Посох Времени

К вечеру воспылали на левом берегу и Кроды. Дїй, что наскоро переодевшись, ходил как того требовал обычай к Мёртвому Граду, вернулся уж когда темнело стало. Велел собрать к себе всех витязей Ордена свободных от службы и старших Родов. В посадном Зале Капища сошлись споро, гудели будто улей, глядя на ратную косоворотку Верховного Жреца, да доспехи его огромные, что лежали у самой пасады. Нездоровилось Светоколу. То ли не давали покоя ободранные камнями бока, то ли пристыл, барахтаясь в ледяной воде, а может, и чужак, пока боролись в полынье, смог как-то ужалить Верховного? Кто его знает?

Были в пасадной и Авеги с Матушкой-Йогиней. Сидели молча, со стороны на людей смотрели, да о своём думали. Любояра так и не снимала с пояса ножи-скрамы. От её былой смешливости не осталось и следа.

Жрец дождался, когда к собранию под охраной двух витязей Ордена вышел Светозар. Появления гостя никто будто вначале и не заметил. Лишь когда на скамью возле его охраны перебралась Йогиня, селяне стали коситься и на гостя, и на Посох его, о коем уж многие слыхивали. Гул стал нарастать, значит, пришло время.

Как и полагалось Верховный Жрец начал посадское собрание, славя Богов да почитая Предков РАСА. Хмурились главы Родов, славили Чуров, призывая их к домам своим и прося укрепить Дух пред ликом свалившейся беды. Один только Бакуня, пришлый со «Столового Камня» поселенец, сидел у самых дверей да всё шикал, будто собачился.

Вскоре стали и дела вершить. Непросто было Дїю. На сходе сем он только старший среди равных, несмотря на то, что Ас. Бродя в речах своих всё «рядом» да «около», он попутно всё ладил мысли о том, как бы это правильно вложить в головы посланцев Родов причины нынешней недоли их? Всего о Светозаре и его Посохе рассказывать не следовало, однако спросят ведь, с чего это после появления этого молодого кудесника и его спутников доселе мирное житьё прихожан-общинников вдруг прекратилось?

Слово великана Светокола было твердо, как камень. Ежели говорил чего, слушали его молча, а тут! Будто шепоток за спинами Роданов, или …словно сквозняк какой-то полз меж людьми, заставляя их отвлекаться, оборачиваться. Дїй всё никак не мог понять, откуда взялся в его посадной этот ползучий гад незримого шушуканья.

Рассказав общинникам вкратце о том, кого ему довелось сегодня вытаскивать из полыньи да охаживать, Верховный Жрец и не ожидал, что собрание загудит, вдруг вспенится. Вот и стал этот гадкий шепоток проявляться всё больше и больше. Вроде спросят что-то, Жрец ответит, ан-нет. Откуда-то снова и снова о том же самом спрашивают. Получается, что так и будут допытываться, пока не услышат того, чего хотят? Вскакивали да махали руками даже те, от кого Дїй кроме мудрой подсказки никогда ничего другого и ждать не мог. И снова, будто чужими словами говорят, и вроде как вполоборота назад, де, советуясь с кем-то.

Понял тут Светокол, что кто-то из общинников намеренно мутит воду и отнюдь не для того, чтобы на самом деле в чём-то разобраться, нет. Тут какая-то собачья тяжба, или коротко говоря – саботяж, когда как ни корми, не холей пса, а он всё одно лает.

Стал тогда Дїй всматриваться, да вслушиваться. По словам судил, глядел прямо в очи говорившим. А ведь не все «держали слово». Кои, чувствуя подмену мыслей своих, высказанных кем-то втихую, за спиной, и отворачивались вовсе, не в силах «устоять» пред чистотой взора Светокола.

— …нашими Родами. — Говорил тем временем старейшина клана ковалей нижнего села, Вятко. — Облежались мы, будто в молоке, оттого и коробит. Давненько ни желтяки, ни напасти хворобные не донимали нас. А ныне ратный час пришёл, потому и шумят люди. Однако должно всё же сказать, други, что в достатке и мире жить неплохо. Что ж искать тогда себе иного? Понять не могу, и с какого такого перепугу чужакам этим переть на нас?

— Чужак чужаку рознь, — тихо вставил словеса Бакуня, — один придёт, поселится да только лад с людьми. И там кому-то поможет, и там соседу подсобит, а другой только сунется, враз мирное житьё рассыпается в прах…

Этот переселенец говорил что-то ещё, но Светокол уж боле и не вслушивался. Понял он, наконец, кто тут баламутит собрание. И давненько, видать, к тому готовился, стервец-переселенец. Там одному словечко скажет, через день другому, третьему. И манера говорить у него какая-то, будто припечатывает, всегда переспрашивая: «Так ведь?» А вот же глянь открыто, сверху, вроде всё как надо говорит-то, по уму. Но, было сейчас в словах пришлого что-то лисье, не правильное, безверное.

Поразмыслив, не стал Ас пока хватать шкодника за хвост. Так, для себя, будто угольком пометил и начал к говорившим присматриваться. Все косятся на Бакуню, значит и правда он мутит воду.

Меж тем стали уж и впрямую спрашивать, что, мол, за гости и на что им такая охрана? Более выжидать не следовало. Пришла пора положить этому конец. Не хватало ещё в общине склок пустых, их тут отродясь не было.

Верховный Жрец встал с пасады и собрание притихло:

— Наговорились? — строго спросил он. — Что? Не все ешшо? Так или иначе, а теперь молчите да внимайте. Не найдёт тот благости Роду, кто вместо трудов для рук своих, языку лишь занятия ищет. Беда идёт, тут воеводить надобно, а вы всё шкурничаете, мыслите, как бы это отвильнуть.

Верно говорил Вятко, пригрелись мы, обмякли под защитой Богов, чуть в боку кольнуло – выть начинаем, да помирать ложимся. Любо мне пытать, а с чего это ты, Бакуня, на гостей наших взъелся? Али не расичи они?

— Так ведь, — захлопал веждами, обличённый переселенец…

— И не выворачивай словеса по-лисьему, — продолжил Жрец. — Утверждай слово своё, говори «так ведь», ибо расичи они и есть. А коли просят расичи помощи и защиты, что нам Кон Родовой велит? Принять и защитить…

— Но мы же знать не знаем, ведать не ведаем, что они натворили ТАКОГО, что Горыни на них теперь охотятся? Мы-то тут причём?

— Мы? — вознегодовал Светокол. — Да ты же, Бакуня, сам только три лета, как в селе обосновался. Мы ведь не спрашивали тебя, с чего это дорослый муж с домочадцами по миру болтается. Откуда сбежал, почему? А надо было бы прилюдно порасспросить, не довелось бы нынче дрязговать. Ни в один клан ты не вошёл, нигде себя не показал, так …живёшь себе возле оратых, они тебя уж и старшим выставили, видать за язык длинный, боле ничего у тебя видного нет. Что краснеешь? Горчит правда? А ты живи по Совести, и она тебе слаще мёда станет.

Бакуня подпрыгнул было, но смолчал. Только зыркал по сторонам, набычившись.

— Я тож расич, — как-то неуверенно тявкнул он, — и раз выставили орачи меня старшим на совет, знать, и меня слушать должны, как и всех. Имею спросить – спрашиваю, а нет, буду молчать.

— Добро, — не стал спорить Ас, — имеешь, так спрашивай.

— Говоришь, — судорожно начал Бакуня выстраивать в голове совершенно неготовый вопрос, — э-э, что это Посох молодого чародея Пояса охраняют. А не умыкнул ли он тот Посох? …Погодите шуметь. Я же разобраться хочу. Ежели эта вещь Горынь, то надобно просто отдать её, они и пойдут себе обратно в норы…