голову. Наверху не было ничего кроме пасторально-голубого неба, перечеркнутого рябиновыми ветвями, чуть колышущимися на ветерке, и в правой его части безмятежно сияло солнце. На одной из веток раскачивался взъерошенный воробей и, склонив голову, с любопытством смотрел на людей внизу.

– Что - все?
– сипло спросила она у воробья.

– Конечно все, - не без надменности отозвался воробей голосом Оружейника.
– Я ж говорил, хороший план!

В поле зрения Шталь появилась рука, и она, ухватившись за нее, поднялась на ноги, принявшись вытирать губы тыльной стороной ладони. Михаил обиженно фыркнул:

– Ладно, не так уж и плохо было! Иван Дмитриевич, вы уверены, что это все, что ничего не попало на землю или где-нибудь вскоре не пройдет какой-нибудь нехороший дождик?..

– Там была такая температура, о которой ты даже и не слыхал никогда!
– огрызнулся Говорящий с огнем, утирая вспотевшее лицо.

– Как в жерле вулкана? Погодите-ка, но ведь из вулканов летит пепел...

– Ты меня раздражаешь!
– заявил Иван Дмитриевич и неторопливо отошел в сторону. Слава присел перед Зинаидой Виссарионовной, удерживаемой мощными руками Глеба и принялся перевязывать ей распоротую ладонь. Старушка извивалась, пытаясь вырваться и ни на секунду не прекращая грозить небесной карой всем, кто попадался ей на глаза, включая даже воробьев. Зеленцовы и Коля-"нотариус" сгрудились вокруг того места, куда упал крест, взбудоражено совещаясь, прочие же, морщась и избегая смотреть друг на друга, отчаянно терли рты рукавами и сплевывали, только Шкатулочник мечтательно смотрел вдаль.

– Хватит плеваться!
– сипло сказал Оружейник, опускаясь на скамеечку перед черной оградкой.
– Забыли, где находитесь?!

– Эй, - Марат похлопал по плечу сначала Таможенника, потом Орлову, которые все еще занимались поцелуями, - заканчивайте! Все уже!

Алла, встрепенувшись, оттолкнула Гену, который сердито буркнул:

– Елки, вот надо было тебе это говорить?!

– Так, - резко сказал Слава, - давайте сразу договоримся! О том, что тут было - никому и никогда!

– Как будто кто-то станет возражать!
– фыркнул Борис.

– Но это же было прекрасно!
– небесным голосом произнес Шкатулочник.

– Заткнись, бога ради! Господи, - Полиглот шлепнул ладонями по бритой голове, - на кладбище, на святой земле!.. Нам ж теперь вовек не отмолиться!

– Прекрати, - вяло возразил Михаил, - человека ж спасли. Думаю, он поймет. И они тоже, - он кивнул на нестройные ряды надгробий, залитые солнечными лучами.

– А как же эмоции?
– спросила Эша и посмотрела туда, где сгорело белое облако с кошмарным зеркальным существом.
– Все эмоции, которые оно накопило? Они развеются? Или останутся здесь?

– Их больше ничто не держит, - Михаил пожал плечами.
– Думаю, они ушли. Я очень этому рад...

– Потому что там была часть тебя?

Оружейник, прищурившись, посмотрел на нее, потом, усмехнувшись, стукнул кончиком указательного пальца по шталевскому носу и встал.