Посол

Серо-зеленая галька под ногами. Рыжая степь. Горы вдалеке. Резкий ветер.

Здесь можно жить только так, как мы, думал Субетай, с наслаждением вдыхая знакомые запахи степи. Степь сама говорит, что мы должны делать. Жизнь на нашей земле — постоянное повторение порядка, который сложился в незапамятные времена. Ничего нельзя изменить. И если ставится новая юрта, или монголы возвышаются над другими племенами, то лишь по воле Неба и Земли. Наши небо и земля дают нам согласие на это. Разрешают отступить немного от обычного.

Земля сама управляет собою? Распоряжается собою?

Субетай чувствовал, что он вот-вот поймет нечто важное, ускользающее… но этот миг прошел.

За сутки до стойбища Субетай перестал узнавать родные места. Трава была вытоптана, валялись какие-то обрывки, тряпки… Скоро отряд заметил первого убитого. Его руки, связанные у запястий, были вытянуты вперед. Одежда разодрана, в пыли, лицо разбито, узнать его было невозможно. Судя по всему, его тащили за лошадью, а потом обрезали веревку.

Встревоженные всадники продолжили путь. Дальше лежали еще несколько тел. Кто-то охнул — узнал своего слугу. Вдалеке кружили грифы.

Теперь монголы внимательно вглядывались в траву.

До стойбища оставалось уже немного. Они перешли речку, поднялись на возвышенность, и, наконец, увидели дозор. Дозорные поскакали навстречу.

— Небо гневается на нас… — начал старший.

— Кто?! — хрипло выкрикнул Субетай.

— Твоя жена погибла. Татары. Твои все убиты, — сказал он стоявшему рядом с Субетаем. — У тебя брат жив остался, благодарение Небу, — он повернулся к другому.

Оглушенный, Субетай зачем-то спешился. Не понимая, что он делает, он направился в сторону селения. И почти наткнулся на Алтана.

— Субетай! — Алтан крепко обнял его. — Друг…Мать жива, отец жив… радуйся, — Алтан плакал вместе с ним.

Татары напали три дня назад. Перед этим небольшой отряд, показавшись неподалеку, отвлек на себя охрану монгольского стойбища. Татары обрушились неожиданно. Они захватили добычу, людей, но были настигнуты на следующий день свежими монгольскими силами. Когда их окружили, убили всех пленных.

— Мы отомстили. — Алтан говорил тихо. Он потерял брата. — Мы их всех отправили следом. Ты, конечно, сам бы хотел… Мы вырезали их селение, всех, до одного.

Субетай кивнул. Его поход был очень долгим.

— Я не помню, когда такое было.

— Да… — Алтан помолчал. — Такое было, когда ты своих уговорил сняться с места. Еще мальчишкой. А тех, кто остался…тоже татары…

Субетай закрыл лицо руками.

Борте уберегло Небо. Во время набега она была далеко — гостила у родных мужа. Чингис-хан тоже был в отъезде. Он вернулся за день до Субетая. Это Субетаю рассказал шаман.

— Я должен был остаться.

— Нет, — осторожно сказал шаман.

— Я должен был быть здесь.

— Но ты же поехал. Значит, твоя судьба — жить. — Шаман вздохнул. — Сколько горя… Хуту, такой веселый парень, родня Алтана. Все погибли. Он, жена, дети, все. Его очаг погас, никого не осталось. Это горе всего народа, Субетай. — Шаман помолчал. — Знаешь, как говорят — тяжесть лет не беда, лишь бы скорбь тебя не раздавила. Пройдет время, подует ветер, сметет и следы врагов, и …

— И следы погибших…

— Иначе жизнь прекратится, ты сам понимаешь.

Субетай вертел в руках браслет — подарок, который жена не увидела.

— Я слышу их голоса. Когда их убивают. Я слышу, как они кричат, голос Илеэнэ. Почему я не знал этого? Об этом браслете я знал прежде, чем увидел его у кузнеца. Прежде, чем зашел к нему. Я знал, что я там куплю Илеэнэ. — Он выронил украшение и не сразу смог подобрать его. — Почему я не остался, почему не приехал раньше? Небо гневается на меня, шаман? Я ведь ничего не подозревал. Я потерял мой дар? За что мне оставили возможность видеть то, что не важно?

Шаман смотрел вдаль и кивал в ответ на вопросы Субетая.

— Ты временно ослеп, вот что это…

— Но за что?

— Не перебивай. Ты и смотришь, но не видишь. Ты не должен был здесь находиться в это время. Небо уберегло тебя.

— Почему же их не уберегло?

— Их время вышло. Когда выйдет твое — ты об этом не узнаешь. Умрешь, и все. Но пока ты должен жить. Вот и живи.

Субетай по-прежнему сидел, глядя перед собой.

— Придут холода, выпадет снег, его будет сдувать ветер, потом снег стает, листья на деревьях станут размером с уши бурундука, вот тогда и ты оживешь.

Субетай помолчал.

— Меня ничто больше здесь не держит, — сказал он.

Шаман взял его за руку:

— Смотри!

Субетай поднял голову. Над долиной, упираясь в ее края, сияла яркая радуга.

— А дождя не было… — растерянно пробормотал он.

— Да это тебе. Тебе знак, — изумленно ответил шаман. — Ты что задумал?

Субетай смотрел на него, не понимая.

— Небо согласно, что тебя ничто не держит.

— Я просто так сказал.

Шаман кивнул.

— Вот тебе и ответили.

Субетай не стал задерживаться в разоренном кочевье. Он с отрядом поехал дальше, в ханскую ставку.

Чингис-хан выслушал рассказ Субетая о его походе. Велел ему пока остаться — после долгого путешествия и беседа должна быть долгой.

— Если говорить о других делах, — сказал Чингис-хан, — то я намерен весной познакомиться с северными народами. С теми, кто живет севернее горных скотоводов, не доезжая до Золотых гор…

— Пришло ли для этого время, отец, — усомнился Субетай. — в наших краях еще неспокойно.

— Я сочувствую твоему горю, — Чингис-хан наклонил голову. — Но я должен думать о счастье и благополучии монголов на долгие годы вперед. Дерзкие уже наказаны. Тех, кто когда-либо осмелится на подобное, ждет такая же участь. Мы знаем наших врагов. Мы знаем наших союзников. У нас есть опытные послы, такие как ты, — он назвал еще несколько имен. — Где нельзя взять оружием, мы прибегаем к словам.

Но ради будущего — если Вечное Небо даст нам увидеть плоды наших трудов — ради будущего мы должны изучить и соседей наших соседей. Поэтому, если будет на то воля Неба и Земли, весной ты отправишься в северные земли. Я должен знать, с кем мы там встретимся.