Посох Времени

— Олегсей, — не дал договорить местному штоурмвою Старшина, — кто ходил? Расспроси, что там было, чем стреляли в Дїя?

— Неча и расспрашивать, — вздохнул, тот, — сам я и ходил. Что-то на вроде трубки было, а из неё будто тонкие, почти незримые перуницы. Одного из тех, что ходил к городищу, сразу прошило насмерть. Другого Наг пришиб уже на месте. А ведь ногами, вражья морда, ходить не мог, лежал только и постреливал, псина, из-за тына…

— Ас покрепче будет, — добавил в довесок говорившему местный вой, — но и его так прошибло, что пошевелиться пока не может. Говорит, что всё целое, а каждая косточка болит так, будто переломали все до единой…

Тот, о ком сейчас говорили под сенью Капища витязи, на самом деле переживал не самые лучшие минуты своей жизни. А ведь подниматься ему было просто необходимо. С холма медленно, с явным чувством превосходства, словно желая раздавить одним только страхом, спускались четверо ануннаков. Все как один в доспехах, кои были у поверженного Чёрного. Двое из них несли те самые Трубы, лучи которых просто разбили Асу всё нутро. Светакола прям передёрнуло, едва он только представил себе, что ему снова придётся всё это пережить. Да и у двоих оставшихся, облачённые в железные нарукавники руки, тоже не были пустыми. Крайний по деснице отмерял шаги, опираясь на длинный, чёрный Посох, а тот, что приближался с шуи, зажимал в кованной рукавице какой-то прут с проволочным кольцом.

Шаги их, не в пример раненному Трияну, были куда как шире, а потому даже их неторопливая поступь быстро приближала неотвратимое.

— Стой, — тихо произнёс Светокол дёрнувшемуся в сторону Капища штоурмвою и тот замер на месте. Преодолевая тупую боль, наполнившую всё его большое тело, Ас поднялся. — Не надобно им знать, что у нас ешшо и нож в рукаве имеется. Мы придумаем как нашим дать знать, что пожаловали гости. Эти Горыни, видать, вначале поговорить желают, иначе уж и вас бы пронизали лучами, да и меня, нашли бы как кончить…

Только теперь витязи обратили внимание на то, что приближающиеся чужаки, хоть и двигаются боевым порядком, но на самом деле не выказывают намерения тут же уничтожить последний оплот обороны села и Храма. То ли просто не торопились, то ли чуяли за собой силу своры джунгар, что щетинилась копьями из-за холма? Кто их знает?

Ас глубоко вздохнул и расправил могучие плечи. Не имея меча, обронив где-то щит он мог уповать сейчас только на сбитые в кровь кулаки, да силу Духа, что дана Богами, его прямыми родичами. Стали с ним рядом и витязи.

Ануннаки не торопились. Проходя мост, они слегка оживились и завертели по сторонам своими юродливыми головами. Можно не сомневаться, всех своих остывающих собратьев они заметили. За мостом Горыням пришлось перестроиться в пары, иначе им было не подняться по бревенчатым ступеням, ведущим к Капищу. Эх, кабы сейчас да тех, кого уж нет в живых, с былой-то силой, да ка-а-ак накатить этим …Ящерам…

Дїя заметно качнуло. Опершись спиной на стену Свентовитова Храма, он, вместо того, чтобы вернуть своё былое положение, напротив шагнул назад. «Так, — мыслил он, — даже ежели они все разом на меня кинутся, то свалюсь у привхода. Отрубят руки, зубами буду грызть сапоги их железные, а всё одно не пущу».

Но Горынычи не стали бросаться на свирепо глядящего на них Аса. Они всё так же неторопливо, будто показывая своё миролюбие, сошли на площадку у привхода и выстроились в ряд. Тот, что был с Посохом, поднял руку к голове и стал стаскивать с неё свой шлем с «кишками». Железяка слезала неохотно, шипела и издавала множество других, непривычных человеческому уху звуков.

Сердца воев наполнились трепетом от предвкушения встречи с непознанным, неведомым, а уж когда из-под шлема появилась голова Горыни, на смену этим чувствам в нутро штоурмвоев дохнуло холодом страха. Теперь они могли рассмотреть ануннака как следует. На них взирала образина зверя и ящерицы одновременно. В пику звериным, огромные, оттянутые краями к вискам, тигриные глаза ануннака были полны мысли. Да, было в его лике и что-то человечье, но не более чем есть в растопыренной, коряжистой сосновой шишке от высокой и стройной сосны. Кожа на его лице, была словно выложена мелкими камешками. Знал ведь, гадово племя, как заставить дрогнуть сердца витязей, потому и снял свою железную шапку.

Они, готовые в любой сорваться в бой, сжимали посиневшими от холода руками рукояти мечей, а потому дрогнули, когда ануннак заговорил по-человечьи. Молвил он говором древним, о коем многие токмо слышали. Не размыкались его гадкие уста, а каждое из тихо сказанных им слов влетало людям прямо в головы:

— Обмельчали, — низким, трубным голосом пробасил он, — в прежние времена воины Ордена были куда-как мощнее…

— Не обижай витязей, — вступился, пользуясь той же древней речью Ас.

Горыныч скользнул своими кошачьими глазами по напряжённым фигурам храмовников. Ему было неприятно, что Светакол прервал его вступительную речь, которую он намеревался закончить словами: «Да и Асы ныне уж не те». Решив оставить эту мелкую колкость на потом, он спросил:

— Они и тебя слышат?

— Да, — ответил Дїй, — я стараюсь, чтобы слышали.

— Вот тебе ещё, в довесок сказанному. Раньше все люди редко размыкали уста, понимали друг друга и так, а сейчас? Пред витязями вашего Светлого Ордена и то надо «стараться».

— Не только мы обмечали, — опередил с колкостью Ящера Светокол, — и вы. Коли перешли на древнюю речь. Где образы? Только словеса остались? Да и те, Горыня, уж сего времени…

— Ануннак, — сверкнул очами чужеродный пришелец, — заметь себе это, Ас, я - ануннак, а не как вы нас называете - Горыня. Ни ты, ни, тем боле они, не прочтут уж тех образов, кои я могу выдернуть для вас извне, и это самое малое. Стоя так близко я могу и сгубить вас этими Тёмными образами, так что внимайте моим словам, и не противьтесь воле…

— Ну-ну-ну, — простецки сложил огромные руки на груди Ас, — будь вы эдакие важные, ещё с холма бы уложили нас своими штуками. А раз выстроились пред нами, как пни на просеке, знать и мы для вас чего-то стоим. Говори чего пришли так мирно и, мой тебе совет, никогда не выпячивайся так горделиво перед теми, от кого тебе что-то нужно.

Ануннак, выслушав это, недобро набычился и так сжал в руках шлем, что тот жалобно заскрипел своими стяжками. Казалось, что Горыня вот-вот бросится на Аса, но! Что-то заставляло их быть до поры смирными и поостыть, хотя это дорогого стоило Ящеру.

— Мы, — наконец, разомкнув уста, самодовольно, в голос начал ануннак, и витязи дёрнулись от неожиданности, — там сровняли с землёй село, это чтобы вы…

— А мы тоже не спали,— снова прервал его, теперь уже явные горделивые речи Светокол, — и тут, и там в селе отправили в небытие больше полдюжины ваших молодцов. И что с того?

— Молодцов там было всего трое, — спокойно ответил Горыня, — остальные, так, исполнители. Ваши потуги для них просто комариный укус, они не знают, что такое боль, а молодцов мы восстановим, обновим…, — чужак замялся, — у вас нет такого слова…. Вскоре они снова будут с нами. На этой Земле всегда будет столько ануннаков, сколько было вначале…