Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума

— Да, я помню. Хорошо. Спасибо вам: месье Фламель.

— А как же наша основная тема?

— Мне следует подумать.

— Хорошо. Я буду ждать вас здесь же.

По дымному следу. (Антарктика, море Росса, 1947, январь)

Советские дети приучены мечтать о полярных путешествиях, потому что знают наперед: Африка им заказана. Не ходите, дети, в Африку гулять, — слышат они еще в колыбели. Лучший детский роман, созданный при большевиках (а возможно, и вообще лучший), «Два капитана», вдохновлен опять же экспедициями Седова и Брусилова: Мое краткое знакомство с ледяной периферией Империи надолго отвратило меня от гиперборейской романтики вообще и от всяческих «кухлянок», «малиц» и «парок» в частности. Хотя только оленья доха выручала меня во время зимовки в Петербурге девятнадцатого года — особенно после того, как стараньями некоей дамы в черном кожаном меня лишили матросского пайка…

Впрочем, забудем о ней.

Хотя лето здесь было в самом разгаре, оно оставалось полярным летом. Холод, сопли, слезящиеся глаза: Единственное его достоинство с точке зрения людей военнных — это незаходящее солнце. Эскадра шла в виду берега, не опасаясь айсбергов. Самолеты держались в воздухе круглосуточно.

— Итак, о нас уже знают, — сказал Ян, снимая наушники. — И, судя по мощности сигнала, приемная станция где-то совсем неподалеку.

— Очень хорошо, майор, — М. осторожно пристроил недокуренную сигарету на край базальтовой пепельницы и посмотрел на нас. — Значит, все произойдет очень скоро. Признаться, у меня чешутся руки. И, прошу не принять за попытку обидеть вас, Ник — я испытываю тревогу в связи с последними инструкциями вашего адмирала…

— Нашего адмирала. Нашего, М.

— Совершенно верно: вашего. Ожидание внезапного удара наци по кораблям, похоже, вконец измотало ему нервы. Достаточно посмотреть, как он держит вилку: Боюсь, что при малейшей попытке сопротивления он ударит всей мощью, и тогда нам придется уподобится мэтру Кювье, восстанавливая образ мыслей здешних инженеров по осколку пяточной кости, да еще неизвестно чьей.

— У нас и у адмирала разные задачи, — сказал я. — Мы не отвечаем за корабли и команду. Американские корабли не должны гибнуть в мирное время. Конгресс этого не поймет.

— Именно об этом я и говорю, — М. опять взял погасшую сигарету в руки и стал рассматривать ее, как экзотическую бабочку. — Именно эту мысль я и хочу внедрить в вашу голову, дорогой Бонд.

— Я не возражаю, — сказал я. — Думаю, что превентивный поиск может дать результаты. Да, конечно. У вас есть соображения, где именно находится искомый объект?

— Разумеется. Вот, пожалуйста: — он открыл папку. — Американцы убеждены, что фотографию изобрел мистер Кодак, но мало кто из них знает, что может сделать из простой аэрофотографии умелый лаборант.

В папке были чисто белые листы с черными пунктирными линиями. Я долго всматривался в них, пока не понял, что это — силуэты трех самолетов, стоящих крыло к крылу.

— Всего лишь сверхконтрастная печать, — сказал М.

— И где это?

— Здесь, — на испещренной поправками карте стоял крестик. — Двести двадцать морских миль.

— Адмирал знает?

— Еще нет. Я намерен сообщись ему post factum.

— Понятно: — я посмотрел на Флеминга. — Ян, мне нужно будет каждую секунду знать, о чем переговариваются наци. Вы сумеете это обеспечить?

— На поверхности земли — да.

— Тогда, как я понимаю, вы идете со мной?

— Разумеется, — сказал Флеминг.

— А вот тот самый Блазковиц, сэр! — сержант Грейнджерфорд стоял с таким видом, словно он лично зачал великого героя и вскормил его кровью своего сердца. — Тот самый , сэр!

Филя смотрел уверенно и твердо. Челюсть у него за годы испытаний стала совсем квадратная.

— Вот как? — я сделал вид, что удивляюсь. — Я слышал, что вы в звании капитана, мистер Блазковиц.

— Никак нет, сэр, — ответствовал он с чудовищным всемирным акцентом.-

Антисемиты в штабе, сэр.

— Я отыскал его в грязном майамском кабаке в компании бичкомеров, черномазых портовых шлюх и приблудных гаитян. Вы не представляете себе, сэр, как быстро Америка забывает своих героев!

— Ну, почему же, — сказал я, глядя на Филю. — Очень даже представляю…

Так вот, оказывается, кто поверг в прах хитроумную и опасную затею барона…

— Отлично, — я перевел взгляд на сержанта. — Разумеется, вы, сержант, разумеется, рядовой Блазковиц — и еще трое по вашему усмотрению. Операция обещает быть весьма сложной. Через три часа жду вас на борту «Гранта».

«Генерал Грант» был одним из уцелевших эсминцев времен первой мировой. В тридцатых годах котлы ему заменили с угольных на нефтяные, сняли часть вооружения, и он стал посыльным судном с очень хорошей скоростью и мореходностью. Бирд присмотрел его для своей экспедиции еще перед войной, но тут началась вся эта катавасия, и об экспедиции пришлось забыть надолго. «Грант» был приписан к береговой обороне. Ему удалось таранным ударом своего стального кованого форштевня потопить немецкую лодку U-256. За этот форштевень все очень любили «Гранта». Плавучие льдины были не страшны ему даже на полном сорокаузловом ходу.

М. оставался на борту. В его годы бегать по торосам было не с ноги.

— Майор Бонд, — обратился он к мне, когда вся моя группа уже спустилась в бот.
–

Я желаю вам удачи. Но не переусердствуйте там. Пусть усердствует адмирал.

— Разумеется, сэр.

— И еще вот. Последняя разработка наших ученых: — он протянул мне янтарный шарик размером с райское яблочко. — Подземный компас. Видите иглу внутри?

Белый конец ее всегда смотрит на север, черный — на юг. Не на магнитные полюса, заметьте — на географические.

— Спасибо, сэр, — улыбнулся я.

Наших ученых: Это устройство было известно еще строителям Города Мертвых в Египте.

Что ж, лишнее доказательство сотрудничества М. с Союзом Девяти.

— И еще вот это, — на правое запястье он нацепил мне плоский кристалл на стальном браслете. — Есть подозрение, что противник ведет опыты с радиоактивными веществами. В присутствии жесткого излучения кристалл начинает светиться. Будьте осторожны.

— Тоже последняя разработка ваших ученых? — не удержался я от шпильки.

— Разумеется, — с достоинством кивнул М. — И это гораздо чувствительнее и надежнее штатных счетчиков Гейгера — я уже не говорю об электроскопах.

Последним в бот сбросили Трумэна-младшего. Филя похлопал его по заднице и запнул под банку, где его принялись сосредоточенно и молча обнюхивать эскимосские лайки, взятые нами на берег для вящей убедительности. Зафыркал мотор, черный ободранный борт «Гранта» стал медленно удаляться. Берег: коричневая полоска вдоль воды, зеленые склоны холмов и белая стена, нависающая над эфемерным здешним летом, — лежал милях в трех.