Постоялый двор Синичкино

— Не найдут, — Павловский начал приближаться к Гертруде, оставляя отчётливые следы на чёрной от пепла поляне. — Я специально надел сапоги садовника, которые он хранит в сарае со своими инструментами. Они на два размера больше моих. Таким образом твоё тело обнаружат здесь же, возле валуна. Ещё одно ритуальное убийство.

Гера отступила на несколько шагов назад

— Мне не пришлось бы приходить сюда, если бы у меня не вылетело из головы забрать фотоаппарат Виолетты, после того, как я с ней разделался, — продолжал говорить Павловский, подходя всё ближе и ближе к Гере. — Я хорошо помню, что повесил Nikon на одну из нижних веток дуба, но потом совершенно о нём забыл и не вспомнил, пока ты не сказала! Отвечай немедленно: где фотоаппарат Виолетты?

— Он сгорел! Я соврала, что забрала фотоаппарат с поляны! — Гертруда начала пятиться назад.

— Провела меня! Ох и хитрая ты, Гертруда Лельчиц! — лицо Павловского исказилось злобной гримасе. — Сейчас поплатишься за свою хитрость!

Гертруда не стала медлить: она развернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась бежать, но Павловский сперва со всей силы швырнул ей вслед камень, а потом, в два счёта нагнав, сбил с ног.

Когда Гера оказалась на земле, Юрий упал на неё и прижал своим телом.

— Ты виновата во всём! У меня нет выбора, — бормотал он, оправдывая свои действия.

Гертруда почувствовала, как холод сковывает её ноги, руки. Дышать становилось всё труднее.

— Смерть не так страшна, как ты думаешь, — с насмешкой произнёс Павловский, заметив состояние Геры. — Смерть — это избавление от тревог, страданий, мыслей.

— Я не хочу умирать, — пробормотала Гертруда.

— Придётся. Не нужно было меня выставлять на посмешище! — Юрий правой рукой сжал горло Геры, а левой начал водить по земле, пытаясь нащупать брошенный минутой ранее в Геру камень.

— Я не выставляла!

— Ты же знаешь, что всё кончено. Смирись. Богиня смерти Паляндра будет счастлива! — Павловский захохотал и, подобрав валявшийся возле его ноги камень, замахнулся, чтобы нанести своей жертве удар в голову.

— Будь проклят! — собрав последние силы, выдохнула Гертруда, приготовившись умереть, но вдруг почувствовала, что хватка Павловского ослабла.

— Ты?! — истерично крикнул Юрий, глядя вперёд, чуть левее сгоревшего дуба, где находился кто-то невидимый для Геры.

— Я! — услышала Гертруда голос Радмира.

— Гад! — зашипел Павловский, разжимая пальцы на шее Геры.

— Я тебя убью за неё, ублюдок! — с ненавистью в голосе пообещал Радмир, возникая в поле зрения Гертруды.

Павловский размахнулся, чтобы бросить камень в Радмира, но откуда-то сбоку на Юрия налетел коренастый Игнат Осипович и вместо того, чтобы бросить камень, Павловский дарил им участкового. Удар пришёлся по виску Игната Осиповича.

— Чёрт! — простонал участковый и схватился за голову.

Юрий, забыв о Гертруде, навалился на свою новую жертву, но Радмир одним рывком оторвал Павловского от Игната Осиповича и со всей силы врезал негодяю кулаком в район солнечного сплетения. Павловский выронил камень, застонал, согнулся, однако тут же выпрямился и, выставив вперёд руки, пошёл на Радмира.

— Иди ко мне! — манил его рукой Радмир, отступая к центру поляны.

— Ты покойник! — орал Юрий, который был и выше, и шире противника.

— Это мы ещё посмотрим, — Радмир выглядел собранным и сосредоточенным. Он внимательно наблюдал за Павловским, а когда дистанция между ними сильно сократилась, резко сделал два шага вперёд и снова ударил Юрия в живот. В ответ Павловский кинулся на Радмира, схватил за плечи, и они оба, упав на землю, покатились по ней клубком, тяжело сопя.

Гера нашла в себе силы сесть. В горле першило то ли от запаха гари, то ли от неудачной попытки Павловского задушить её. Кашляя, Гера подползла к сидевшему в метре от неё участковому.

— Как Вы? — прохрипел а она, глядя на тонкую струйку крови, которая текла из небольшой раны на лбу Игната Осиповича.

— Нормально всё, — заверил её участковый, не отводя взгляда от дерущихся Юрия и Радмира. — Сядь за валуном и не высовывался!

Гера отползла к камню, но прятаться за ним не стала. Прижавшись головой к валуну, она осмотрела поляну: Радмир сидел на Павловском и душил его, участковый уже успел встать и теперь, покачиваясь, стоял возле чёрного ствола обгоревшей сосны, а за его спиной виднелась навья. Навья наблюдала за действиями Радмира и на её ужасном безглазом лице играла улыбка.

— Стой! — закричала Гера, опираясь на камень в безуспешной попытке встать. — Отпусти его!

— Остановись! — вторил ей Игнат Осипович.

Радмир замер.

— Не убивай! — попросила Гера.

Радмир, словно только что понял, что происходит. Он сплюнул и встал с обмякшего тела Павловского.

— Навья, — Гертруда указывала рукой за спину Радмира, но ни он, ни Игнат Осипович не обернулись, чтобы посмотреть на навью. Участковый сел на землю и затряс головой, а Радмир подбежал к Гере, стал перед ней на колени, схватил за плечи и быстро заговорил:

— Гера, милая, навий не существует. Твой мозг придумал этот образ.

— Посмотри! — попросила Гера, глазами указывая за спину Радмира.

Он повернул голову. Навья, по прежнему стоявшая у чёрного ствола сосны, начала поднимать свои длинные руки.

— Что это за тварь?! — удивлённо пробормотал Радмир.

— Навья! Она пришла за мной, — голосом полным ужаса, прошептала Гера, и её тело начала сотрясать мелкая дрожь. — Моё время пришло!

Радмир сориентировался мгновенно: он положил обе руки на виски Геры, тем самым зафиксировав её голову, и зашептал:

— Не смотри на неё! Смотри на меня! Слушай меня! Я тебя люблю! Влюбился с первого взгляда, когда увидел перед крыльцом офиса на парковке постоялого двора!

Гера, которая, не мигая, наблюдала за навьей, перевела взгляд на Радмира.

— Я люблю тебя больше жизни и не отдам никому. Даже навье. Слышишь меня? Не отдам! — Радмир наклонил голову и впился губами в губы Гертруды. Его язык силой раздвинул плотно сжатые губы Гертруды. Гера, не ожидавшая ничего подобного, на секунду замерла, а потом обхватила Радмира руками за пояс, закрыла глаза и ответила на поцелуй. Они целовались долго, а когда Гертруда наконец оторвалась от губ Радмира и открыла глаза, то никакой навьи у чёрного ствола сосны уже не было.

— Навья исчезла, — прошептала Гера.

— Ну и чёрт с ней, — улыбнулся Радмир.

В этот момент Павловский, застонав, встал и медленно побрёл прочь с поляны.

— Врёшь, подонок! Не уйдёшь от меня! — Игнат Осипович тоже медленно встал, чтобы последовать за Юрием.

Гертруда и Радмир проследили за ним взглядом, но не двинулись с места.

— Нужно развести костёр. Навьи боятся огня, — вспомнила Гертруда слова бабки Марьяны из своего сна.

— Мы не будем разводить костёр, а просто пойдём в Синичкино. Не бойся. Я не отдам тебя навье, — успокоил Гертруду Радмир.