Потапыч
Шрифт:
Соня сложила губки бантиком, потом переплела руки на груди и заявила:
— Хоть заколите меня тут насмерть, как эту, но в гадюшник с крысами я не пойду.
Сова несколько раз глубоко вздохнула, а потом, схватив Соню за руку, силой поволокла в палату. Девушка вырывалась изо всех сил, но у медсестры хватка оказалась просто железной.
Пропихнув Соню в двери, Сова проорала:
— Ну? И где тут крысы?
И не дожидаясь ответа, вышла в коридор.
После того как медсестра скрылась, подтянулись остальные девочки. Как они потом рассказывали,
Поэтому её пришлось застелить. Срочно.
2
Когда мы с Михой вошли в палату, Глюкер лежал под одеялом и изображал примерного больного. Однако стоило двери за нами закрыться, он подскочил на месте и напустился на нас с расспросами.
Мы пересказали ему всё, что случилось с того момента, как сам Глюкер позорно бежал, едва не прибив Хали-Гали.
— Деваха просто огонь! — заключил Миха после того, как я закончил рассказ.
— Понравилась? — ехидно спросил толстяк.
— Не, — Миха не повёлся на провокацию и просто покрутил головой. — Но коры мочит, просто обалдеть.
— Блин, — протянул Глюкер и снова забрался под одеяло, — а прикиньте: постовухи уснут, а эта деваха нас тут всех ночью передавит?
Миха посмеялся и принялся расстилать постель. Я тоже отмочил пару каких-то шуток, но уже не помню, чего сморозил.
В общем, я тоже лёг.
Глюкер предложил поиграть в Brawl Stars, но у нас не было настроения.
Мы долго молча лежали, пока Миха не произнёс:
— Может, дверь стулом подпереть?
— Ага, а если Сова зайдёт? — тут же заспорил Глюкер. — Объясняй ей потом, чем мы тут занимались. Ну его на фиг.
Ещё какое-то время я ворочался с боку на бок, но скоро мне это надоело. Пришлось встать.
— Эй, ты чего? — зашипел Миха.
Что он, что Глюкер тоже не могли заснуть.
— Гляну, чего там происходит. Если что — скажу, в туалет пошёл.
— Отчаянный ты парень, Димон. Уважаю! — Миха постучал себя кулаком по груди, а потом повернулся лицом к стене и натянул одеяло до ушей.
И в этот момент у меня над головой что-то хрустнуло.
Пацаны подскочили, как по команде, и уставились на меня.
— Очень смешно, Диман! — проворчал Миха. — Иди уже на свою разведку, Штирлиц!
— Это не я…
Я стоял у двери, задрав голову, и пытался разглядеть что-нибудь на потолке. Как назло, луч фонаря бил чуть левее, оставляя пространство над моей головой в кромешной тьме. А как раз оттуда и донёсся этот звук.
— Ладно тебе, не смешно!
— Да говорю же, не я!
Мы притаились.
Какое-то время слышно было только, как за окном проезжает машина. А потом оно повторилось, и через секунду ещё, только дальше — щёлк. Щёлк, щёлк. Как будто обои отклеиваются от стен на сквозняке.
Но никаких обоев в палате не было.
Потолок и стены здесь выбеливались известью, и на полтора метра от пола выкрашивались белые же панели.
— Слышите? — прошептал Глюкер дрожащим голосом.
— Это штукатурка на потолке трескается, — сказал я, чтобы скорее успокоить самого себя, нежели
нашего пухлого приятеля.— Ага, — не поверил он, — две недели до этого не отщёлкивалась, а теперь вдруг отщёлкивается. Как раз в тот же день, когда появилась эта стрёмная деваха, а у девок в палате случилось нашествие крыс!
— Никакого там нашествия не случилось! — раздражённо бросил я. Ну, в самом деле, и без него тошно, для чего так нагнетать?
— Но вы же их слышали!
— Мы точно не знаем, что там было. Кира предположила, что это крысы. На самом деле мы просто слышали что-то похожее на топот. Может, между стен произошёл какой-нибудь обвал. Или это какое-то физическое явление вроде того странного звука от потолка, как будто твои соседи сверху катают по квартире огромный железный шар.
— Кстати, интересно, что это за неведомая фигня? — задумчиво отозвался Миха.
— Не знаю, — фыркнул я. — Но, возможно, мы слышали что-то из той же оперы.
— Ага, — не сдавался толстый, — только та неведомая фигня обычно не пищит.
Глюкер завозился, а потом в потолок упёрся яркий луч от мобильного фонарика.
— Вот! — победно прошипел Глюкер. — Я же сказал, что потолок нормальный! Смотри, нигде нет трещин.
Их и правда нигде не было видно. Хотя даже в свете фонарика обзор был так себе.
Я вздохнул.
— В общем, ладно. Я пошёл, а ты, Мих, смотри, чтобы Глюкер не обделался от страха и не завонял нам всю палату.
Я по привычке втянул живот и вышел под очередной щелчок сверху.
В коридоре было тихо, только слышалось, как работают лампы дневного света. Наш пост пустовал, обе медсестры сидели на первом рядом с кушеткой, на которой спала связанная бинтами новенькая. Обе постовухи тоже клевали носом, но вяло переговаривались, чтобы не заснуть. И я их понимал: кто знает, что придёт в голову этой притыренной, когда снотворное перестанет действовать?
В общем-то, ничего интересного не происходило. Чтобы создать себе алиби, я действительно прогулялся до туалета и вернулся в палату.
Миха уже спал, а Глюкер трясся под одеялом от страха и всё прислушивался, не щёлкнет ли штукатурка ещё раз? Когда я вошёл, толстяк выдохнул с облегчением, что было очень даже хорошо слышно.
— Ну, чего там? — спросил он.
Там ничего такого не было, о чём я и сказал. Глюкер разочарованно вздохнул и отвернулся. Через какое-то время он тоже засопел.
Я же ещё долго не мог уснуть и всё мысленно прокручивал странные события сегодняшнего дня. Странное поведение девчонки. Странные звуки из стен и с потолка.
Больше всего мне была неясна её выходка с медведем. Попытаться сбежать — это я мог понять. Укусить медсестёр — тоже. Это было логично, если ты не собираешься здесь оставаться или тебе это чем-нибудь грозит. Например, колонией. Или психушкой. Но зачем она выбросила медведя и требовала, чтобы он шёл кому-то помогать?
Собственно, об этом я размышлял до самого того момента, пока не заснул. Уже засыпая, я что-то услышал. Даже сейчас не могу сказать, что именно это было. Но ощущение сложилось такое, будто внутри стены кто-то скрёбся, как мышь. Только мыши шуршат снизу, а оно скреблось из-под потолка.