Посол Господина Великого
Шрифт:
Глава 4
Ревель. Май 1470г.
И капитан был опытный, и все моря проплаваны,
Он силы был недюжинной - дубы валил плечом,
И нам казалось - много нас, мы сильные и храбрые,
И никакая буря нипочем...
Андрей Макаревич, "Песня о капитане"
Софья... Софья, Олексаха, Гришаня...
"Господи Иисусе, сделай так, чтобы они остались живы, сотвори чудо, прошу тебя! Знай, душа моя открыта к тебе, Господи!" - вздохнул Олег Иваныч. И ведь, можно сказать, только все и началось-то у них с Софьей, как... Хоть, конечно, и раньше далеко небезразлична была Олегу новгородская боярыня, а уж теперь-то... Господи!
Закончив молитву, Олег Иваныч подошел за благословеньем к батюшке.
– Слыхали о тебе, господине, - посмотрев на него, улыбнулся священник, отец Феодор.
– Поистине, чудесно спасенье твое! Молись, господине, благодарствуй Господу!
– Молюсь, отче, - склонил голову Олег Иваныч. В узких шерстяных рейтузах, в короткой куртке с модными рукавами с разрезами,
Вздохнув, Олег Иваныч купил у алтаря три свечки. Куда вот только ставить их, во здравие или за упокой?
Прикинув, решил все-таки поставить во здравие. Мало ли, может, спаслись тогда. За корни-то вроде цепко хватались.
Выйдя из церкви, Олег Иваныч глубоко вдохнул сырой воздух. Только что прошел дождь, булыжники мостовой скользили под башмаками. Хорошими, надежными башмаками, с пряжками, работы мастера Юлиуса Майера, чья мастерская в конце Длинной улицы, что вела от холма Тоомпеа в гавань. Близкое море дышало сыростью, и нельзя сказать, чтоб это было Олегу Иванычу неприятно - не простая это была сырость, вовсе не затхлая, наоборот свежая, бодрящая, морская, принесенная свободным балтийским ветром.
Пройдя вдоль по мостовой, он остановился напротив узкого переулка, задумался.
– Тере, герр Олег, - вышел из переулка молодой парень, направился прямо к Олегу Иванычу. В узких штанах, в короткой красно-желтой куртке, на рыжей голове - лихо заломленный берет с длинным зеленым пером.
– Тере, Томас, - поздоровался Олег Иваныч, улыбнулся. Томас Ленстеди был самым молодым мастером Ревеля, города, куда занесла Олега судьба в лице холодных волн Балтики.
Последнее, что он помнил, ударившись о борт лодки, - были горы бело-коричневых брызг и - сквозь них - черные скалы пиратского острова...
Полузахлебнувшегося, его вытащили сетью матросы "Белой коровы" пузатого одномачтового когга, принадлежащего ревельскому купцу Яану Стерсену, по национальности - шведу. Так Олег Иваныч оказался в ганзейском городе Ревеле, Колывани, Датской крепости, Таллине. Люди, эсты, финны, шведы, издревле селились у холма Тоомпеа. В 1219 году король Дании основал здесь крепость, вообще же под властью датчан город находился до 1346 года, а с того времени - развивался как немецкий ганзейский город, подчиненный Любеку. Лет двести уже жили в нем и немцы, и шведы, положившие начало церковной общине Олевисте, неподалеку от которой была и русская церковь, откуда только что вышел Олег Иваныч. Русские селились около Длинной улицы, отдельным компактным районом, и вере своей не изменяли. Жаль, маловато стало их, русских-то, да и туго пришлось после того, как Ганза свернула торговлю с Новгородом. Тем не менее еще существовала русская община, куда сейчас и намеревался отправиться Олег Иваныч, да вот встретил по пути Томаса. Томас Ленстеди - по происхождению полушвед-полудатчанин - родился здесь, в Ревеле, где, в свою очередь, родились и его родители... Долгое время работал в оружейной мастерской отца, которую и унаследовал совсем недавно, после батюшкиной кончины. Мать Томаса умерла еще раньше, от мора. К русским Томас ходил не просто так - хотел вложить деньги в товары для Новгорода, тайком от магистрата снарядить кораблишко. А что - хороший, не облагаемый налогом бизнес. Только вот, правда, не очень законный... Попадешься - проблем не оберешься. Зато и навар. Русский Томас прилично знал - да на Длинной улице когда-то все, кто хотел, его знали, с русскими издавна жили бок о бок, хоть и кривились католические священники, да куда деваться. Кроме бизнеса, еще одно дельце было у Томаса в русском квартале - нравилась ему Елена, дочь церковного старосты Евлампия, в доме которого проживал сейчас Олег Иваныч, спасенный матросами Стерсена. Сам Стерсен и позвал русских, когда распознал в бреду выловленного из моря русскую речь - случалось раньше, хаживал с товаром в Новгород. Говорил, правда, не так, чтобы очень - но кой-что понимать мог. Староста Евлампий сразу признал в Олеге Иваныче влиятельного софейского человека - доходили слухи через ливонских рыцарей. Узнав, предложил свой дом, оказал почет и уважение, даже денег дал - отдашь, сказал, после, в Новгороде, буде станется... Ой, хитрил Евлампий, явно всего не рассказывал. Планировал, ой, планировал к Новгороду пробиться с товарцем, в обход законов ганзейских. Ну, Бог с ним, с Евлампием, себе на уме был. Олег Иваныч даже иногда задумывался, а не будь он человеком архиепископа Феофила, так ли принял б его Евлампий? Скорей всего - и руки бы не подал, мало ли утопленников с моря вылавливают. Хитер был староста, хитер да речами сладок. Волос черен, борода космата, глаза - туда-сюда - бегают. Тот еще жук. Зато дочка - красавица! Ну, не такая красавица, как, скажем, Софья... Эх, Софья, Софья... И свет белый без тебя не мил, оказывается. Олег Иваныч вздохнул, помянул Господа, потом махнул рукой - что толку вздыхать-то! Надобно выручать и Софью, и прочих, коли живы. А для того - случай подходящий нужен, да не дожидаться
его, случая, надобно активно самому готовиться... Тогда и сладится. Так что нечего пока завидовать чужому счастью да красоте Еленкиной, от того Софье легче не станет.Красива, красива Еленка... Недаром Томас ко двору Евлампия хаживал. Староста его не гнал: хоть иноверец, да богат, и руки к месту, и собственную Мастерскую имеет. Чем не жених? А что касаемо веры... Так ведь всякое бывает. Может, и нашим, и вашим выйдет. Вот, человечка, церкви новгородской небезразличного, пригрел... Так, может, и с дочкой что сладится... Нестоек был Евлампий в вопросах веры, когда выгодой пахло, ох, нестоек, алчен! А дочка, Еленка, - чем-то на Ульянку Гришанину походила, только старше чуть. Такая ж черна коса, брови в струнку вытянуты, ресницы долги. Глаза светлые, голубые. На язык востра - а уж непоседа! С утра уже по горницам вертится, все успеет - и обед приготовить, и за прялкой с сенными девками посидеть, и с матушкой - той еще старушенцией - полаяться, а уж батюшка - и не подходи. Он ей слово - она десять. Рот прямо не закрывался. Ну и жена Томасу достанется - красива, да болтлива не в меру. Томас-то, голова рыжая, прямо млел, когда Еленку видел. Она-то, по-московитскому обычаю, взаперти за прялкой не сидела - поди-ка удержи этакое помело! И похоже, что судьбу свою собралась решать сама, безо всякой оглядки на всякую там религию. Как заключил Олег Иваныч - по-европейски решительная девушка. Что и неудивительно - Ревель, чай, не в глуши какой - на перекрестках торговых. Хоть и народишку всего-то тысячи три с гаком, ну, может, чуть поболе. Впрочем, по тем временам - и то много.
Вот и сегодня аж с самого утра по всему дому носилась Еленка. Эйса, кота, искала. Хороший кот Эйс, полосатый - ровно тигра, упитанный. А уж мышей ловит - лучше и не сыскать. Батюшка-то, Евлампий, с матушкой - в церковь к заутрене собирались, ну и Олег Иваныч с ними, там после службы чуть задержался. Хотели дочек с собой, как положено... Ну, младшим-то девкам никуда не деться, а уж Еленка... Пойдет она в церковь в этакую-то рань, как же! Жди-дожидайся... А Олег-то Иваныч, дурачок доверчивый, раньше думал, что все средневековые люди очень религиозны. Нет, попадались, конечно, и набожные, и даже довольно часто. Но были и такие, как Еленка, не сожгли б ее на костре раньше времени, прости, Господи...
Посетовав немного на дождь - и, вправду, помеха в воскресенье-то, Томас предложил пойти к ратуше, заглянуть в корчму какую-нибудь на примыкающих к площади улицах. Пивка выпить, да, может, чего и покрепче.
– А пошли, пожалуй, - махнул рукой Олег Иваныч.
– Все одно поспать не дадут...
Не просто так согласился Олег Иваныч, хоть и симпатичен был ему Томас. Мыслишку насчет корабля затаил. Слышал, как Томас с Евлампием шептались. Контрабандисты, мать их... Видно, не так уж и хороши дела у Томаса в мастерской, как он всем рассказывает, коли лишние деньги понадобились. Впрочем, как любил приговаривать Евлампий - серебришко, оно никогда лишним не бывает. Тем более - золотые рейнские гульдены, замурованные под крышей в приданое Еленке. Она же, кстати, про них и выболтала.
Медь недавно прикупил Томас. Хорошую медь, с Кипра-острова, несколько ластов. То магистрату понятно - конечно, оружейнику всякий металл требуется, и медь в том числе... Требуется. Только не в таком количестве, Томас ведь на алебардах специализировался, на копьях да на гвизардах всяких, редко кто кинжалы заказывал, а мечи - так и вообще никогда, привозных хватало, с Нюрнберга. Олег Иваныч приобрел себе такой - не оружие - чудо! Легкий, прочный, удобный. Клинок стальной. Голубоватый, холодный, у пятки три золотые короны вбиты - клеймо мастера. Правда, шпажка-та, когда-то новгородским оружейником Никитой Анкудеевым выкованная, была ничуть не хуже нюрнбергского меча. Так ведь то товар штучный, а этот меч - чуть ли не серийное производство.
Так вот, о меди...
– Так вот, о меди...
– поставив на круглый стол увесистую пивную кружку, Олег Иваныч хитро взглянул на чуть было не поперхнувшегося пивом Томаса. Они сидели в небольшом питейном заведении в подвале у Вышгорода. Как пришли, было пусто, но постепенно зал наполнялся - оно и понятно, воскресенье все-таки. Зажиточные бюргеры в расшитых плащах, весело пропивающие полученную плату подмастерья, торговцы с ближайшего рынка. Пили пиво - темное, крепкое, тягучее - сказка, а не пиво! Такое пиво каждый день пить - больше ничего и не надо для счастья-то. Рядом, на улице, несмотря на дождь, что-то пели странствующие музыканты - жонглеры. Сквозь открытую дверь доносилось заунывное звучанье виолы, свирельные трели и лошадиное ржание. Входившие - здесь все друг друга знали - почтительно раскланивались, улыбались. Кивали и Олегу Иванычу - были наслышаны. Тот уже устал отвечать на поклоны, повернулся к Томасу, сказал усмешливо:
– Да-а, медь можно дорого продать в Новгороде, - потянулся за кружкой.
– Какую медь?
– фальшиво изумился Томас, говоривший по-русски с небольшим тягучим - как местное пиво - акцентом.
– Про какую такую медь ты говоришь, герр Олег?
Олег Иваныч усмехнулся. Допил пиво, вытер бороду рукавом, пояснил, что медь - дело хорошее, прибыльное, однако ее еще надобно доставить в Новгород.
– Есть один кораблик, у побережья.
– А Ганза?
– А скажем, что в Швецию.