Посол Господина Великого

Олегу Иванычу такая громоздкая система почему-то удобной не казалась, хотя при здешней чеканке монеты - как Бог на душу положит - была вполне оправданной. Даже, казалось бы, одинаковые серебряные монеты - гроши чеканясь в разных городах, различались по весу довольно сильно. Меньше были распространены золотые рейнские гульдены, существовавшие почему-то в двух видах: легкий гульден (двадцать шиллингов) и тяжелый - двадцать один.

– В общем, без стакана не разберешься!
– покачав головой, заметил Олег Иваныч и, потянувшись в небольшой деревянный шкафчик за кувшином, не удержался на ногах - какая-то особенно коварная волна как раз в этот момент сильно качнула судно - повалился на пол вместе с кувшином. Белое рейнское, естественно, вылилось... Хорошо, хоть пол был застелен толстой медвежьей шкурой...

Удобно устроившаяся в уютном небольшом кресле, боярыня Софья, объяснявшая Олегу Иванычу финансовую премудрость, не выдержав, засмеялась.

– Смейся, смейся, Софьюшка. Нет, чтоб руку подать!

Боярыня поднялась с кресла. Пышные светлые волосы - косы, в целях конспирации, пришлось обстричь, - карие, отливавшие золотом глаза, тонко очерченный подбородок, маленький рот, с розовыми, чуть припухлыми, губами. Тонкий стан обтягивала короткая красно-голубая куртка - котта - тонкого Фламандского сукна, разноцветные, по бургундской моде - одна штанина черная, другая синяя - штаны-чулки соблазнительно обтягивали бедра. Небрежно отбросив в кресло длинный темно-зеленый плащ, Софья с хохотом протянула руку валявшемуся на медвежьей шкуре Олегу. И снова хищная волна резко подбросила судно. Так, что боярыня, ойкнув, упала прямо в руки Олегу. Тот, естественно, поймал, изловчился. Обхватил, обнял Софью за талию, чувствуя, как тяжело поднимается под коттой горячая женская грудь. Глаза боярыни приблизились близко-близко, волосы растрепались... на кого же она была похожа сейчас, с этой мальчишеской прической? Кажется, на Милу Йовович в роли Жанны д'Арк... Да, действительно, похожа... только...

Прижавшись к Олегу всем телом, Софья провела рукой по его волосам, улыбнулась и жарко поцеловала в губы. Поцелуй был долог...

Руки Олега словно сами собой развязывали тесьму застежек. Полетела в сторону куртка, затем нижняя рубаха... за ними штаны... Изогнулось дугой стройное тело. Потом они просто лежали на шкуре, укрытые Софьиным плащом, тесно прижимаясь друг к другу. Олег Иваныч ласково гладил боярыню по спине, Софьины руки тоже не теряли времени даром. Миг - и влюбленные снова слились в жарком порыве... новгородская боярыня и скромный старший дознаватель Н-ского РОВД.

Упал со стола кошель с серебром, покатились по полу монеты... Софья схватила одну:

– Видишь, это альбус, в нем двенадцать серебряных геллеров.

– О, Боже!
– выдохнув, притворно застонал Олег Иваныч.
– Теперь понятно, откуда столько фальшивомонетчиков - столько разной монеты - ленивый не подделает! Как и в Новгороде...

– Что - в Новгороде?
– насторожилась Софья.
– Обманные монеты чеканят?

– Если б...
– вздохнул Олег.
– В смысле, ежели б в самом Новгороде чеканили - мы б узнали, рано иль поздно. А так... Чеканят ведь где-то, нехорошие люди. Говорят, напал было на их след один ушкуйник, Ионой покойным посланный. Только нам от того ушкуйника ни жарко, ни холодно - сгинул он... теперь ищи-свищи, что там раздобыл да разведал этот Олекса...

– Как ты сказал?
– вздрогнула под плащом боярыня.
– А ну, повтори имя!

– Олекса, - недоуменно пожал плечами Олег.
– Ушкуйник Олекса... Говорят, из знатных, но не богат был...

– Из знатных...
– усмехнулась Софья.
– Если хочешь знать, погибший ушкуйник Олекса - мой сводный брат!

Олег так и сел на шкуре:

– Вон оно что. Теперь ясно...

– Что тебе ясно?

– Подожди. Дай подумать...

Так вот, оказывается, зачем нужна была Ставру боярыня, а он-то, дурак, решил, будто любовь здесь. Так вот зачем они и встречались тогда, в часовне. Что-то выведать хотел Ставр об Олексе, вестимо... А где пропал Олекса с людьми? На Паше! Или - в Заволочье... Нет, скорее, на Паше, может, правда, и на другой какой речке - но точно в той стороне, в Нагорном Обонежье - на краю веси! Неспроста ведь именно там впервые столкнулся Олег с людьми Ставра - Митрей и Тимохой Рысью. Что там выведывали они? Сокровища Олексы? А может, и не только это? Может, и сам Олекса кое-что выведал... за что его и убили... а после спохватились - сокровищ взалкали...

Резко распахнулась дверь.

– Олег Иваныч... ой!..

Вбежавший в каюту Гришаня сконфуженно отвернулся.

– Что, отроче, жен не видал безодежных?
– поплотней укрываясь плащом, засмеялась Софья.
– Ну, повернись, теперь можно. Зачем прибежал-то?

– В море паруса чужие, Михель-юнга разглядел. Иоганн Олега Иваныча кличет на палубу-от...

– Скажи, сейчас буду.

Выбравшись из-под плаща, Олег Иваныч принялся одеваться.

– Не видал я жен, как же, - выходя на палубу, бурчал себе под нос Гришаня.
– Не столь уж и много прошло времени-то... Ох, матушка-игуменья... Интерес большой - чтоб она со мной тогда в обители сделала?

В море, прямо по ходу судов, у горизонта, меж изумрудно-синих вздымающихся волн угрожающе белели паруса... Почему угрожающе? А потому что любой парус в то время представлял собой опасность! Тем более - в этих местах. Хоть и разбили ливонцы ликеделлеров, да и законы против пиратства были приняты куда как строгие, а все не унимались, супостаты. Рыскали, словно оборотни-волкодлаки - с утра он почтенный купец, к вечеру - разбойник с алчно горящим взором, утром опять купец. Поди его, вылови, когда и коронованные особы нередко в покровителях ходят, свою долю имея, и - знамо дело - в каждом порту свои люди. Судя по приближающемуся флоту - были такие осведомители и в Нарве, больно уж уверенно шли суда. Словно знали, где именно и кого встретят. Словно? Да стопудово знали, к бабке не ходи! Вот и шли наперерез, нагло да уверенно.

– Один... Два... Четыре...

Забравшийся в "сорочье гнездо" юнга Михель громко считал чужие суда, с каждой минутой становившиеся все ближе... уже настолько ближе, что можно было с полной уверенностью говорить о классе кораблей.

– Семь... Восемь... Одиннадцать...

Команда "Благословенной Марты" проворно забегала по палубе. Готовили бомбарды и кулеврины, подтаскивали ближе к бортам дротики и стрелы, надевали кирасы и шлемы. Готовились. Кое-кто украдкой крестился.

– Тринадцать... Четырнадцать... Пятнадцать... Пятнадцать больших кораблей, герр Штюрмер! И с десяток маленьких!

По приказу капитана втащили на борт привязанную за кормой разъездную лодку - кимбу.

– А может, уйдем?
– Олег Иваныч вопросительно посмотрел на капитана.

Тот отрицательно покачал головой, ответил на ломаном русском:

– Нет, не уйдем, герр Олег. Ветер переменился. Пока будем разворачиваться, нас легко догонят. Лучшe будем готовы к худшему! Эй, ребята, а ну тащите на корму жаровню да калите камни! Будем драться, зподин Олег, и, быть может, небеса дадут нам победу.

Когда чужие корабли приблизились, так что можно стало рассмотреть ванты, в их намерениях ни у кого не осталось сомнений. Пиратские корабли высроились в одну линию, так же построились и обороняющиеся. Два пиратских холька с высокими надстройками оказались напротив флагмана, остальные тоже разобрали себе по судну. Судя по всему, на бедную "Благословенную Марту" собрались броситься сразу четверо: пара больших двухмачтовых коггов, водоизмещением около ста пятидесяти ластов - чуть поменьше, чем корабль капитана Штюрмера, - и два мелких суденышка, шаставших меж остальных судов, словно шакалы.

Неожиданно ударил гром - выстрелили бомбарды Флагмана. С жутким воем пролетев по пологой кривой, каменные каленые ядра подняли тучу брызг у левого борта пиратского холька.

В белый свет - как в копеечку!

Второй залп оказался удачней - судя по громким угрожающим воплям собравшихся на абордаж пиратов - на этот раз ядра вполне достигли цели.

Вооруженные матросы капитана Штюрмера давно уже заняли свои места у бортов "Благословенной Марты". Враги приближались. Их паруса и флаги были по традиции - украшены самыми немыслимыми гербами, большей частью крестами, а также лилиями, единорогами, леопардами и еще многими другими непонятными животными с зубастыми пастями и вздыбленными, как в период течки, хвостами.

Пиратские когги обходили "Благословенную Марту" с бортов, прижимаясь все ближе. Напрасно стреляли бомбарды: нет, хотя они и могли вызвать панику на атакующем корабле, или, в лучшем случае, повалить мачту, но проделать в борту судна достаточную для потопления дырку - кишка тонка, вернее - калибр маловат, что поделать.

Пушки пиратов тоже не молчали, стлался над самой водой черный пороховой дым, стоял такой грохот, словно рядом забивали сваи. Установленные с бортов кулеврины и бомбарды опасно сближавшихся с "Мартой" пиратов выплюнули огонь. Выпущенные ядра порвали кое-где такелаж - паруса давно уже были предусмотрительно опущены - несколько штук попало в корпус.